Эмиссар чёрной Армады
Шрифт:
Марсоход тряхнуло, и эласторемни так впились в мои плечи, что, казалось, они острыми лезвиями пронзят меня.
Дзин… Лопнула высокая струна. Тонкий такой звук. Стоп, какая такая струна? Это не струна. Кое-что другое.
– Разрушена опора “Б”, - уведомил бортовой комп - таким голосом на фуршетах предлагают шампанское.
– Самовосстановлению не подлежит. Рост нагрузок на остальные опоры - двенадцать процентов.
Я предусмотрительно опустил шлем скафандра, и теперь голос компа звучал из динамика в шлеме.
Титанокерамическая опора разлетелась, как перетянутая струна
Марсоход тряхнуло покрепче. Куда там стихать? “Ифрит” только входил во вкус. Он набросился с новой силой.
Дзинь… Лопнула вторая струна - очередной аккорд похоронного марша. Когда я услышу последний, “ифрит” сорвет вездеход с места и покатит его по камням, как фольгу ломая и корежа броневое покрытие.
Дзинь… Третья опора. Слетела к чертям собачьим! Осталось две опоры. Последняя - базовая, самая основательная, продержится дольше всех. Но не намного.
Скрежет достиг немыслимых высот. Так, наверное, хохочут черти в аду. Скрежет проникал сквозь скафандр, терзал жилы и нервы. Он пел какую-то свою, дикую песню. И вместе с ним приходило что-то неописуемое, вне звуковых волн, вне диких всплесков электромагнитных волн, мелькавших в моих глазах кроваво-красными полосами. Из недр планеты вырывалась первозданная, неумная, не знающая удержу сила. Сила, более мощная, чем хлещущий по броне воздух с песком…
Дзинь… Предпоследняя опора попрощалась с нами.
– Опора “Д” разрушена, - вежливо уведомил комп.
– Заткнись!
– Ресурс опоры “А” - семьдесят секунд, - закончил комп.
Господи спаси. Что остается мне, кроме как молиться Богу. Сделать я не в силах ничего. Все удивительные способности супера не значат ничего перед лицом разошедшихся стихий. Что супер, что грудной ребенок в этом кресле - исход один.
– Напряжение критичес…
Голос компа захлебнулся. На этот раз лопнула базовая струна…
Сознание я не потерял. Я оказался в баскетбольном мяче в разгар матча.
– Системы обеспечения вы… - что-то хотел сообщить комп, но вновь отключился. Теперь, похоже, навсегда.
Где верх, где низ? Что происходит? По “Леопарду” будто палили из крупнокалиберных орудий. Кракк!.. По куполу пробежала трещина, и воздух вырвался из кабины. Бух. Марсоход налетел на скалу. Скольжение в никуда прекратилось. Сверху что-то рушилось на нас… Еще некоторое время вездеход трясло. А потом явилась оглушительная тишина.
“Ифрит” ушел от нас. Будто и не было его.
Некоторое время я сидел, боясь двинуться и глубоко вздохнуть. Кажется, жив. Уже подарок судьбы. Потом пошевелил пальцами. Рукой. Повернул голову это движение отдалось болью в спине и руке… Точно, живой. Прикрыл глаза, попробовал оценить свое состояние. Не такое плохое, как могло бы быть.
– Володя, - произнес я.
Нет ответа.
С трудом я повернулся. Шестернев висел на ремнях без сознания. С трудом я стянул с себя ремни. Марсоход был наклонен носом вперед, снаружи была тьма.
– Володя, живой?
Я тряхнул
Я взял его за руку. Индикатор внутреннего диагноста скафандра работал. Пульс - ноль. Дыхания - нет. Моего напарника прибрала смерть.
– Володя, дружище, - прошептал я, сжал его руку под перчаткой скафа и откинулся в кресле. Нет, костлявая, мы еще побьемся с тобой.
Жизнь еще теплилась в теле Шестернева. Мне нужно было раздуть затухающую искорку. Я мог это сделать. Но мне самому плохо. Ох как плохо. Мне хочется откинуться в кресле и лежать, прикрыв глаза. Но надо работать. Глубокий вздох. Теперь собраться. Почувствовать биение внутренней энергии.
Войти в резонанс с биополем Шестернева. Что же с тобой, Володя? Внутренних повреждений, переломов нет. Нет ничего, от чего может умереть человек. И все-таки ты умираешь. Мне это очень напоминает нечто. Да что там напоминает так оно и есть!..
Мое сознание уплывает. Я стою на краю пропасти. Того и гляди - сам рухну в нее. Искра жизни, того, в чем заключена сущность Володи Шестернева, ускользает от меня вдаль. Я шагаю за ней. Это опасно. Я вторгаюсь в царство смерти. Ничего, не впервой…
Хрустальная прозрачность запредельности. Движения рук и ног заменяет движение силы неуничтожимого “Я”.
Я начинаю овладевать ситуацией. Приноравливаюсь к течениям властвующих здесь потоков… Ну же, Вова, помогай мне. Один я не смогу.
Он делает рывок навстречу. Но неумело, не так. И срывается в адову пропасть…
Во мне находятся силы. Я трачу последние их запасы и вырываю его оттуда. В критический момент он наконец понимает, что от него надо, и помогает мне…
Я очнулся в кресле в неудобной позе. Рука страшно затекла. Я несколько раз сжал кулак, восстанавливая кровообращение.
Индикатор диагноста на скафе Шестернева светился малиновым светом. Это означало жизнь. Но я и так знал, что он выжил. Эх, что ему пришлось преодолеть! Мне предстоит объяснить ему это. Он поймет. Но не сразу. Сначала не поверит. Потом - шаг за шагом - пойдет по тернистому пути. Потом… Точнее, если. Если мы останемся живы. Пока у меня были все основания считать, что это нам не удастся.
Мы выдержали удар “красного ифрита”. Остались живы. Ну и что? Надолго ли продлили свое существование? Марсоход - искореженная жестянка, зарывшаяся носом в завал из камней Бортовой комп мертв. Рация - тоже. Но все бы ничего можно было бы спокойно сидеть здесь и ждать спасательной экспедиции. Специальные марсианские скафы позволяют существовать на поверхности планеты довольно долго без опасения, что закончится воздух. Концентратор скафа сгущает кислород из атмосферы, разлагает углекислый газ, которого в атмосфере Марса большинство, и делает ненужными кислородные баллоны. Вот только для концентратора нужна энергия Аккумуляторы марсохода были безнадежно искалечены, а запасы энергии скафов были почти полностью исчерпаны Кстати, когда мы покидали космопорт, они были заполнены под завязку, иначе нас бы просто не выпустили на поверхность. Какие загадочные явления сопровождали бурю - не знаю, но будто какая-то губка высосала энергию.