Эмфирио
Шрифт:
«А? Что такое? — Дугальд с трудом поднялся на ноги. — О чем вы? Вы не землянин. У вас акцент простолюдина. Кто позволил вам ломать комедию?» Дугальд повернулся к стоявшему поодаль гарриону.
«Не спешите, — сказал Гил. — Выслушайте меня, а потом решайте, как поступить. Если вы позовете гарриона, у вас больше не будет никакого выхода».
Дугальд неподвижно смотрел на Гила. Лица его приобрело апоплексический лиловый оттенок, рот открывался и закрывался: «Я тебя знаю, я тебя уже видел! Голос, голос — где я слышал этот голос? Не может быть... Ты — Гил Тарвок, тебя изгнали! Гил Тарвок, пират и убийца! Разбойник!»
«Да, я — Гил Тарвок».
«Я должен был сразу догадаться, когда ты упомянул
«Я сбежал, — кивнул Гил. — А теперь я вернулся. Вы уничтожили моего отца и сделали все, чтобы уничтожить меня. К вам у меня нет ни малейшего сострадания».
Лорд Дугальд снова повернулся к гарриону, и снова Гил предупреждающе поднял руку: «У меня есть оружие. Я успею убить и вас, и гарриона. В ваших интересах меня выслушать, это не займет много времени. После этого вы сами решите, что делать дальше».
«Говори же! — рявкнул лорд Дугальд. — Говори все, что хочешь, и убирайся!»
«Я упомянул об Эмфирио. Он жил две тысячи лет тому назад и расстроил планы дамарских кукольников. Он пробудил самосознание в вирванах и убедил их сложить оружие. Потом он отправился на Дамар и выступил в Катадемноне. Вам известно, где находится Катадемнон?»
«Нет, — презрительно бросил Дугальд. — Продолжай».
«Кукольники пробили ему голову гвоздем, после чего замыслили новую стратегию оккупации самого плодородного района Хальмы. То, что не удалось захватить силой, они решили получить хитростью. Когда кончились Имперские войны, они восстановили часть Амброя, построили Обертренд и проложили Унтерлайн, организовали Буамарк. Они же организовали кооператив «Тюрибль», и впоследствии Буамарк стал поставлять все изделия ручной работы этому кооперативу. Подозреваю, что все импортные товары Буамарк закупал у них же. Кукольники, что и говорить! Зачем дамарянам куклы? Их куклами стали иждивенцы Фортинона, с которых они содрали три шкуры и сдирают четвертую».
Дугальд потер нос указательными пальцами обеих рук: «Откуда тебе все это известно?»
«А как может быть иначе? Вы назвали меня разбойником. Но разбойник — это вы! Точнее, вы — марионетка, которой управляют разбойники».
Лорд Дугальд опустился в кресло и раздулся: «Вот как! Теперь ты решил меня оскорблять?»
«О каких оскорблениях может быть речь? Это чистая правда. Вы — марионетка, ваши предки были выращены сотни лет тому назад в инкубаторах на Дамаре».
Взгляд Дугальда стал каменным и потускнел: «Ты понимаешь, что ты говоришь?»
«Разумеется. Лорды? Леди? — Гил расхохотался. — Вы еще богами назовитесь! Невозможно не признать, что вы — очень удачная имитация человека, но тем не менее имитация».
«Кто внушил тебе такие дурацкие бредни?» — сдавленно произнес лорд Дугальд.
«Никто. В Гарване я наблюдал за походкой дамарян — они ходят, чуть задерживая ногу перед тем, как поставить ее на землю. Так, будто у них ступни болят. На Маастрихте я заметил, что лорды и леди, когда устают, ходят точно так же. Помню, как им не нравился яркий солнечный свет, как их пугало открытое небо, как их тянуло поскорее спрятаться в какой-нибудь грот или хотя бы в ложбину между холмами. Так же ведут себя вирваны, так же ведут себя дамаряне. Взгляните на оттенок своей кожи — розовый, лиловатый, иногда лилово-багровый. У дамарян под мехом кожа того же оттенка, только темнее. На Маастрихте я никак не мог понять: почему лорды, так похожие на людей, не ведут себя, как люди? Как я мог не понимать, в чем дело? И бесчисленные поколения людей обманывались так же, как я, не замечая — не желая замечать — очевидное. Почему? Как такое возможно?
