Эмансипированные женщины
Шрифт:
— Дитя мое, — сказала мать Аполлония, — объясни же, почему ты не хочешь выйти замуж.
Мадзя посмотрела на мать Аполлонию умоляющим взглядом, но старушка опустила глаза.
— Я непременно должна это сделать? — спросила Мадзя.
— Да.
— Я не могу выйти замуж… — начала Мадзя дрожащим и беззвучным голосом, — я не могу выйти замуж, потому что…
— Ну, почему же? — спросил майор.
— Потому что я принадлежала другому, — закончила Мадзя.
Дембицкий начал искать свою шляпу, доктор устремил на дочь
— Что это значит: принадлежала другому? Скажи, теперь уж таиться нечего.
— Один знакомый… — заплакала Мадзя, — один знакомый целовал меня!..
Она закрыла лицо руками и отвернулась от своих судей.
— Сколько раз это было? — спросила мать Аполлония.
— Один раз, но… очень долго…
— Как долго?
— Минут пять… а может, десять…
— Не может этого быть, — пробормотал Дембицкий. — Столько времени не дышать…
— Эх, и глупенькая же ты, девочка! — вздохнул майор. — Чтобы у пана Сольского был еще один повод ревновать тебя, дай-ка я…
Он обнял Мадзю и поцеловал в обе щечки, мокрые от слез.
— Теперь беги на площадь, — сказал он, — и вели трубить, что я целовал тебя. Дитя мое, да если бы на небе стали записывать, сколько раз мы целуем красивых девушек, нам бы никогда не видеть солнца… Такие тучи собрались бы из этих записей.
— Можешь идти, Мадзя, — сказала мать Аполлония.
Мадзя исчезла за дверью.
— Что ж, сударыня, — снова заговорил майор, — девочку вы отправили, а мы так ничего и не знаем…
— Я уважаю вашу старость, — начала монахиня, — но…
— Во-первых, нечего уважать мою старость, еще неизвестно, кто из нас старше. Во-вторых…
— А во-вторых, — решительно перебила его мать Аполлония, — только один из нас может остаться в комнате: вы или я!
Майор остолбенел, однако тут же нашелся.
— Ну, не говорил ли я вам, — обратился он к Дембицкому, — что стоит мне только рот раскрыть при бабах, как они тотчас выпроваживают меня за дверь?
Он выбежал во двор и начал набивать огромную трубку, которую все это время прятал под пальто.
— Приношу глубокие извинения за моего друга, — смущенно заговорил доктор. — Старый что малый!
— Ничего, сударь! — сказала с улыбкой монахиня. — Нам приходится видеть больных и похуже…
— Итак, с чем же мы уходим? — спросил Дембицкий, глядя на доктора и на монахиню.
Мать Аполлония пожала плечами.
— Вы сами слышали, — ответила она. — Думаю, что прежде всего надо дать бедной девочке успокоиться.
— И я того же мнения.
— Кроме того, — прибавила она, — следует, я думаю, рассказать пану Сольскому о нашем сегодняшнем разговоре.
— Пожалуй, что и так, — согласился пан Дембицкий.
Они попрощались со старушкой и вышли к майору, который заглядывал в окно приемной.
В
Когда монахиня вышла в приемную, он назвался и попросил разрешения повидаться с панной Бжеской.
— Простите, сударь, — сказала старушка, — но Мадзя так расстроена, что сейчас мне даже не хотелось бы говорить ей о вашем посещении.
— Когда же? — спросил Сольский, пытаясь овладеть собой.
— Я скажу ей об этом через несколько дней.
— Стало быть, мы сможем увидеться только через несколько дней?
Монахиня нахмурилась: ей не понравилась такая настойчивость.
— Увидеться? — повторила она. — Это, пожалуй, еще не скоро…
— Вам, если не ошибаюсь, известны мои намерения?
— Да, известны, и я от души желаю вам успеха. А потому послушайтесь моего совета…
— Я слушаю вас.
— Прежде всего дайте бедной девочке снова обрести душевное равновесие, которое она потеряла. Пусть она успокоится, окрепнет…
— Когда же, как вы думаете?.. — спросил он с мольбой в голосе.
— Через несколько месяцев она, может, и успокоится, если… не случится ничего нового…
— Сударыня, — воскликнул Сольский, протягивая монахине руку, — как вы думаете, могу я надеяться, что панна Магдалена когда-нибудь отдаст мне свое сердце?
Старушка строго на него посмотрела.
— Один только бог это знает, — ответила она.
Примечания
Роман печатался в газете «Курьер цодзенны» («Ежедневный курьер») с конца 1890 по 1893 год (до № 281).
«Первоначальное заглавие „Эмансипированная женщина“ („Эмансипантка“) автор совершенно правильно заменил в книжном издании на множественное число, так как ни главная героиня, ни вообще какая-либо другая женщина в романе не могут дать сколько-нибудь правдивый пример движения за эмансипацию, и только все вместе, захваченные в той или другой степени этим движением, они дают красочную картину, представляющую в уменьшенном виде, иногда с задором карикатуриста, стремление современных женщин к независимости», — писал в 1894 году известный польский критик и историк литературы современник Пруса Петр Хмелевский.
Время действия романа — 70-е годы, хотя многие образы и эпизоды характерны скорее для 90-х годов. Именно в 70-е годы в польской прессе шли особенно оживленные дискуссии об эмансипации женщин.
Женский вопрос был выдвинут самой польской действительностью. После январского восстания 1863 года и аграрной реформы 1864 года началось разорение мелкой и части средней шляхты, значительное число семей осталось без мужчин в результате репрессий царского правительства после разгрома восстания, и многие женщины оказались вынужденными зарабатывать себе на жизнь и даже содержать семьи.