ЭмоБоль. Сны Кити
Шрифт:
Может, всё бы и прокатило, если бы не проклятый антиэмовский флэшмоб возле метро после концерта «MCR». Я поняла, что Кити там обязательно окажется, и должна была быть там, чтобы защитить её. Не знаю лучше способа контролировать ситуацию, чем находиться среди нападающих. На мне широкий спортивный костюм и кроссовки, на лице маска, и я вне подозрений. Несколько раз мне уже удавалось таким образом отвести беду от Кити. Антиэмо ко мне привыкли, да и азарт какой-то особенный появился, чувствовала себя Штирлицем в рядах гестапо.
Всё шло нормально, пока самые отпетые бойцы, не сдержав антиэмоций, не стали мутузить ногами упавшего позёра. А потом уронили тётку, пытавшуюся их остановить. Совсем озверели! Вот козлы! Но это не моё дело. Моя миссия —
Я даже подошла поближе. И тут увидела бегущую к нам Кити и сразу запаниковала. Когда мне сунули в руку флакон и зажигалку, я машинально передала их окровавленному бойцу, дравшемуся с Егором. Мозг даже не включился, я смотрела только на Кити, которая бежала спасать Егора. Я завидовала ему, но я не желала ему смерти. Сколько раз я видела повторение того страшного момента в моих кошмарах. Мне никогда не забыть ужаса, сковавшего меня по рукам и ногам. Я страшно кричала вместе с Егором, в лицо которого ударила огненная струя. Красивое лицо Егора горело, трещало и обугливалось на моих глазах, он упал на колени и умер, а рядом с ним выла убитая горем Кити. Я убила их обоих своими руками!
Кто-то схватил меня за руку и потащил прочь. Опомнилась я только в километре от метро. Дома, стараясь не думать, залпом выпила пол-литра «Джемисона» и отрубилась. Утром не хотелось вставать. Как я прожила неделю после смерти Егора, не помню. Кити попала в больницу с сильнейшим нервным расстройством, и её там искусственно питали, Егора шумно похоронили, больше всех, говорят, шумела я. Не помню. Алкоголь и таблетки — я пыталась заглушить боль, и мне почти удалось, но бдительные соседи вызвали «скорую». Дверь я закрыть забыла, и меня откачали. Больше я такой глупости не повторю. Это я про таблы, а не про дверь.
Потом Кити вышла из больницы, неожиданно просветлённая. Я покаялась ей, рассказав про встречи с Егором, но утаив историю про пульверизатор, и мне стало легче. Чёрт побери! Кто бы знал, какими кривыми дорогами к нам порой приходит счастье! Кити простила меня! Кити живёт со мной уже три года. Моя любовь, моё счастье, которое я украла. Украла у неё. Но она никогда не узнает. Никогда. Я понимаю, что скоро потеряю её. Что она со мной не потому, что любит меня, а потому, что ей так легче. Что она просто позволяет мне себя любить. Прячется за мной от мира, отнявшего её Егора. Она боится снова полюбить, потому что боится снова потерять. Моя милая Кити. Она не живёт — спит наяву. Но спит-то она со мной! Моя спящая красавица. Моя совершенно свихнувшаяся любовь!
Особенно тяжело шли первые полгода. Кити тогда съехала на своей безумной истории про Эмомир, крылатого парня, бабочек и свою ожившую татуировку. Мне даже, смирив гордыню и забив на старые обиды, пришлось консультироваться с Юрием Олеговичем и сделать всё, как он сказал. Потом прошли два года ремиссии и моего ворованного счастья. И вот беда опять вернулась. Всё из-за жары. Она отнимает моё счастье. Мою Кити. Я в отчаянии. Но я готова к потере. Конечно, я ещё поборюсь с судьбой. Но не с Кити. Её счастье для меня превыше всего. Если явится принц и разбудит мою спящую красавицу поцелуем — я уступлю. Я всегда знала, что недостойна её. Я всегда знала, что потеряю её. Что у меня мало времени. Что она меня не любит. Что моей огромной любви не хватит на нас двоих. Я торопилась и тороплюсь. Спешу отдать ей всю мою любовь. Больную и бестолковую. Несчастную любовь.