По мере того, как Гил говорил, лицо Дугальда начало дрожать мелкой дрожью и корчить самые несообразные с его положением и возрастом гримасы: губы выпячивались и поджимались, глаза чуть не вылезали из орбит, виски пульсировали. Гил опасался, что у гранд-лорда начнутся судороги. Но в конце концов Дугальд выдавил: «Глупости... вранье. Злонамеренные измышления».
Гил покачал головой: «Бросьте притворяться! Кто-то должен был рано или поздно догадаться, и я догадался. Дороги назад нет. Посмотрите на эти занавеси! — Гил указал на атласные драпировки. — Вы закутались в тряпки, как дамаряне. У вас нет музыки. У ваших женщин нет потомства от людей, у наших женщин нет потомства от лордов. Вы даже пахнете по-другому».
Дугальд медленно обмяк в кресле. На какой-то момент наступило молчание, после чего Дугальд лукаво покосился на Гила: «Ты с кем-нибудь уже обсуждал свои шизофренические бредни?»
«Конечно, обсуждал, — соврал Гил. — Иначе я сюда ни за что не пришел бы».
«И с кем ты говорил?»
«Прежде всего я отправил меморандум в Исторический институт на Земле».
Дугальд застонал, как от сильной боли, но предпринял еще одну, довольно жалкую попытку изобразить властный и презрительный тон: «Они не примут всерьез бред сумасшедшего. Кого еще ты пытался убедить?»
«Если вы меня убьете, это вам ничего не даст, — вежливо произнес Гил. — Я хорошо понимаю, что вы хотите меня убить. Но — уверяю вас! — это бесполезно. Хуже, чем бесполезно. Мои друзья распространят новость не только в Фортиноне, но и по всей населенной человеком Вселенной: лорды — всего лишь марионетки, вся их гордость не стоит ломаного гроша, они водили за нос народ, который им доверял».
Дугальд сгорбился в кресле: «Наша гордость неподдельна. Ты думаешь, ты докопался до правды? Так нет же! Гордости нет только у меня, гранд-лорда Дугальда, владетеля Буамарка! Я — ничтожество, я багровею от натуги — потому что только я знаю правду. Все остальные ни в чем не повинны. Они сознают, что отличаются от иждивенцев, но думают, что это признак высшей касты. Только у меня нет гордости, только я знаю, что я такое». Дугальд снова жалобно застонал: «Что мне делать? Я вынужден уступить. Чего ты хочешь? Богатства? Звездолет? Большой дом в городе? Все вместе?»
«Я хочу только правды. Люди должны узнать истину».
Дугальд раздраженно крякнул: «Это невозможно! Ты хочешь, чтобы я уничтожил свой народ? Нас мало, гордость — все, что у нас есть. Если мы ее потеряем, что останется? Только я горю от стыда, только мне нечем гордиться! Посмотри на меня! Разве ты не видишь, что я отличаюсь от других? Я — кукла, и я знаю, что я — кукла!»
«Только вы, больше никто?»
«Только я. Перед смертью я передам свое бремя другому, и он тоже будет проклят, как я был проклят всю свою жизнь».
В кабинет заглянул лорд Парнасс. Пытливо переводя глаза с Гила на лорда Дугальда, он спросил: «Вы все еще заняты делами? Мы готовы к банкету». Обратившись к Гилу, он прибавил: «Мы будем очень рады, если вы не откажетесь отобедать с нами».
Гил не сумел сдержать сдавленный смешок. Лорд Парнасс удивленно вскинул брови. «Несомненно! — поторопился сказать Гил. — Сочту за честь».
Лорд Парнасс коротко поклонился и вышел.
Дугальд изобразил гримасу дружеского расположения: «Ну что же, рассмотрим вопрос по существу. Ты же не хаотист. Я уверен, что ты не желаешь разрушать устоявшуюся, отлаженную, проверенную временем систему общественного устройства. В конце концов...»