Эмигрант с Анзоры
Шрифт:
– Они уже неделю находятся в моем учреждении, – добавил Иль-Лорн. Я сжал кулаки под столом. До утра… я-то могу и подождать, мне все равно. А вот что с ними сделают до утра? Знаю я эту Лечебницу. Но нельзя рисковать карьерой… Мне быть Правителем.
– Спасибо, кор, – я постарался говорить как можно беспечнее. – Я подумаю, когда и как мне лучше навестить этих… кстати, в чем они обвиняются? В шпионаже?
– Разумеется, кор.
– Я так и подумал.
– Это уже доказано. Казнь через семь дней, – сообщил Иль-Лорн, – возможно, вы захотите
Спокойно, Ландзо, спокойно.
– В любом случае я благодарю вас за информацию. Думаю, мне следует встретиться с этими шпионами. Я постараюсь выбрать время.
Иль-Лорн мило попрощался и отключился. Сволочь. Наверняка весь разговор на пленке, и теперь отправится к аналитикам. Будут каждое движение моих бровей анализировать. Лишь бы меня подсидеть… О Цхарн, никогда не думал, что карьера – это такая гадость, такая грязь.
Я встал. Что же делать, Цхарн, что же делать?
Если бы ты контролировал меня… может, так оно было бы и проще.
Лин оказалась совсем рядом со мной, она протянула мне на ладонях коровскую шапочку с кистями – на выход. Цхарн, даже она догадалась, что я выйду прямо сейчас! Что же говорить о старой лисе Лорне… Я нахмурился. В глазах Лин промелькнул страх, девушка чуть отшатнулась.
Может быть, через пару лет я и дойду до того, чтобы воспитывать подчиненных оплеухами. Но пока я еще не привык к этому страху… Я ободряюще улыбнулся Лин и заметил, что она одета в любимый мой черный обтягивающий блестящий топ без бретелек, так чудно оттеняющий белоснежную кожу груди, и особенно эти ровные, идеальные полушария, нежные холмы, выступающие над кантом. Я не удержался и потрепал эти полушария, проникнув и в тенистую умопомрачительную впадинку между ними. Лин застенчиво улыбнулась.
Идиоты, идиоты… Я сел в машину, махнул рукой шоферу. Ведь я же сразу связался с ними!
Сразу же, как только у меня появился доступ к космической связи. Разговор, правда, получился странный. Кажется, они мне не поверили. Думали, что меня заставили, что я говорю это не по своей воле? Да нет… ведь они же видели, чувствовали по интонациям – я свободен. Я действительно решил остаться на Анзоре! Это моя Родина, и это мое право.
Почему они не поверили мне? Почему не вернулись домой, не послушались меня?
Идиоты… они дорого за это расплачиваются. Конечно, казни я не допущу, но им и сейчас уже хорошо досталось, знаю я эту Лечебницу. Там лечат от неправильных мыслей, и очень успешно. Кто, интересно? Конечно же, Валтэн. Он ко мне до сих пор относится как к ребенку. Кстати, как-то он и сам обмолвился: «У меня только три дочери. Жена не хотела больше детей…» (а на Квирине это звучит как что-то жутко постыдное – как это можно «не хотеть детей»?) «Я всегда хотел иметь сына, вот такого, как ты, Ланс». Да, по возрасту я гожусь ему в сыновья. Но нельзя же ко мне из-за этого относиться как к собственному ребенку!
И кто-то из ребят – Вен Ри-Тори или Герт Галнис? Не знаю, кто. Я с обоими работал, отличные парни. Не знаю, кто из них решился. А второй, наверное, ждет на орбите.
Шофер припарковал машину в подземном гараже. Я вышел, подошел к лифту. Поправил перед зеркалом шапочку, вечно она сползает, и крест на груди, покрытый мелкими бриллиантами. Тоже неудобство, все время таскать приходится. Надо будет отменить… но не сразу. Мне-то их христианские заморочки глубоко безразличны, а вот бешиорцы могут и возмутиться. По крайней мере, для королевской власти можно предусмотреть какой-нибудь иной символ.
Треугольник, хотя бы, глаз Цхарна.
Кстати, тоже проблема – не выдать его имени. Это сложно, мы с детства привыкли: «иди ты к Цхарну» или «клянусь Цхарном». А для них это имя злейшего врага. Они же не могут подняться над национальными предрассудками, как это сделал я.
Ничего, со временем привыкнут. А может быть, Цхарн и мне не открыл настоящего имени. Может, мы будем называть его как-то иначе. Когда он пожелает открыть себя, конечно. Если пожелает…
До раута всего сорок пять минут. Времени мало…
Не явиться на раут нельзя. Нужно мгновенно решить эту проблему.
Дежурный по следственной части долго путался в словах, запинался и наконец согласился прямо провести меня к презренным шпионам, требующим моего присутствия. Я подозревал, что разговаривать с ребятами придется в присутствии охраны… Плевать. Это всего лишь тани… все равно что говорящие животные.
Мы миновали длинный ряд дверей, двойных, состоящих из собственно ксиоровой прозрачной двери (которая, к примеру, не пропускает звуки) и стальной прочной решетки. У одной из дверей дежурный и охранник остановились. Я стиснул зубы, стараясь скрыть волнение.
Дежурный отпер решетку, затем ксиоровую дверь. Я шагнул вовнутрь. Замер.
Герт, лежавший на нарах, приподнял голову. Глаза странно блестели на окровавленном, черном от побоев лице. Валтэн, которому, видно, досталось меньше, сидел рядом с ним.
– Привет, Ланс, – сказал он вяло.
Впрочем, тоже… левая рука висит совершенно как тряпка. Под глазом синяк. Да и просто побоями здесь не ограничиваются.
Я обернулся на охранников, застывших у дверей изваяниями. Нет, они не уйдут, конечно.
Но и не поймут ничего, ведь говорим мы на линкосе.
– Зачем вы решили искать меня? Ведь я просил…
– Слушай, Ланс, – сказал Валтэн, – ты тут у них, как я вижу, большая шишка. Ты бы распорядился, что ли, чтобы дали воды. Видишь, Герту совсем плохо.
Я обернулся к охранникам и велел принести воды.
– Вам что, пить не дают?
– Дают… но мало, – пояснил Валтэн, – ну так что? Выбираться отсюда будем?
– Вас собираются казнить, между прочим.
– Догадываемся. – Валтэн принял кувшин из рук охранника. Помог Герту приподняться и напоил его. Потом сам выпил воды. Поставил кувшин на пол.