Эм + Эш. Книга 2
Шрифт:
Лёва делил комнату ещё с двумя пареньками, которые завидев гостя с полным пакетом съестного, проявили искреннее радушие. Повскакивали с коек и к столу. Шаламов прежде с ними уже знакомился, но успел забыть обоих. Они с готовностью и без малейшей обиды о себе напомнили. Затем все уселись за колченогий стол, трижды всей компанией выпили «для храбрости» и пошли к Оксанке. Той дома не оказалось. Не огорчаясь ничуть, вернулись к себе. Снова — для храбрости, снова — поход в двести пятнадцатую комнату, снова — никого. А потом уже и про Оксанку, и про её серьёзных приятелей забыли. Спустя два часа одного из Лёвиных сожителей снарядили за добавочной порцией. Шаламов дал денег, но сам идти в магазин отказался наотрез.
К
Места за столом всем не хватало, пришлось потесниться. Лёва усадил к себе на колени смазливую буряточку, у Шаламова тоже примостилась миниатюрная блондинка в облегающей майке. Ее волосы пахли «Head&Shoulders» и щекотали лицо. Сначала это немного раздражало. Но потом она вроде бы и ненамеренно, но так соблазнительно выгибалась и двигалась то вперёд, то назад, что Шаламов стал подумывать о том, где бы с ней уединиться. Девушка же, почувствовав его реакцию, как будто специально стала ещё больше ёрзать. Он погладил её по бедру, и руку она не убрала, даже наоборот прильнула плотнее. Шаламов хотел уж было позвать её выйти, как бритоголовый гитарист по просьбе кого-то из девчонок вдруг запел: «Ты меня на рассвете разбудишь…». И сразу — точно ушат ледяной воды и тысячи игл под кожу. Внутри всё болезненно съёжилось. Даже хмель моментально выветрился. Не церемонясь, он спихнул девчонку с колен, схватил куртку и, не реагируя на оклики, вышел из Лёвиной комнаты, как будто из клетки вырвался.
А на улице творилась настоящая вакханалия. Ледяной ветер продувал насквозь, забрасывая за шиворот пригоршни колючего снега. Денег в сильно похудевшем портмоне едва хватило на такси. Очень хотелось домой, и прежде всего, в душ — смыть, соскрести общажный налёт, который он почти физически ощущал на себе.
Глава 5-1
В понедельник к Шаламову снова заявился Лёва и снова потрёпанный.
— Мне надо где-то перекантоваться! И даже не предлагай съездить с ними поговорить! Еле вырвался сегодня от этих упырей.
— Как знаешь, — пожал плечами Шаламов. — У меня поживи.
— Не-не, это не вариант. Мне надо куда-то конкретно заныкаться. А про тебя вся общага знает, кто-нибудь сто пудов сдаст, и они найдут. Может, есть кто-нибудь, у кого можно…?
— Ну есть знакомые девчонки из меда, — кивнул Шаламов, с минуту поразмыслив. — Хату снимают на Ярославского. Давай к ним съездим, может, приютят тебя. Они ж будущие медички, должны быть милосердными.
Из милосердия или нет, но девчонки согласились взять к себе Лёву на постой, хоть и без явного энтузиазма. Зато сам Лёва прямо расцвёл. Шаламов даже поразился: вот человек! Его в угол загнали, считай, дома лишили, а он увидал симпатичных девчонок и рад, будто это всего важнее. Не то что сам Шаламов — он даже и не помнит, когда в последний раз от души радовался. Оно было вообще такое?
Вторник прошёл ни шатко, ни валко. Отсидел две лекции и семинар, а после пар вместе с группой отправился в венское кафе — отмечать день рождения одногруппницы. Ещё накануне все скинулись и подарили конверт, а именинница пригласила их попить чаю с пирожными.
