Элрик: Лунные дороги
Шрифт:
Неужели князь Лобковиц заманил меня в ловушку? Может, он теперь на стороне Клостергейма, Гейнора и своры нацистов?
Повторил ли Элрик в своем мире мою судьбу? И тоже умирает на руинах своего старого дома?
Я чувствовал боль и грубые прикосновения, но не мог очнуться. Проснулся лишь от запаха горелого масла. Открыл глаза, решив, что оружейная объята пламенем. Но это просто горели факелы – их здесь все еще использовали для освещения – и на стенах плясали огромные тени.
Рот мне заткнули кляпом, руки были связаны спереди, ноги свободны. Почти всю нацистскую форму с меня, к моему облегчению, содрали. Остались лишь рубашка и штаны.
В этот миг я вообще их не интересовал, поэтому мне удалось понаблюдать за тем, что происходит. Я увидел Гитлера – невысокий мужчина в коротком кожаном военном плаще, он стоял рядом с пухлым хмурящимся Герингом. Поблизости рейхсфюрер СС Гиммлер с суетливой строгостью коррумпированного налогового инспектора говорил с Клостергеймом. У этих двоих было что-то общее, но я не мог в тот момент определить, что именно. На всех ключевых позициях в зале стояли отборные эсэсовцы с автоматами наготове. Они напомнили мне роботов из «Метрополиса».
Гейнора я не увидел. Гесс напряженно говорил с каким-то скучающим генералом из СС, которого интересовало что угодно, но только не собеседник. Уны тоже не было. Оставалась вероятность, что она вовремя узнала о грозящей опасности. Успела ли она добраться до оружия в автомобиле? Сможет ли она вырвать Грааль из лап Гитлера?
Я вдруг понял, что умираю. Надежды на восстановление нет, если только Уна не спасет меня. Даже если бы я не был связан, то не смог бы добраться до меча – он лежал на алтаре, словно некий трофей. Нацисты старались не прикасаться к нему, они смотрели на клинок так, будто это спящая кобра, которая может подняться и ужалить в любой момент.
Наверное, меч – моя единственная надежда, да и та весьма призрачная. Я же не Элрик из Мелнибонэ, в конце концов, а простой человек, которого закрутили естественные и сверхъестественные события выше его понимания. И который скоро умрет.
Судя по намокшей повязке на боку, я потерял уже немало крови. Точно не знал, повреждены ли мои внутренние органы, но это уже почти не имело значения. Нацисты все равно не пошлют за доктором. Я даже представить себе не мог, что за «эксперимент» с моим участием имел в виду Клостергейм.
Все присутствующие явно чего-то ждали. Гитлер нервничал почти так же сильно, как Гесс, словно нетерпеливый уличный торговец, который постоянно ждет беды. Он говорил на том диалекте немецкого, что обычно используют австрийцы низших классов, и выглядел довольно слабым, хотя и был сейчас самым могущественным человеком в мире. Не из-за того ли, что зло всегда банально, как часто говорил мой друг, священник-иезуит отец Корнелиус, перед тем как отправиться в Африку?
Я почти не слышал, о чем они говорили, а то, что мог различить, казалось мне полнейшей чепухой.
Гитлер смеялся и хлопал себя по ляжке перчатками. Единственное, что мне удалось расслышать достаточно четко, – его слова:
– Скоро британцы станут просить о милости. И мы будем великодушны, господа. Позволим им сохранить учреждения. Они идеально послужат нашим целям. Но в первую очередь нужно уничтожить Лондон.
Неужели целью встречи было именно это? Я-то думал, что говорить станут об «артефактах власти», которые Гейнор доставил из Серых Пределов.
Дверь открылась, на пороге стоял Гейнор. Одетый во все черное, в длинном черном плаще поверх доспехов, будто рыцарь из нескончаемых исторических фильмов, так любимых нацистами. На нагруднике сверкала медная свастика, на шлеме – еще одна. Прямо какой-то демонический Зигфрид. Руки сжимали рукоять Белого рунного меча. Он сделал шаг в сторону и театрально взмахнул, и двое нацистов втащили в комнату упирающуюся девушку с луком без тетивы.
Сердце рухнуло в пятки. Наша последняя надежда рассыпалась в прах. Они схватили Уну.
Нацистской формы на ней не было, лишь плотное платье соломенного цвета, длиной до самого пола. Оно тоже отдаленно напоминало средневековые одеяния. На вороте и манжетах – красно-черные свастики. Ее прекрасные белые волосы покрыли серебристой сеткой, на красивом бледном лице темными гранатами сверкали глаза. Беспомощная, связанная по рукам и ногам. Лицо безучастно, губы стиснуты. Когда она увидела меня, ярость во взгляде уступила место ужасу. Рот открылся в безмолвном крике. Затем она стиснула губы еще крепче. Лишь глаза ее двигались.
Я хотел утешить ее, но какое тут утешение.
Ясно, что мы оба умрем.
Гейнор поприветствовал собравшихся и победно провозгласил:
– Игра, которую я задумал, подходит к завершению. Оба предателя призваны к ответу. Оба совершили множество преступлений против Рейха. И все-таки их ждет благородная участь. Хотя они ее и не заслуживают. Грааль и Черный меч теперь в наших руках. И у нас есть жертва для последнего магического ритуала. – Он с издевательской улыбкой глядел на Уну, понимая, что очень скоро он удовлетворит свои отвратительные желания. – И мы заключим сделку с Высшими Мирами.
Он собирался убить нас обоих ради всей этой непристойной, безумной нацистской сверхъестественной чуши.
Гитлер и его товарищи смотрели на сопротивлявшуюся девушку, и отблески огня играли на их нетерпеливых лицах. Гитлер повернулся к Герингу и сказал какую-то непристойность; его подручный сыто хохотнул. Кажется, только Гесс чувствовал себя не в своей тарелке. Видимо, предпочитал рассуждать о кровавых ритуалах, а не участвовать в них.
Геббельс и Гиммлер по обе стороны от фюрера натужно улыбались. Круглые окуляры Гиммлера поблескивали с адским весельем.
С мечом в одной руке Гейнор наклонился и схватил Уну за волосы лунного цвета. Протащил ее к алтарю.
– Химический и духовный союз противоположностей, – объявил он, как актер на сцене. – Мой фюрер, господа, я обещал вам вернуть Грааль и Мечи. Вот Белый меч Карла Великого, а вот – возвращенный на законное место этим жалким полумертвецом, – он кивнул в мою сторону, – черный меч Хильдебранда, ставленника короля Теодориха. Меч зовется Сыноубийцей – именно им он убил Хадубранда, своего старшего сына. Меч добра, – он поднял Белый меч и указал им на алтарь, – и меч зла. Вместе они окропят Грааль кровью. Добро и зло смешаются и станут единым целым. Кровь возродит Грааль к жизни и изольет на нас силу. Смерть будет упразднена. Наш договор с Владыкой Ариохом будет заключен. Мы станем бессмертными среди бессмертных. Все это предсказал король Кловис Готский на смертном одре, когда отдал Грааль на хранение своему помощнику Дитриху Бернскому, а тот, в свою очередь, доверил его своему шурину Эрманерику, моему предку. Когда Грааль наконец омоет кровь невинной жертвы, кровь девственницы, норманнские народы вновь объединятся и станут одним народом, чтобы по праву занять место правителей этого мира.