Эм + Эш. Книга 2
Шрифт:
С ним Сергей Петрович разобрался быстро: уже через два часа негодяя Полянского не было в городе. Его, избитого, полуголого и с паспортом в зубах, где стоял штамп о разводе, люди Сергеева выкинули в канаву километрах в ста от города и запретили возвращаться. А вот с дочерью Сергей Петрович намучился. Ника не хотела ни есть, ни спать, ни выходить из дому. На глазах таяла. Сколько он специалистов перепробовал, сколько по Европам возил, чтоб только она из этого ступора вышла. Даже сейчас, спустя восемь лет, вспоминать горько. Так что
Сергей Петрович ожидал от юнца скользкой учтивости, любезных улыбок и скромных, потупленных взоров. Уже предчувствовал, как этот проходимец будет изо всех сил стараться ему понравиться, произвести впечатление скромного юноши. Тьфу, противно.
Но… пацан оказался наглецом первостатейным. Или он дурачок совсем? Сбежал сверху (уже шарил по её дому!) и сразу: «Здрасьте». А потом и вовсе к Веронике обратился, небрежно кивнув на него, на Сергея Петровича: «Батя твой?». Протянул ему руку. Сергей Петрович на рукопожатие, само собой, не ответил — он дочь пришёл спасать, а не ручкаться со всякими проходимцами. И этот нахал, глядя ему в глаза, посмел ухмыльнуться и, кивнув на руки, съязвить: «Чем-то болеете?».
Сергей Петрович оторопел от такой неслыханной наглости, но прийти в себя и ответить как подобает, не успел — вмешалась Вероника. Засуетилась:
— Прошу к столу! Папа, Эдик, давайте скорее, этот салат надо есть тёплым!
Сама при этом бросила на отца такой умоляющий взгляд, что Гайдамаку стало её нестерпимо жаль. Нет, если он просто взгреет этого щенка, дочь ничего не поймёт. Он лишь настроит её против себя. Нужно действовать умнее, заставить его самого вскрыть свои истинные мотивы.
Он незаметно кивнул дочери, мол, ладно, это мы стерпим, и прошёл к столу.
— Эдуард, — обратился он к мальчишке, которому напряжённая атмосфера аппетит ни капли не портила, — вы чем вообще занимаетесь?
— Эдик, — прожевав, поправил Шаламов, — и на «ты», пожалуйста. Я ж не дряхлый. — Потом взглянул на Сергея Петровича в упор, и тот вдруг осознал, что мальчишка его не боится и даже не стесняется. Вот же наглец! — Пока учусь. На экономиста.
— А потом? — прощупывал почву Сергей Петрович.
— До «потом» ещё дожить надо.
— Но какие-то планы есть? Для чего тогда учиться?
— Я и сам всё время себя от этом спрашиваю. Нафига мне эта академия? Скукотища.
— Ну а что тогда вам… тебе не скучно?
— В технике люблю ковыряться. Я на инженера хотел, но не сложилось.
— Отец, наверняка, настоял? — забросил пробный шар Сергей Петрович.
— У нас с ним не такие отношения, чтобы он настаивал, а я подчинялся, — с вызовом ответил Шаламов.
— Тогда что тебе мешало пойти на инженера?
— А всё просто. В политех мне пришлось бы поступать самому. Вполне возможно, что я и прошёл бы по баллам, но сколько это мороки! Затем — жил бы тогда в общаге. Вы бывали в студенческих общагах? Это мрак! Брр. Ну и содержание отец наверняка урезал бы. А так — живу на всём готовеньком, в собственной хате, не такой, конечно, шикарной, но вполне терпимо. И не бедствую, хоть и завишу пока от отца.
— А чем твой отец занимается? — вкрадчиво спросил Сергей Петрович, уже прикидывая, каким образом, если тот начнёт вилять, загонит его в ловушку.
— А-а, — скривился он, — мутит с лесом. Ничего интересного.
— Наверное, прибыльное дело? — не отступался Гайдамак. «Давай-же заикнись о том, что прибыль можно в разы увеличить, если наладить поставку в…».
— Ещё бы! — усмехнулся Шаламов. — Стал бы отец этим заниматься, будь оно не прибыльное. Ника, вот это вот нереально вкусно. Ты — супер!
— Да? Спасибо, — улыбнулась Вероника.
— Ну-у, молодец, значит, твой отец, — Гайдамак постарался вернуть разговор в нужное русло.
— Да, лааадно. Вы тоже, гляжу, неплохо устроились.
«До чего же наглый, этот пацан! Ни малейшего почтения», — в который раз раздражённо повторил про себя Сергей Петрович.
— Мда, — пробормотал он. — А ведь можно найти богатую жену и не зависеть от отца, верно?
Мальчишка ведь явно понял намёк, да это и не намёк. Это практически неприкрытое обвинение. Но он не заюлил, мол: «Что вы, что вы! Как можно!». Не состроил оскорбительную мину: «Как вы могли подумать! У нас чувства!». Он откинул голову назад и весело рассмеялся, а затем повернулся к Веронике и задорно бросил:
— А неплохую мысль твой батя подкинул. У тебя как с зарплатой, коммерческий директор, потянешь мужа-иждивенца?
Вероника лишь сдержанно улыбнулась.
— А сам ты работать не собираешься?
Мальчишка вдруг посерьёзнел и посмотрел на него даже как-то строго.
— Я же всё понимаю. Вы думаете, что я тут такой охотник за приданным выискался, студент-тунеядец. Нашёл вот себе богатую невесту и собираюсь ей на шею сесть и ножки свесить. Не переживайте, не мой стиль. Может, я и не стану коммерческим директором, может, вообще в слесари пойду. Ещё не знаю. Но валяться на диване и плевать в потолок, пока моя жена вкалывает, тоже не собираюсь.
Сергей Петрович заметил, как смущённо порозовела Ника. Да, именно так он и думал, но когда этот мальчишка, прожигая его насквозь холодным взглядом, выложил все его невысказанные мысли в лоб, стало как-то даже неудобно.
— Я не хотел тебя оскорбить, — сухо произнёс Гайдамак, — но…
— Да не меня вы сейчас оскорбили. Мне-то что? — перебил его Шаламов, пожав плечами. — Вы дочь свою оскорбили. Неужто вы всерьёз считаете, что она может понравиться только потому, что при бабках? Э-э, Ник, ты чего? Не плачь, я-то так не считаю, ты же знаешь, — он тронул её за руку, и она взглянула на него с такой любовью и благодарностью, что у Сергея Петровича защемило в груди.