Не стал скидываться и не пошёл в кафе только один — Дёмин. Но это никого и не удивило. Дёмин вообще держался особняком, ни в каких общих тусовках не участвовал. Сначала все считали, что пацан жмётся и презирали его за жадность. Позже выяснили, что он из какой-то уж очень бедной семьи. В академию, куда просто так поступить практически нереально, пробился по квоте, как сирота. Живёт с младшим братом и старой бабкой, после пар там-сям подрабатывает, вот и считает каждую копейку. Хотя этот факт всеобщего отношения к нему не изменил. Жадный, бедный — какая разница? Главное, что не такой, как все. Нет, никто его не шпынял, не обзывал — не малолетки ведь уже, но все сторонились Дёмина, точнее, делали вид, что его вообще не существует. Тот в свою очередь в долгу не оставался. Смотрел свысока и считал своих одногруппников «никчёмными, пустыми паразитами».
В начале прошлого года даже нешуточный скандал разгорелся, этакая классовая стычка. С первого по третий курс тогда отправили на картошку в помощь ближайшему хозяйству. Из их группы явился один Дёмин, остальные копаться в земле не захотели. Шаламов тоже не поехал, поскольку искренне считал, что от работы кони дохнут. Куратор — она сама бывшая студентка академии и была старше своих подопечных всего на три года — потом попыталась воззвать их к совести, но ожидаемо нарвалась на град насмешек.
— Мы вам тут не крестьяне мотыгой махать! — громче всех орал Игорь Шустов. — Это вообще произвол!
— Вы так говорите, как будто это что-то стыдное. А в труде ничего унизительного, между прочим, нет, — нервно возражала девушка-куратор. — Как раз наоборот!
— Угу, для некоторых и сортиры за гроши чистить не унизительно… — Шустов, ухмыляясь, посмотрел на Дёмина.
— Да что вы такое говорите! Мы, между прочим, стране помогали. И видели бы вы, с каким теплом нас встречали работники. Организовали полевую кухню и с собой потом каждому студенту овощей давали целый… в общем, кто сколько унесёт.
Её пламенная речь лишь вызвала новую волну смешков:
— Это они погорячились! Дёмин, поди, сколько накопал, столько и унёс.
Дёмин порывался кинуться в драку, но девчонки вместе с кураторшей подняли визг. В конце концов Дёмин обозвал всех «сытыми, тупыми ублюдками, которые, кроме как сосать деньги из родителей, ничего не могут», и вылетел из аудитории, хлопнув дверью.
Шаламов на его выпад не оскорбился. Родительскую помощь он всегда воспринимал как естественное явление. К тому же временное. А Дёмину, считал он, просто не повезло, вот пацан и злится, и психует чуть что. Но остальные одногруппники вознегодовали и, не сговариваясь, окончательно записали Дёмина в отщепенцы, с кем и здороваться-то — себя не уважать.
Если это как-то и задевало Дёмина, то вида он не показывал. И когда между парами именинница зазывала всех в кафе и каждого поимённо спросила пойдёт-не пойдёт, демонстративно пропустив Дёмина, тот откровенно, со скучающим видом зевал.
Шаламов и сам с удовольствием не ходил бы, но девчонки вцепились клещами «идём-идём-идём». И как только стало удобно уйти — сразу же ушёл. Смылся по-английски.
А у родного подъезда его ждал сюрприз — серебристая «Ауди», из которой неожиданно выпорхнула Вероника в брючном деловом костюме из плотного тёмного материала и белом песцовом полушубке нараспашку. Чёрные волосы, стянутые в высокий хвост, отливали синевой. Выглядела она, конечно, очень эффектно.
Шаламов поморщился — он совершенно про неё забыл. Даже как-то неловко стало.
— Может, съездим поужинаем? — предложила она запросто, даже не поздоровавшись. Шаламов вспомнил, что бумажник практически пуст, так что ни о каком ужине где-то там и речи быть не могло.
— Нет, — мотнул он головой. — Я уже. Только что из кафе.
Она полунасмешливо-полувопросительно подняла бровь.
— У одногруппницы был день рождения, так что… Но если хочешь, можем пойти ко мне и заказать пиццу.