Глава 27
ДневниКити. Золотые руки Риты
Прошло два дня с момента моей встречи с чудесенным свистуном. Ещё один вечер безумного жаркого лета стал ночью. Спать невозможно. Все окна Риткиной квартиры распахнуты настежь, а духота всё равно непроходимая. Вместо свежести в окна со всей дури пышет жаром прошедшего дня. Но так создаётся хоть какая-то видимость движения воздуха. Сплошной самообман. А со следующей недели обещают ещё большее увеличение температуры. Куда ей увеличиваться, мозги и так сварились. Ритка клянётся, что осенью поставит кондишн. Сегодня днём я сражалась с нетерпимостью. Вступила в ряды бойцов толерантности и, естественно, проиграла. Получила по заслугам.
А дело было так. С утра я уже чувствовала себя раздражённой и заведённой, а тут, как назло, ещё и с клиентами не повезло. Последнее время к нам приходят в основном два вида клиентов. И те и другие — модники. Первые — мальчики и девочки, которые приходят к Мурзиле, чтобы зашить уши, разрезанные пару лет назад под тоннели. Это модники вчерашнего дня. Вторые — девочки, вчерашние школьницы, которые хотят сделать себе татуировки в виде слов на запястьях или на внутренней стороне пальцев. Насмотрелись на каких-то фейковых звёзд в журналах да по «М-tv». По-моему, совершенно тупая тема — больно, некрасиво и на всю жизнь. А им же ещё на работу устраиваться. Все легенды про полное выведение тату — полная туфта. Всяко останется мутная фигня на память о детской глупости. Оно им надо? Раньше мода была более гуманна к своим жертвам — им кололи звёздочки на лопатках, шее и спине. А тут пальцы. Обычно таких лихих девок отговаривают сами мастера. Отговаривают с переменным успехом. Но сегодня они были заняты, и мне пришлось убеждать самой двух подружек из Минска. Белоруски, обе миленькие и светленькие, сначала долго жаловались на усатого батьку, нищету и очередной финансовый кризис на родине, а потом стали показывать мне свои красивые руки, которые собирались уродовать. Кризис кризисом, а деньги на тату накопили. С большим трудом мне удалось убедить их подумать и прийти завтра. Уходили они грустные и задумчивые. Надеюсь, что не в другой салон.
Не успела я остыть от спора с белорусками, как ко мне завалился следующий персонаж. На вид совершенно стандартная девушка альтернативного толка, афрокосички с синими шнурами, кеды, футболка «ГринДэй», открытая располагающая улыбка. Какие, кажется, с ней могут быть проблемы? Пришла к Мурзиле на интимный пирсинг. Пока Мурза не подошла, девица решила поделиться со мной своими гнусными сомнениями. Мол, «типа я вижу, что ты своя в доску, пролей мне, плиз, свет на ориентацию Мурзилы, а то она какая-то стрёмная, бритоголовая, без косметики, вдруг она лесби, не хочу я тогда к ней, я их породу на дух не переношу, бе-е-е». Такой вот замечательный заход.
Смотрю я на неё и думаю, а не заехать ли ей по наглой роже. Обидно стало сразу за всех: и за Мурзилу, и за Риту, которую никто никогда внешне за лесбиянку не примет, и за себя, и за ханжу эту альтернативную. Ничего в мире не меняется! Сидит рядом со мной такая вроде вся современная и продвинутая девица с плеером в ушах, откуда правильная музыка звучит, и толкает такую вот жлобскую гомофобскую телегу. А значит, в голове у неё под афрокосмами всё те же дремучие предрассудки, что и у моей интеллигентной бабушки, которая, с тех пор как я уехала к Рите, со мной не общается. Как у папиной Светки, с которой я подралась из-за её гадких слов про Ритку. Менять партнёров, изменять, врать, мучить друг друга — нормально, а жить с любимым человеком твоего пола — бе-е-е! Ну, я и послала девку на три буквы, сказала, что Мурза — лесби и спит и видит, как бы воткнуть ей что-нибудь в сокровище между её кривых ног. Девица, не ожидавшая такой бури, трусливо сбежала, на выходе обозвав меня «сукой ненормальной психованной» и одновременно в дверях столкнувшись с упругими грудями недоумевающей Мурзилы. Девица ойкнула и пулей вылетела из салона.