Эмигранты
Шрифт:
Дзюбин. Мне никогда не бывает достаточно. Наливай, говорю. Нервы расшатались.
Николова. Не обращайте внимания, Фрэнк, на всякую мразь.
Виккерс. Это один из самых подлых людей среди местных эмигрантов. Они что-то замышляют против русского моряка.
Николова. Но что замышляют?
Виккерс. Пока не знаю... Любую провокацию. Разве они упустят такой случай?!
Николова. Они кого-то ждут. Этот, другой, все
Виккерс. Я думаю, что нам с Джефом и Терри лучше покинуть сейчас заведение... А вы с Борисом еще потанцуете здесь... И посмотрите за ними... Как думаешь, Борис?
Николов. Думаю — так.
Виккерс. Не будем мозолить глаза. (Отсчитывает деньги.)
В это время в дверях появляется Линкс. За ним, на некотором расстоянии — Неизвестный. Минуя танцующих, направляется к столику Глазырина. Дзюбин поднимается с места. Неизвестный садится в стороне.
Глазырин. Сидите, не привлекайте внимания.
Линкс. Добрый вечер, господа!
Дзюбин (приподнимаясь). Здравствуйте, господин...
Линкс. Не будем столь официальны...
Глазырин. Ждем вас давно.
Линкс (подзывает Елисеева). Дабл-виски...
Елисеев. Сию минуту. (Уходит.)
Виккерс. О, да это Линкс!
Джеф. Падаль...
Терри. Тихо, Джеф.
Виккерс, сейчас нам время уйти. (Оставляет деньги Николовым.) Благодарим за компанию. (Уходит. За ним — Джеф и Терри.)
Николовы уходят танцевать.
Линкс. Вижу, сидите здесь давно! (Рассматривая бутылку.) Надеюсь, вы не принесли ее сюда пустой?
Дзюбин. Я враг пустых бутылок.
Линкс. По-моему, вы враг полных бутылок.
Дзюбин. Точно, господин...
Линкс (перебивая Дзюбина, хлопает его по плечу). Я знаю, вы добрый малый. (Глазырину.) А где же ваша дочь?
Глазырин. Она подойдет... Подойдет, чуть позже. (Линксу.) Слушаем вас.
Линкс. Матроса надо оставить здесь.
Дзюбин. Здесь? А на что он здесь?
Глазырин. Федор Прокофьевич, давайте послушаем.
Линкс. Имеется приказ. Скоро десять лет, как здесь никто из ваших земляков не оставался. Нам нужно, чтобы этот матрос сделал заявление в газетах. Выступил по радио. Нужен его живой голос. Его фотографии на пресс-конференциях. Нужны свежие люди оттуда. Он молодой... электрик... Рабочий класс. Ему поверят.
Глазырин. Трудно...
Линкс. Попробуем через доктора Ряжских воздействовать на него.
Дзюбин. Ряжских — гад... Играет интеллигента... Не желает с нами знаться.
Глазырин. Через него действительно трудно. Он от нас в стороне.
Линкс. Самое лучшее — добровольный отказ Курбатова вернуться в родную страну... Он должен попросить политическое убежище... Больному после операции требуется отдых, ну, например, на какой-либо ферме... Недели две, пока мы с ним поработаем. Добровольно откажется возвращаться, попросит политического убежища... Как вам нравится такая мысль?
Глазырин. Мне нравится...
Линкс. Я вас понимаю... (Глазырину.) Ваша дочь учится?
Глазырин. Да, на медицинском.
Линкс. По-моему, она недурна собой. Возможно, найдет способ завладеть его сердцем...
Глазырин. Несколько неожиданно...
Дзюбин. Дочь у него первого класса... Можно сказать, люкс, а не девушка... Любой морячок клюнет.
Глазырин. Моя дочь в ваших рекомендациях не нуждается, Федор Прокофьевич.
Линкс. Сделаем так, чтобы доктор Ряжских предложил ей дежурить. Приносить больному цветы... Подарки... Ведь вы состоятельный человек! Агент по продаже лучшей в мире австралийской шерсти, можете себе это разрешить?
Глазырин. Мне бы совсем не хотелось, чтобы дочь участвовала в этой истории.
Линкс. Что делать, господин Глазырин?! Каждое дело требует жертв.
Глазырин. У меня одна дочь.
Линкс. А у меня нет ни одной.
Глазырин. Я не могу сразу вам ответить...
Линкс. Это вопрос решенный. Вы понимаете меня, господин Глазырин?
Глазырин молчит.
Кажется, русская пословица: молчание — знак согласия? Итак, господа, за ваше здоровье. И за наше согласие.
Дзюбин. Нам и выпить уже нечего.
Линкс. Это я пью за ваше здоровье, а вы за мое можете не пить.
У входа появляется Ирина.