Эн-два-0 плюс Икс дважды
Шрифт:
– Павел, я всё кончил!
– произнес он незнакомым мне голосом.
Было странно, что за этими словами не прозвучало торжественное "Аминь!". Таким тоном мог бы Гете сообщить о завершении второй части "Фауста". Наполеон мог так сказать Жозефине: "Я - Первый консул". Чернобородый лентяй Венцеслао, пускающий дым в потолок студенческой комнаты, права не имел на такой жреческий тон.
– Да неужели?
– как можно ядовитее переспросил я, вешая пальтецо на скромный коровий рог у притолоки двери, заменявший на Можайской турьи рога родовых замков.
– Ты _всё_кончил_? А нельзя ли узнать
– Всё!
– ответил он мне с античной простотой.
– Теперь я могу... тоже - всё. Как бог...
Вы, может быть, удивитесь, но я запнулся, слегка озадаченный. Вдруг в самом тоне его голоса мне почудилось что-то такое... Я насторожился.
– А без загадок ты не способен? _Что_, собственно, ты _можешь_? Почему?
– Я тебе сказал - всё!
– повторил он уже не без раздражения. Почему? Потому, что я нашел ее... Ну закись... Эн-два-о... плюс икс дважды... Вон она стоит, - он указал на бомбочку.
– А, закись...
– махнул я рукой.
– Да, тогда, разумеется...
И вот тут он очень спокойно улыбнулся мне в ответ улыбкой Зевса, решившего поразить чудом какого-нибудь погонщика ослов, не поверившего его олимпийству.
– Спать не хочешь? Тогда сядь и послушай... "Наткнулся на интересное?" - спрашиваешь (я не спрашивал: "Наткнулся на интересное?" - он возражал самому себе). Ни на что я не натыкался. Я искал и нашел... Колумб вон тоже... наткнулся на Америку... На, кури...
Я вдруг понял, что ничего не поделаешь, сел и закурил. Гипноз, что ли? Он милостиво разрешил мне сесть на мой собственный стул. И я сел. А он встал и, не зажигая света, заходил по комнате. И заговорил. И с первыми его словами остренький озноб прозмеился у меня между лопаток. Позвольте, позвольте, как же это? Что-то непредвиденное и очень большое обрисовалось в тумане передо мной...
ПУТЬ В ВЕСТ-ИНДИЮ
Истина часто добывается изучением
предметов, на взгляд малозначащих...
Д. И. Менделеев
Тут вам надо забыть о сегодняшней науке. Вам даже вообразить трудно, как мало, как случайно занимались мы в те годы вопросом о прямом воздействии химических веществ на человека... Ну кто же говорит, лечили себя медикаментами - химия! Пили-ели, опять-таки - химия, XIX век, Либих и прочие, не поспоришь! Наркозы стали применять с каждым годом шире. Еще Фохты и Молешотты шум подняли: в человеке всё - сложная вязь химизмов... Что же повторять банальности?
Но _выводов_ из этого никто не делал. Никаких, Сереженька! Ни малейших, заслуживающих этого названия, милая барышня, и вы, молодой человек! Ведь если человек - совокупность химизмов, то... Вот об этом-то никто и не подумал. Кроме _него_! Кем он был в глубине своей - гением или злодеем, не скажу. Но прав Дмитрий Иванович Менделеев: всё началось с предметов малозначащих, с ерунды.
Нет ерунды для людей такой закваски! У Ньютона было яблоко, у Вячи Шишкина - пузырек с валерьянкой и кошка.
Еще мальчишкой, черномазым саратовским гимназистиком, он увидев кошку, которой подсунули скляночку от валерьяновых капель, только что опорожненную. Здоровенный свирепый котяга, гроза округи, ловивший зайцев на огородах, стал вдруг котофеемангелом, ластился к людям, похотливо валялся на полу. Он обнимал свой фиал блаженства, валерьяновый пузырек... "Мам, что это он?" "Что-что? Мяуну нанюхался, вот и ошалевает..."
Вот
Чудо созерцало человек тридцать семнадцатилетних приволжских Митрофанушек. Веселились все. Но потрясло оно одного только Шишкина. Что же это такое? Это-то уже не кот! Что же она с нами делает - химия? С людьми?
Вот Голов, тупица из тупиц, а смотрит с изумлением: "Тремзе! А Тремзе! В "Аквариум" бы такой газок..." И "поливановский" хулиган Тремзе, сын околоточного, который зверем смотрел на учительские приготовления, осклабясь, как Калибан, качает кабаньей головой своей и хохочет, и кричит: "Михал Ваныч! Коперник! Вы - победили!"
Застенчивый может превратиться в рубаху-парня, в удальца. Нежная княжна Мери - в буйную Клеопатру... И всё на тот срок, пока молекулы азота, соединившегося с кислородом, молекулы эндва-о, кружатся и пляшут в их жилах... Так где же тогда воспитание, характер, личность? Где я, человек? А черт его знает... Нет личности - азот и кислород!..
Тысячи проходили мимо этого "малозначащего предмета" с полным равнодушием, как слепые. А Вяча Шишкин, цыганенок-генеральчонок, вцепился в него мертвой хваткой. На всю жизнь. Он рассуждал так. Вон оно что! Закись азота выводит человека из равновесия, "веселит" его. Бромистые соединения "успокаивают". Какой-нибудь датурин вида цэ-16-аш-23-о-три-эн (опять, заметьте, о-эн) доводит до состояния смертельного исступления: "Белены объелся!"
Ну хорошо, пусть! Но, во-первых, почему "пусть"? А, вовторых, раз "пусть", так, очевидно, рядом с датуринами и бромидами должны существовать в мире тысячи неведомых и доныне не испытанных соединений, которые способны превратить хомо сапиенса во что угодно. В гориллу и в тигра. В кролика и соловья. В сатира и ангела. И кто сказал, что это превращение нельзя закрепить надолго, сделать стойким. Нужно - произвольным, надо насильственным? А если так, то не стоит ли всю свою жизнь, всего себя посвятить поиск ам подобного эликсира. Подобного зелья, черт возьми! Такой отравы!
"Мир исполнен возможностей, никогда не осуществленных!" - говорил Леонардо. Отыскать в грудах вещей и явлений хвосты этих возможностей и ухватиться за них может только гений. Я не могу разъяснить вам, как Шишкин нашел свой норд в мире химических явлений. По-видимому, он и был гением...
– Газ!
– сказал он, стоя у стола, под которым присел на короткие лапки, как таинственная черепаха, обыкновенный лабораторный газгольдер, хозяйственно и наивно перевязанный желтыми чемоданными ремнями, точно толстый мопс сбруйкой.
– Да, газ... Состав? Да вот: эн-два-о... Ну и... плюс икс дважды, скажем пока так. Плюс два атома еще одного элемента. Под воздействием света (и в присутствии воды) быстро разлагается на газообразные кислород и азот... Икс дает отчасти соединение с аш, отчасти улетучивается: Обнаружить его после реакции практически невозможно. Потому и икс. Вот такой газ, Коробов! В этой бомбочке он под приличным давлением его... порядочно. Представляешь себе?