Эмигрант с Анзоры
Шрифт:
Ну что ж, в какой-то степени – правильно. Я ведь сразу же, как только они вошли, подсознательно начал оценивать – нельзя ли дать в рыло и выскочить… В окно мне никак не выйти, дверь – единственный путь. И если она открывается, мозг сразу начинает перебирать варианты… с этим мне уже ничего не сделать, от этого никакая общинная психология не избавит.
Я сел на кровать – стоять мне было неудобно, приходилось чуть наклоняться, цепочка тянула книзу. Если что – прикажут встать… но мне не приказали. Сендин-треугольный опустился на стул, привинченный к полу, авиатор подал знак, и один из охранников выскочил в коридор и притащил для него второй стул из коридора.
– Ну как ты себя чувствуешь, Ландзо? – обратился ко мне сендин. Я вздрогнул от неожиданности. Такое впечатление, будто я на Квирине очутился.
– Нормально, – сказал я, справившись с шоком.
Сендин кивнул.
– Болей уже нет? Двигаешься нормально?
– Да.
– Мы подняли твое дело, – сказал Треугольный, – по поводу вашего побега… тебя можно понять. Твоя невиновность в похищении тех документов уже доказана. Так что ты чист перед Родиной.
Удивительно, но при этих словах внутри у меня возникла некая горделивая радость.
Хотя, казалось бы, ну какая мне сейчас разница?
– В принципе, ты можешь вернуться в Общину, – продолжил сендин, – тебя никто не станет обвинять. Впрочем, и задерживать квиринского гражданина мы не станем. Мы хотели только поговорить с тобой.
Я кивнул. Как же без этого? Поговорить – это уж обязательно.
– Ты знаешь, что сейчас идет война? – спросил вдруг авиатор-сендин. Я ответил утвердительно.
– Положение у нас не блестящее. Фундаменталисты перешли в контрнаступление на юге… Мы посмотрели твой аппарат, Ландзо. Ты, вероятно, можешь и поле абсолютной прозрачности генерировать?
– Тень? Да, могу. Только там энергии мало осталось, надо зарядить.
– От поля планеты? – авиатор, похоже, схватывал на лету.
– Да. На это нужно несколько часов, и желательно твердая прочная поверхность. Рета… ну, хотя бы бетонная.
– Лазерная пушка…
– Да.
– Так вот, Ландзо, я хотел бы попросить тебя, – твердо сказал авиатор, – помочь нам. Ведь ты лервенец, верно? Ты еще не забыл об этом?
Я пожал плечами. Трудно сказать… обида еще клокотала в груди. За что мне пришлось снова пережить этот кошмар, ведь весь позвоночник, наверное, черный теперь. И сейчас – приковали, связали… разве это нормальный разговор, на равных? И все же где-то мне было приятно, что я – лервенец. Что меня ценит Родина…
– Одна разведка, не больше, – сказал авиатор, – ну и, возможно, нанесение удара по нескольким объектам в Беши. А потом… мы поговорим. Если ты сможешь нам помочь, Родина в долгу не останется. Ну как?
Я задумался. Да, мой ландер, в принципе, стоит всей лервенской авиации. Подойти под экраном к берегам Беши, привезти подробную карту всех их военных объектов, а некоторые из них преспокойно запалить лазером… Истребительное сопровождение мне не нужно, я сам отличный истребитель. Универсал. Да, их можно понять…
О чем я думаю? Если я окажусь в ландере, да еще под тенью – я же неуязвим. Вертикальный взлет, подъем по дуге – и привет! Хотя нет, наверняка они что-нибудь придумают, чтобы я так просто не сбежал.
Что же делать? Отказываться глупо. Даже более, чем глупо (спина снова заныла). Выполнять их задание…
А собственно, почему бы и нет? Я вполне чувствовал в себе силы воевать за Лервену. Да, по-настоящему, я уже квиринец. Меня не волнует эта война. Но… с другой стороны, с Бешиорой меня связывает еще меньше. И смутные воспоминания детства – все-таки эти бешиорцы гады, они еще хуже наших… Почему бы и не поучаствовать в войне? Не стать между делом, раз уж подвернулась возможность, Спасителем Отечества?
– Согласен в принципе? – спросил сендин.
– Да, – ответил я хрипло.
– Хорошо, тогда обсудим технические детали.
Мне снимали наручники и ножные кандалы только на время – когда я занимался зарядкой гравитора. Ландер поставили во дворе тюрьмы на специальную пластину. Во время зарядки он становится тяжелее раз в пятнадцать, так что рядом никого не должно быть… И потом, когда все было уже готово, тщательно выработан маршрут, на ландер подвесили дополнительно несколько ракет (я убедился, что один из типов лервенских ракет «воздух-воздух» вполне можно на нем использовать. Толку от них не так уж много, но все равно приятнее.), когда все было обговорено на несколько раз, меня вывели под конвоем во двор и только здесь, уже перед самой машиной, развязали и позволили надеть бикр.
Передо мной в машину полезли двое охранников в обычных лервенских высотных костюмах. В моем ландере есть два задних сиденья, также оборудованных катапультами. Вот на эти сиденья и взгромоздился мой новый экипаж. Если мне взбредет в голову отправиться куда-нибудь к черту на кулички, ребята должны меня пристрелить и катапультироваться. Так что я чувствовал себя как пилот лайнера, захваченного террористами.
Но однако в бикре – уже гораздо лучше. Для меня это было новостью… как, оказывается, замечательно иметь на теле вот такую плотную, труднопробиваемую броню. Я вскарабкался в кабину, с удовольствием прошелся пальцами по панели, включая контроль. Активировал шлемофон.
– Сурана, я Лойг, как слышно?
Дурацкие позывные придумали, по названиям рек. Ну ладно, какая разница. Голос Бендхи – сендина-авиатора – ответил довольно четко:
– Лойг, я Сурана, слышу хорошо. К взлету готов?
– Минут через пять, – сказал я.
– Хорошо, взлет через пять минут…
И вот машина оторвалась от земли. Какой бред владел мной? В кого я превратился?
Ведь я умею летать. Я квиринец. Как они смогли убедить меня в обратном? Я засмеялся.
– Лойг, я Сурана, в чем дело? – требовательно осведомился Бендхи.
– Ничего, – сказал я, – все в порядке.
Я поднялся по дуге на пятнадцать километров, нисколько не щадя чувств моих охранников – впрочем, это десантники, опыт полетов у них есть – давя тройной перегрузкой. Мое кресло куда лучше ее компенсирует, ну это их проблемы. Я их с собой не приглашал. И там, в чистейшем прозрачном небе, вне досягаемости каких-либо анзорских ПВО, я настроил рацию на волну «Креты».
– Первый, как слышно? – произнес я на линкосе. Несколько минут молчания. Только бы Валтэн не спал… тогда он ответит сразу. У меня мало времени, скоро я буду над Бешиорой, и там придется работать. Наконец в шлемофоне затрещало, зашипело – помехи ничего себе – и я услышал такой родной, взволнованный голос.