Эмблема с секретом
Шрифт:
Особенно старается один краболов с забавным названием “Mama Hanna”. Норвежец. Капитан радировал, что у него здесь стоят крабовые ловушки, требует пропустить в зону поисков. Наши ответили, что его ловушкам давно hanna, пусть не беспокоится. Тот грозит вызвать береговую охрану, устроить международный скандал. Валяй, устраивай. Норвежец нарезает круги вокруг зоны, гудит, шипит, никак не может успокоиться.
Усилился ветер. Утром анемометр показал пять баллов. Качает прилично. Это осложняет работу. Все, что плавало на поверхности, разметало по всему квадрату. К вечеру, видно, придется сушить “Яшку”, пока не оборвало кабеля
От Мезенцева и Кузьмина толку никакого. Один бродит по палубе зеленый, в руках пластиковый стакан на 0,5 литра. В стакан он время от времени блюет. Кузьмин вообще не показывается из каюты. Допрашивать и прессовать некого, вот они и сникли.
Вчера “Яшка” поднял на поверхность предмет странной формы. Что-то вроде искривленной полусферы. Полураскрытый цветочный бутон. Нет, трудно описать. Всю ночь мыли и отскребали в поисках идентификационной метки. Гуляев утверждает, что это фрагмент первой ступени, сильно оплавленный и деформированный ударом о поверхность воды. Все может быть. Гуляев возглавляет экспертно-аварийную группу НПО «Циклон», он там главный конструктор – разбирается, наверное…
Что успели найти. Элементы обшивки – всего 148 фрагментов разного размера. Камера сгорания КДУ [20] , гироскоп системы ориентации, части приборного отсека. Маршевый двигатель и сегменты обшивки, точнее то, что от них осталось. Болванка – заменитель боеголовки. И самое ценное, пожалуй, – горстка обугленных микрочипов, осколки пластиковые платы системы управления. Которые уместятся в пачке из-под блока сигарет…
День 13-й. Там же.
Шторм семь баллов. “Яшку” подняли на борт. Работа встала. Послал шифрограмму в Центр.
20
КДУ – корректирующая двигательная установка.
Сидим с Гуляевым, перебираем наше добро. Он сказал, что ракета может упасть по двум причинам: внешнее воздействие или внутренние неполадки. Это ясно: сбили или сама навернулась. Но внешнего воздействия, говорит, не было.
– Почему? – спрашиваю.
– По пробам воды. При перехвате гептиловый [21] фон на месте крушения имел бы эллипсоидную форму, вытянутую по оси направления удара. Что-то вроде узбекской дыни. А форма совсем другая!
Гуляев начертил на карте круг. Да, на дыню не похоже. Скорее на арбуз. А если отбросить дыни, арбузы, груши и прочие фрукты-ягоды, то остается одно – внутренние неполадки. Единственное объяснение. Которое, правда, имеет бесконечное множество вариантов…
21
Гептил – крайне токсичная составляющая ракетного топлива.
Но не это главное. Главное – связь со случаями в Ужуре и Якутске. Потому что если нечто произошло один раз, то
Гуляев разводит руками. Он не знает, какая тут может быть связь.
Норвежец все трется рядом, обнаглел. В окне рубки постоянно что-то бликует, как будто они снимают нас на камеру. Поговорил с нашим капитаном. “Сейчас сделаем”. Через пять минут наш эсминец включил сирену и дал предупреждающий залп из АУ-18. “Mama Hanna” моментом взяла курс на север и ушла в точку.
К вечеру капитан “Hanna” появился в эфире. Говорит, что выставит счет нашему Министерству обороны на два миллиона долларов – за ловушки, упущенную выгоду и моральный урон. Пусть выставляет.
День 14-й. Там же.
Прогноз на неделю: 7–8 баллов.
Из Центра приказ: паковать найденные фрагменты в контейнеры, опечатывать и отправлять в Москву. Операция закончена, завтра снимаем оцепление.
Связался с Липатовым в Ужуре. Его поисковая группа тоже сворачивается. Они собрали по крупицам практически всю носовую часть. Там управление, астронавигация и “мозги”. Повезло. Но им легче. Это не штормовое море. Хотя в тайге тоже не развернешься…
В Якутске, насколько знаю, еще работают. Там все непросто, город рядом. У нас сейнеры и краболовы, а у них – грибники, уфологи, сталкеры какие-то. И журналисты, и просто любопытствующие. Представляю, какая шумиха поднялась бы, увидь они нашу третью ступень. Привет с Альфа Центавра, не иначе…
Лешего бы к ним запустить, он навел бы порядок.
До полуночи паковали контейнеры. Завтра в Североморск, потом – Москва. Пишу предварительный отчет. Пока что ничего не стыкуется.
Сделал запрос в Главный штаб РВСН по статистике подобных случаев. Всего 6 % отказов. Имеются в виду учебно-боевые пуски, не испытания. А у нас три с половиной ЧП подряд, если считать случай с “Тополем”. Небывальщина какая-то…»
17 августа 2011 г.
Норвегия
В начале третьего ночи краболов «Mama Hanna» на малом ходу вошел в норвежскую гавань Вадсё.
Дежуривший на 22-м причале Ул Торсен узнал судно, еще не успев толком разглядеть надпись на борту. В августе краб нерестится и набивается в ловушки как дурной, а краболовы возвращаются переполненные, едва не черпая бортами воду. «Hanna» шла с высокой осадкой и пустыми трюмами.
Торсен отсигналил капитану люминесцентными жезлами и лично принял швартов.
– Как все прошло? – спросил он.
– Хорошо, – сказал капитан. – Очень хорошо. Угощайся.
Он протянул Торсену пачку американских сигарет. Торсен кончиками пальцев вытянул одну. По трапу спустился помощник капитана, хлопая себя по щекам и чертыхаясь. К норвежским комарам привыкнуть очень непросто.
– Спасибо, – сказал Торсен и закурил.
– О нас что-нибудь говорили в порту? – спросил капитан.
– Конечно, – сказал Торсен. – Приехали браконьеры из США, зафрахтовали «Hanna» и ушли на краба. Сейчас только браконьеры и ходят в море.