Эмпириомонизм
Шрифт:
В философских исканиях Богданова был один очень существенный мотив: философия марксизма с его точки зрения должна была быть философией современного естествознания, и в этом плане он, кстати сказать, действовал в полном соответствии с известным тезисом Энгельса о том, что с каждым составляющим эпоху открытием даже в естественно-исторической области материализм неизбежно должен изменять свою форму.
Отсюда постоянное стремление Богданова использовать для философии марксизма результаты современного ему естествознания, его непрекращающиеся попытки соединить философские принципы марксизма с достижениями других философских концепций, прежде всего таких, которые ориентированы на анализ научного познания. Пытаясь реализовать эти задачи,
В результате мы с полным основанием можем сказать следующее. Богданов в конце XIX — начале XX в. приложил максимум усилий для того, чтобы марксистская философия впитывала в себя достижения других философских теорий. Тем самым он одним из первых марксистов начал осуществлять такую модель развития философии марксизма, которая была направлена против изоляции марксизма от общего направления развития философской культуры и в которой акцент был сделан на синтезе идей марксистской философии и других философских систем. Именно по этому пути пошло реальное развитие марксистской философии позже, особенно во второй половине XX в. В этой связи достаточно вспомнить об очень активном в 60-90-е гг. прошлого века «поглощении» марксизмом многих идей неопозитивизма, экзистенциализма, феноменологии, герменевтики и других философских концепций.
Конечно, в богдановском понимании философии не все можно принять с современной точки зрения. В этой связи я коснусь лишь одной проблемы, в решении которой, по моему мнению, Богданов ошибался.
Выдвинув в начале второго десятилетия XX в. тезис о конце философии, Богданов явно преувеличивал возможности научного знания, которое в рамках «Тектологии» представлялось ему чуть ли не всесильным, и недооценивал специфику философского знания, имеющего всегда свои особые функции, в частности связанные с необходимостью построения обобщенного, монистического взгляда на мир, человека и его познание. К отрицанию философии или по крайней мере к кардинальному переосмыслению ее задач приходили многие философы и до Богданова и после него, и ему не удалось избежать этого соблазна (человек нуждается в строгом и обоснованном знании, а его — так всегда считали ученые и временами многие философы — может дать только наука), но этот богдановский тезис не выдержал испытания временем. И в XX в., и в настоящее время философия продолжала и будет продолжать свою жизнь.
В. Н. Садовский
А.А. Богданов как философ и социальный мыслитель
История отечественной философии, как не раз отмечалось ее исследователями, во многом слагается из потерь и последующих усилий вернуть утраченное. Русский марксизм, так же как и русская религиозная мысль XX столетия, не избежал этой участи — некоторые его неортодоксальные концепции, возникшие в период общего интенсивного развития русской философии в конце XIX — начале XX века, остались на многие десятилетия невостребованными. К их числу принадлежит и оригинальная эмпириомонистическая версия философии марксизма Александра Александровича Богданова (1873–1928).
В наши дни осмысление творческого наследия А. А. Богданова — философа, психолога, экономиста, писателя, ученого-естествоиспытателя, по существу, только начинается. Собрания сочинений философа не существует, в последние годы переизданы лишь отдельные его работы. Среди них: «Тектология. Всеобщая организационная наука» (1989); сборник «Вопросы социализма. Работы разных лет» (1990); «Неизвестный Богданов». Кн. 1–3 (1995); «Познание с исторической точки зрения» (1999; в сборник также включены книга «Наука об общественном сознании» и статья «Идеологии коллективизма»). Крайне мало современных публикаций, посвященных анализу философского наследия Богданова.
Между тем сохраняется интерес к наследию
Богданов, несомненно, разделял базовые положения марксистского, а не какого-либо иного миропонимания. Он считал, что именно «социальный материализм» Маркса является основой современной науки об обществе. Философия его монистична; в подходе к анализу социальных явлений он принципиальный противник позитивистской плюралистической «теории факторов», которую разделяли многие русские теоретики позитивизма, — Л. И. Петражицкий, К. М. Тахтарев, М. М. Ковалевский, Е. В. де-Роберти и др. Монизм, или эмпириомонизм, Богданова своеобразен, он проникнут антропологизмом, изложенным, как нам кажется, в духе раннего Маркса. «В духе», ибо произведения раннего Маркса, включая «Немецкую идеологию» и др., не были введены в научный оборот в то время.
Центральная проблема Богданова, как и раннего Маркса, — это проблема человека и его сознания, при рассмотрении которой он, разумеется, обращается к опыту науки уже не XIX, а XX в. Материалистический антропологизм XVIII–XIX вв., объясняющий человеческую психику с помощью естественных наук, Богданов считал устаревшим, метафизически исчерпанным. Эмпириомонизм для него — это реалистический взгляд, исходящий из понимания того, что сознание является не фантазией или грезой, а действительным отражением мира. При этом основа реалистического миропонимания лежит, по Богданову, не в сфере индивидуального, а в сфере коллективного опыта, ибо сознание не может быть понято чисто психофизиологически или натуралистически как достояние отдельного человека. Даже «высокосистематизированный» бред параноика, живущего в собственном нереальном мире больного сознания, слагается из реалистических элементов, хотя совокупность их ложна.
Одна из интересных находок системы эмпириомонизма — идея «подстановки». В самом широком историко-философском плане «подстановка» — это движение человеческого познания от известного к неизвестному, осуществляющееся через «подстановку» уже известного, познанного объекта на место непознанного объекта. В пределе это не что иное, как описание классической философской субъект-объектной парадигмы, с точки зрения эмпириомонизма являющейся «косвенным доказательством» действительности нашего собственного и другого познающего «я».
Поскольку реальность индивидуального сознания и опыта, по Богданову, есть первое, с чего начинается всякий мыслительный процесс, то через общение с другими людьми, в процессе формирования коллективного опыта человек осознает и самого себя, и реальность другого «я». В этом смысле реальность человеческого «я» Богданов называет «приспособлением» для самого осуществления коллективного опыта. Теория познания — и одновременно формирования монизма — есть процесс совершенствования коллективного опыта, усложнения его организации на социальном уровне. Эта история разворачивается от самых простейших, первичных форм «подстановки», когда психическое становится «подстановкой» под физическое (например, в первобытном анимизме, антропоморфизации природы), до ее развитых философских форм (спиритуализм и панпсихизм). В естественных науках «подстановка» также имеет место (подстановка «физического под физическое»), когда неизвестный физический процесс описывается через известный или более известный, — это механическая теория теплоты, теория эфира, электрических и магнитных жидкостей и т. п.