Эмили из Молодого Месяца. Восхождение
Шрифт:
Эмили вздрогнула от жестокой вульгарности этого вопроса, словно от удара. Она забыла о том, насколько подозрительны обстоятельства, в которых ее застали, и, не желая противиться обуявшему ее духу противоречия, гордо вскинула голову.
— На такойвопрос, тетя Рут, я отвечать не собираюсь.
— Так я и думала. — У тети Рут вырвался весьма неприятный смешок, в котором задребезжала неблагозвучная нотка торжества. Можно было подумать, что, несмотря на гнев, она испытывает некоторое удовольствие. Приятно найти подтверждение своему давно сложившемуся мнению о ком-либо. —
— Через окно, — лаконично сообщил Перри, увидев, что Эмили не собирается отвечать.
— Я не спрашивала вас, сэр. Уходите. — И тетя Рут театральным жестом указала ему на окно.
— Я не двинусь ни на шаг из этой комнаты, пока не узнаю, что вы собираетесь делать с Эмили, — заявил Перри упрямо.
— Я, — сказала тетя Рут с ужасно отрешенным видом, — не собираюсь ничего делать с Эмили.
— Миссис Даттон, будьте человеком, — умоляюще и вкрадчиво начал Перри. — Во всем виноват я один — честное слово! Эмили ни чуточки не виновата. Понимаете, все вышло так...
Но Перри опоздал.
— Я попросила объяснений у моей племянницы, и она отказалась их дать. А вашия слушать не желаю.
— Но... — попытался возразить Перри.
— Тебе лучше уйти, Перри, — коротко сказала Эмили — выражение ее лица не сулило ему ничего хорошего. Она произнесла эти слова негромко, но самый гордый из гордых Марри не смог бы отдать более четкого приказа. Было в ее тоне нечто, не позволившее Перри ослушаться. Он покорно вылез из окна, чтобы исчезнуть в ночи. Тетя Рут шагнула к окну и закрыла створку. Затем, совершенно игнорируя Эмили, она — приземистая фигурка в розовой фланели — решительным шагом направилась наверх.
Эмили плохо спала в ту ночь — и, как надо признать, поделом ей было! Приступ гнева прошел, и теперь стыд хлестал ее словно кнут. Она поняла, что повела себя очень глупо, когда отказалась объяснить произошедшее тете Рут. Тетя Рут имела право требовать объяснений, поскольку эта неприятная ситуация возникла в ее собственном доме, и не имело значения, как злобно и каким неприятным тоном она их потребовала. Конечно, она не поверила бы ни единому слову Эмили, но Эмили, если бы дала такие объяснения, не осложнила бы свое и без того затруднительное положение.
Эмили имела все основания ожидать, что теперь ее с позором отправят домой, в Молодой Месяц. Тетя Рут категорически откажется оставить такуюдевушку в своем доме... и тетя Элизабет согласится с ней.. а тетя Лора будет безутешна. Выдержит ли такое испытание даже верность кузена Джимми? Перспективы были весьма неприятными. Неудивительно, что Эмили провела ночь без сна. Она была так несчастна, что каждое биение сердца, казалось, причиняло боль. И вновь необходимо заявить, весьма недвусмысленно, всего этого она заслуживала. У меня нет для нее ни одного слова жалости или оправдания.
Глава 18
Косвенное доказательство
В субботу утром за завтраком тетя Рут хранила каменное молчание, но жестоко усмехалась про
После завтрака тетя Рут ушла в город, чтобы — как подозревала Эмили — позвонить по телефону доктору Бернли и передать через него послание в Молодой Месяц. Эмили ожидала, что по возвращении тети Рут немедленно получит приказание собирать чемодан. Но тетя Рут так и не заговорила. В середине дня прибыл кузен Джимми в открытых санях с двумя двойными сиденьями. Тетя Рут вышла на крыльцо, чтобы поговорить с ним. Затем она вернулась в дом и наконец нарушила молчание.
— Одевайся, — сказала она. — Мы едем в Молодой Месяц.
Эмили молча повиновалась. Она села на заднее сиденье саней, а тетя Рут устроилась рядом с кузеном Джимми. Кузен Джимми оглянулся на Эмили поверх воротника своего мехового пальто и сказал: «Привет, киска», — но не слишком весело. Очевидно, кузен Джимми предполагал, что произошло нечто весьма серьезное, хотя не знал что именно.
Поездка оказалась неприятной, несмотря на дымчато-жемчужную красоту серого зимнего дня. Неприятным стало и прибытие в Молодой Месяц. Тетя Элизабет смотрела сурово, а тетя Лора с тревогой.
— Я привезла сюда Эмили, — сказала тетя Рут, — так как чувствую, что не в состоянии справиться с ней в одиночку. Думаю, Элизабет, что вы с Лорой должны оценить ее поведение сами.
Итак, предстоял домашний суд, а она, Эмили, оказалась на скамье подсудимых. Справедливость... будут ли ее судить по справедливости? Что ж, она постарается этой справедливости добиться. Эмили вскинула голову, и ее побледневшее лицо вспыхнуло румянцем.
Когда она спустилась из своей комнаты, все уже были в гостиной. Тетя Элизабет сидела за столом, тетя Лора, готовая разразиться слезами, на диване. Тетя Рут стояла на коврике у камина, недовольно глядя на кузена Джимми, который вместо того, чтобы уйти, как ему следовало, в конюшню, просто оставил лошадь привязанной к ограде сада и сел сзади в углу, твердо решив, как Перри, узнать, что «сделают с Эмили». Рут была раздражена. Почему Элизабет вечно требует, чтобы Джимми допускали на все семейные советы, на которых он желает присутствовать? Нелепо давать ему какое-либо право голоса, ведь он всего лишь взрослый ребенок.
Эмили не села. Она отошла и встала у окна — ее силуэт и черная головка темнели на фоне красной шторы, как сосна на весеннем закате. За окном в ледяных сумерках первых мартовских дней лежал белый, мертвый мир. За садом и ломбардскими тополями тянулись пустынные и мрачные поля Молодого Месяца, а за ними еще медлила на небе ярко-красная полоска заката. Эмили содрогнулась.
— Ну, — сказал кузен Джимми, — давайте приступим к делу и покончим с ним. Эмили, должно быть, хочет поужинать.
— Если бы ты знал о ней то, что известно мне, то решил бы, что она нуждается кое в чем помимо ужина, — с кислой миной отозвалась миссис Даттон.