Эн-два-0 плюс Икс дважды
Шрифт:
Раньше черт знает какие приключения происходили со всякими международными авантюристами, с Казановами всякими, с искателями кладов, с масонами, волшебниками, гипнотизерами... А теперь вниманием овладевали совсем другие персонажи: Томас Эдисон, придумавший фонограф, молодой итальянский аристократ, теннисист и щеголь, Гульельмо Маркони, сумевший вырвать патент у бескорыстного, как все русские профессора, Попова, изобретателя "беспроволочного телеграфа". Люди, еще вчера казавшиеся скучными педантами, грубыми мастеровыми - чудаки с перхотью на плечах, с дурными манерами и пустыми кошельками, - вдруг начали выходить в герои дня.
А тут еще и особый раздражитель: "Павлик объяснит..." Как Павлик? Почему раньше Павлику? А почему не прямо мне?
Очень хитро пометал свои сети в воду этот баккалауро!
Анна Георгиевна и Раичка, хотели они того или не хотели, сделали всё от них зависящее, чтобы привлечь к сидевшему меж них Шишкину максимум внимания. Он же был не из смущающихся. Я на несколько минут отвлекся от него, чтобы шепнуть два-три слова Лизаветочке, и когда снова повернулся в сторону Анны Георгиевны, он уже как бы читал лекцию окружающим. Вдохновенную лекцию: "Я и эндвао..."
Но теперь получалось, что им изобретено что-то вроде алхимического эликсира жизни... Правда, он еще не овладел искусством закреплять на длительный срок действие своего снадобья, но одно ясно: тот, кто вкусил его, испытывает блаженство, трудно поддающееся описанию... Усталости, печали, любого недовольства и боли, физической и душевной, - как не бывало!.. Вы знаете, что называется эвфорией, сударыня? Эвфория - это чувство абсолютного довольства жизнью... Люди пожилые (дядя Костя Тузов приложил руку к уху) о щущают прилив молодой энергии, юноши становятся вдвое, втрое, может быть вдесятеро, крепче, выносливей, энергичней, деятельней... Сказка? Нет, это еще не сказка... Сказка началась бы в том случае, если бы удалось провести, так сказать, всечеловеческую ингаляцию моего газа... Ввести его как бы в постоянный дыхательный рацион жителей земли...
Я не пророк, но подумайте сами: ведь мир может стать иным - терпимым, оптимистичным, доброжелательным, правдивым, прогрессивно мыслящим...
В ахиллесову пяту общества он пустил вторую стрелу. "Прогресс!" - было лозунгом и успокоением тогдашнего либерализма. Его алкоголем и его хлороформом. Его опиумом! Прогресс, а не революция, улучшение мира не в крови и борьбе, а вот так, как он говорит: вдыханием газа, принятием таблеток гераклеофорбии,- "Пищи богов" Уэллса, - посредством таинственного облучения эманацией его чудодейственных комет... Что могло бы быть вожделеннее, о чем еще можно было мечтать? К этому звали Уэллсы, на это надеялись философы-интуитивисты...
На баккалауро обрушился перекрестный огонь: "Простите, молодой человек, но... ваше открытие - уже проверенный факт?", "Венцеслао, друг, как же это получилось, как ты до этого додумался?", "Коллега Шишкин, один вопрос: а нельзя ли какнибудь... ну, попробо вать, что ли... действие этого вашего вещества?", "Венцеслао, а Венцеслао?!
– это уже Раичка, конечно: - А этот ваш... углекислый газ? Он что? Он - вкусный?"
Коллега Шишкин охотно отвечал всем и каждому, как самый опытный "кумир толпы"... Ну что же? Если угодно, можно назвать его и "вкусным", дорогая Раиса Борисовна! Вред? Он испытывал его многократно на себе, но, как видите, никаких признаков вредоносности... О, вот об этом пока говорить трудно... В лабораторных условиях вещество получается крайне дорогим... Ну, скажем так: пока что оно ценится _на_вес_золота_".. В дальнейшем?..
Нет, почему же! В настоящий момент он располагает несколькими десятками кубических метров газа... Ну у может быть, чуть больше... Где? Хранятся в специальном портативном газгольдере. Ну что вы-просто такой толстостенный сосуд... Совершенно точно, этот самый, Лизавета Илларионовна... Да просто, знаете, я не рискую оставлять его без присмотра...
Вы понимаете, чего он достиг? Он никому не предлагал ничего. Никого ни о чем не просил, ни лично, ни через мое содействие. Он, собственно, ровно никого даже и не обманул в тот вечер. Он допустил одну неточность, одну "фигуру умолчания", как учат в курсах словесности, он не назвал свой газ его настоящим именем. Не сказал, что это - _газ_правды_... Только и всего. Но ведь его никто об этом и не спрашивал...
И когда на него накинулись с уговорами, упреками, мольбами, ему осталось малое: слегка поломаться, поосторожничать, проявить нерешительность... "Ах, это невозможно!" Всё это он проделал на самом высшем уровне, как теперь стали говорить.
Ты помнишь, какой поднялся кавардак? "Какая прелесть! Человечество станет _гуманнее_!" "И мы испытаем это первыми!.." "Лизанька, ты подумай: я же буду во всей консерватории единственная!" "И этот человек - среди нас. Какая удивительная личность! Какой благородный профиль! А - борода? А глаза!.. Нэтти, почему ты его никогда раньше не показывала?!"
Убеждать? Не он убеждал, его убеждали! Даже Лизаветочка, с ее видом Лизы Калитиной, даже она трогала пальчиком рукав баккалауро через стол: "Вячеслав Петрович! Ну сделайте мне именинный подарок!.." Коля положительный сурово высказался насчет того, что видеть такой опыт было бы "толково". Сам генерал Тузов проворчал: "Прошу, прошу, господин технолог... Весьма любопытно..."
Технолог Шишкин не спешил. Спокойно, как 6ы всё еще ведя внутренний спор с самим собой, глядя в себя, он докурил папиросу, потом сделал неопределенный жест умывающего руки Пилата, резко встал и вышел из комнаты.
Думается, в этот миг некоторым застольникам вдруг стало не по себе. До того многие как-то не вполне себе представляли, что ведь _штука-то_ эта где-то тут же, рядом... Что _эксперимент_ может начаться не через год, а вот сейчас... И над ними! Но пойти вспять у же никто не решился...
Баккалауро вернулся мгновение спустя. Матово-черная мрачноватого вида бомбочка стала на своих кривых крокодильих лапках на нарочито придвинутый к обеденному столу самоварный столик с толстой, искусственного коричневатого мрамора, фигурной доской.
Я смотрел на это всё, но даже я не понимал, что нашей обыденной такой милой, такой мирной!
– жизни отведены последние _считанные_минуты_. Место тамады на добродушном пиру Лизаветочкиных именин, в квартире на Можайской, нежданно, непрошеный и незваный, занял сын садовника и горничной из имения Ап-Парк в Кенте Герберт Джордж Уэллс. И если никто из нас не увидел на стене надписи "мэнэ тэкэл фарэс", то не потому, что ее там не было, а по слабости зрения. Она - была.
КОШМАРНЫЙ СЛУЧАЙ