Эмиссар чёрной Армады
Шрифт:
Интересно, что там нашел наш эксперт? Просто так Чаев не стал бы меня выдергивать в Асгард, зная, сколько у нас дел.
– Ну что, двигаем в Асгард, - сказал я.
– На ночь глядя?
– поморщился Шестернев.
– Еще напомни, что тебе после провала отдых положен... Вставай.
До Асгарда мы добрались ночью. Ведущего эксперта нашего научного центра я нашел там, где и ожидал - в его подземной пещере-лаборатории. По-моему, он месяцами не выбирался оттуда на свет божий. Застал я его за странным занятием. Он размешивал деревянным поленом булькающее, вонючее, болотно-зеленого
– Ведьмино варево?
– спросил я, морща нос от резкой вони, идущей от котла.
– Приворотное зелье, - поддакнул Шестернев.
– Умники, - заворчал Диксон.
– Пересмешники... Это биоактивная белковая субстанция с четвертой планеты Альфа-Денеба. Чаев притащил. Удивительная вещь. При определенных условиях образует прогиб в энергоинформационной структуре.
– Какой такой прогиб?
– Тебе, Аргунов, не понять, - Диксон еще поболтал поленом, с любовью погладил котел, а потом уронил свое тело в кресло, схватившись за стрелку.
– Чего ты Чаеву наплел о своих успехах, что он нас чуть ли не с акции выдернул?
– спросил я.
– Так его, - стрелка угодила в самый центр мишени.
– Акция, говоришь?.. Аргунов, вместо того, чтобы делом заниматься, у меня голова забита вашими акциями, кризами... В общем, "голубичный" криз проходит несколько стадий. Взрыв - это кульминация, завершение. Но перед этим накапливаются едва заметные помехи в жизни, накапливаются сбои, изменения. От зарождения до взрыва проходит от двух до четырех суток.
– Что за помехи накапливаются?
– Берем четырехсуточный цикл, - Диксон вдавил клавишу, и в СТ-проеме поползли кубики и диаграммы.
– Переменная Валиева - первые сутки спад на два процента, на четвертые - уже двадцать. Это достаточно, чтобы при должном анализе и наличии информации выявить неблагоприятный регион с достаточной точностью. А эмоциональная среда при начале криза включает...
– Стив, объясняй по-человечески. Что это нам дает?
– Мы можем выявить очаг будущего криза. Где-то за двое суток.
– А предотвратить его?
– Вряд ли. Минимализировать вред - еще куда не шло. Но зарождающийся криз начинает развиваться и жить собственной жизнью. Это прожорливое и живучие чудовище.
Диксон принюхался, встал, подошел к котлу, опустил палец, понюхал его и ожесточенно начал взбалтывать варево поленом.
– Ты ложкой попробуй, - предложил я.
– Пробовал. Никакой опасности, но вкус - дрянь. Клопами отдает.
– Ты что, клопов пробовал?
– Это я к слову... Так вот, даже не это самое интересное. Чтобы криз достиг второго уровня, нужен некий внешний источник. Проводник силы. Гораздо более мощный, чем доходяги, употребляющие "семя дракона".
– Найденыш?
– Точно. Даю голову на отсечение, что он присутствовал при наиболее мощных кризах. Нет оснований считать, что он собирается изменить этой привычке.
– Какая тебе нужна информация для определения точки нарождающегося криза?
– спросил я.
– Вот, - он протянул мне информпакет.
– Читать-то умеешь? Разберешься?
– Постараюсь, - кивнул я, чувствуя, что наконец нашел способ ухватить Найденыша.
***
– Аллах акбар!
– послышался душераздирающий вопль.
– Воистныну акбар, - хмыкнул я.
– Не было печали. Из переулка вытекала кишащая людская масса.
– Сюда, - я дернул за рукав Шестернева, и мы кинулись в улочку, зажатую высокими, мазанными разноцветной силиконовой краской заборами
Надоело ощущать себя зайцами, попавшими в переполненный голодными волками и лисицами лес.
– Ай алла!
Возможно, слух меня обманул, но нечто похожее заорал бородач в мохнатой шапке, указывая на нас
Надо же - впереди нам тоже перекрыла путь толпа - человек пятнадцать. Лучи яркого южного солнца разноцветно играли на тюбетейках и халатах, блестели на лезвиях топоров и прочих похожих орудиях, при взгляде на которые приходили грустные мысли о расчленениях, протыканиях, рубленых и колотых ранах Из серьезных предметов я рассмотрел полицейский парализатор и ЭМ-ружье. Так уж получилось, что последователи "Меча Абу Бакра" и им сочуствующие прихватили для работы что под руку попалось. Хорошо вооружены были лишь ударные отряды, наполовину состоявшие из смертников, ждавших своего часа не один год и мечтавших попасть в рай, ведь именно туда попадают правоверные, погибшие с оружием в руках за верное дело.
– Пробьемся, - переводя дыхание выдавил я.
Толпа хлынула на нас И я превратился в отлаженный боевой механизм. Окружавшие нас правоверные никак не могли понять, почему удары их костоломных и мясорезных орудий не достигают цели. Впрочем, возможности долго размышлять на подобные темы я им предоставлять не собирался. Они падали на пропыленную, прожаренную солнцем мостовую, многим уже не суждено было больше подняться.
Удар - пальцы впиваются во вражью шею. Захлест ногой, волнообразное движение - с переломанным хребтом падает еще один враг. Пригнуться - над макушкой свист топора, в ответ я посылаю, как хороший фокусник, спрятанный в рукаве сюрикен - восьмиконечную заточенную звезду, которыми пользовались, поговаривают, ниндзя в еще незапамятные времена.
Схватка заняла считанные мгновения. Привыкшие к охоте хищники неожиданно стали сами добычей. Вооруженный ЭМ-ружьем смертник успел всего лишь раз нажать на спусковой крючок, но очередь лишь подчистила ряды его товарищей.
– За мной, - я подпрыгнул и оказался на заборе, протянул руку Шестерневу.
Мы спрыгнули в типичный восточный дворик. В центре его бил фонтан, земля устлана коврами. У домика съежилась женщина и три девочки.
– Не бойтесь, - крикнул я.
– Мы скоро уйдем.
– Не убивайте, - запричитала женщина.
– Не будем.
Я вытащил коммуникатор. Прилепленная на балконе отеля камера передавала нам на СТ-приемник изображение.
– Так, здесь народу поменьше. Отсюда они отхлынули. Вот маршрут, - я прочертил на карте города маршрут
– Ай, что делается, - запричитала женщина.
– Спроси у своего сына или мужа, - прикрикнул я.
– Наверняка режет кого-то вместе с "абубакрами".
– Ай, ай, - начала раскачиваться женщина из стороны в сторону.