Эмир Кустурица. Автобиография
Шрифт:
Мой дипломный фильм «Герника» был совсем не похож на «Амаркорд», но их связывал невидимый мостик. Идеи, словно прохожие, свободно переходящие с одного берега на другой, шли по этому мосту, сглаживая разницу в восприятии мира, и неважно, было это в боснийских горах или на берегу Средиземного моря. Моя «Герника» следовала тому же правилу, что и «Амаркорд», — снимать человека в пространстве, не отделяя лицо от окружающей его среды. К этому восприятию я пришел, посмотрев этот фильм более десятка раз.
Когда я показал свою работу профессору Отакару Вавре, он сказал мне:
— Это серьезный фильм, благодаря таким работам мы
А я мысленно произнес: «Спасибо тебе, Федерико!»
Покойный был большим противником алкоголя
В 1978 году родился мой сын Стрибор. В том же году я получил свой диплом в Праге. Из моей жизни навсегда исчез страх превратиться в персонажа социальной литературы начала XX века. В этих романах мои коллеги-провинциалы прозябали в больших городах. Данный этап я успешно преодолел. Несмотря на мнение профессора Земана об умных режиссерах и отцах-идиотах, о фильмах и детях, для меня было очень важно иметь потомка. Новорожденного, как в фильме «Космическая одиссея 2001» Стенли Кубрика. Ребенка, сравнимого с космической радостью, но вышедшего из теплой материнской утробы, без леденящего холода, царящего во Вселенной Кубрика.
Возвращение в мой родной город было не таким грустным, как отъезд из Сараева. Теперь следовало решить, как организовать свадьбу с Майей. Это оказалось так же непросто, как определить нашу социальную принадлежность. Уже в то время — случаи были единичными, но примечательными — молодые пары сочетались браком в присутствии одних лишь свидетелей. После регистрации акта гражданского состояния они заменяли свадебное пиршество скромным ужином наедине.
Когда мы предложили такой вариант нашим родителям, они замахали руками:
— Если вы действительно решили пожениться, ради бога, сделайте это по-людски!
Я представлял себе нашу свадьбу в виде короткометражки. Веселой и элегантной, как у Жана Ренуара. К сожалению, такая свадьба оказалась утопией. Наши семьи не имели крестьянских корней. Но, учитывая влияние друзей, семьи и общей атмосферы, мы не могли уклониться от популярной субкультуры, в которой все в итоге погрязли. Эти люди покупали диски группы «Bijelo Dugme» [38] , отплясывали под открытым небом рок-н-ролл, а в это время в их карманах и сумках лежали кассеты, свидетельствовавшие об их истинных вкусах. Они отдавали предпочтение примитивной музыке, родившейся на no man’s land [39] между Востоком и Средиземным морем, испорченной англосаксонским влиянием. Речь шла о мелодиях и текстах, которые в итоге не были ни тем, ни другим, ни третьим. Музыка турбо-фолк наводила меня на мысль о банных полотенцах румынских отелей времен Чаушеску, расползавшихся при контакте с мокрым лицом. Их можно было охарактеризовать одним словом: «Schuft» — дерьмовые! То же самое с этой музыкой: она была и осталась дерьмовой музыкой, которая, к сожалению, находила отклик у большинства жителей Социалистической Федеративной Республики Югославия!
38
«Bijelo Dugme» («Белая Пуговица») — рок-группа из Боснии и Герцеговины. — Примеч. пер.
39
Ничейная
Первый этап на пути к свадьбе состоял в том, чтобы организовать встречу родителей обеих сторон. Им следовало отправиться друг к другу в гости, как маленьким государственным делегациям.
— Пусть они приходят к нам, — тут же предложил Мурат. — Я приготовлю им незабываемый ужин!
Со своей стороны Мисо Мандич, отец Майи, выразил справедливое удивление:
— Будет правильнее, если Кустурицы придут сначала к нам. Кто кому делает предложение? В конце концов, это они должны просить руки Майи, а не мы — Эмира.
Прибыв в квартиру в доме номер 8 по улице Марчело Шнайдера, Мурат повел себя довольно оригинально. Прямо с порога он поинтересовался, сколько комнат в квартире! Мать Майи, доктор Дела Кусеч, посмотрела на него с удивлением. Она не ответила резкостью на это проявление бестактности лишь потому, что не хотела сама выглядеть бестактной. Поэтому она лишь молча наблюдала, как ее дочь Майя охотно и любезно показывает Мурату все комнаты. Я был готов провалиться сквозь землю. Отец бросил на меня взгляд и в тысячу первый раз за свою жизнь тихо спросил:
— Ну что я опять сделал не так?
Мурат был глубоко убежден, что подобным образом оказывает честь хозяевам и демонстрирует, насколько он счастлив, что его сын женится на девушке из хорошего дома.
— Снимаю шляпу! — воскликнул он. — Эмир, это просто роскошно для Сараева и даже для всей Боснии и Герцеговины!
Улыбнувшись, Майя ослабила всеобщее напряжение. Мы с Сенкой чувствовали себя неловко, тогда как Мисо с симпатией взирал на манеры своего гостя, напоминавшие ему внеплановую проверку сараевской жилищной инспекции.
Родители быстро поняли, что уже знают друг друга. Старые знакомые, Мисо и Сенка, наконец обменялись первыми словами. Мисо отметил сходство Сенки с ее братом Акифом.
— Сенка, — спросил он, — таинственный мужчина, который вот уже двадцать лет приветствует меня в Баскарсии, приподнимая шляпу, случайно, не твой брат?
— Да, это он! — вмешался Мурат, делая жест рукой, словно вкручивал лампочку, чтобы показать, что брат Сенки был немного с приветом. — Впрочем, как и его сестра! — добавил он.
— К счастью, ты у нас нормальный! — не осталась в долгу Сенка. — Все бармены Сараева об этом знают!
Мурат не скрывал своего восторга от того, что нашел в лице Мисо человека, разделявшего его взгляды. Больше всего его радовало их общее стремление критиковать Тито и схожий взгляд на прошлое и будущее. Мисо смягчал резковатую манеру моего отца, по достоинству оценивая его ум и эрудицию.
— И не только это… — говорил он, перед тем как выложить свои аргументы, являющиеся следствием энциклопедической образованности, а также солидного опыта работы на ответственной должности судьи.
Кустурицы покинули квартиру Мандичей, даже не затронув тему свадьбы!
Спускаясь по улице Марчело Шнайдера по направлению к автобусной остановке, мать с отцом начали свою обычную перепалку.
— Ну почему хотя бы в этот раз, когда наш сын женится, нельзя было обойтись без Тито?! — упрекала моя мать.
— Сенка, дорогая моя, я что, всю жизнь должен выслушивать твои замечания?
— Я могла бы обойтись без замечаний, Мурат, если бы, по крайней мере в торжественные моменты нашей жизни, ты не вдавался в эту глупую политику!