Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
это положение есть основа пантеизма, и не знают, что древние сделали
исчерпывающие выводы из этого положения» *).
Гегель снова, как видим, «пугает» пантеизмом тех, кто
признает положение: из ничего ничего не возникает. Другой, более
существенный аргумент Гегеля в пользу положения: из ничего возникает
ничто, это то, что отрицание его ведет будто бы к отрицанию
возникновения, к отрицанию изменчивости вообще. Но Гегель совершено
неправ;
возникновение предполагает абсолютное небытие того, из чего нечто
возникает, ведет в сущности к отрицанию возникновения и всякого
развития вообще. В самом деле, отрицание вечности материи
равносильно признанию той мысли, что материя возникла из ничего. Гегель
стоит здесь на какой–то отвлеченной и абсолютной точке зрения, что
опять–таки идет вразрез с диалектическим методом. Гегель трактует
возникновение как абсолютное возникновение, — стало быть как
метафизический, а не диалектический процесс. Он упрекает
материалистов в том, будто они отрицают самое возникновение, т. е. процесс
развития, только потому, что они считают, что что–нибудь возникает
из чего–нибудь, ибо в таком случае возникающее и то, из чего оно
возникает, суть одно и то же. Прав ли Гегель? Нет, не прав. Мало того,
что не прав, но мы вынуждены и здесь сделать Гегелю упрек в
метафизическом характере его рассуждений. Разумеется, возникающее
и то, из чего оно возникает, не одно и то же, но между ними нет и
абсолютного разрыва или абсолютной противоположности, или, иначе
*) Гегель, Энциклопедия, § 88, стр. 153 — 154,
говоря, между ними существует и тожество, и различие. Это
единственно правильная диалектическая постановка вопроса. Гегель же
стоит в данном случае на точке зрения абсолютного разрыва между
возникающим и тем, из чего оно возникает. Но из этого абсолютного
разрыва не может получиться вообще возникновения. Ведь сам
Гегель в приведенной выше цитате говорит, что «начало не есть чистое
ничто, но ничто, от которого должно произойти нечто; поэтому в начале
уже заключается бытие». Начало есть небытие, которое есть вместе
бытие, и бытие, которое есть вместе небытие. Но если это так, то
нельзя говорить о чистом бытии как абсолютном отрицании и нельзя
стоять на почве отрицания вечности материи. Природе присуще
самодвижение; материя и ее движение вечны и неповторимы. Мы можем
выразить нашу мысль несколько иначе. Говоря о бытии, мы всегда
имеем в виду бытие чего–либо. Вез «нечто», чему присуще бытие,
никакого бытия
понимают самое субстанцию, или природу, т. е. природу, или материю,
отожествляют с бытием. В этом cмысле, как мы видели,
Фейербах и говорит, что древние под бытием понимали материю. И в самом
деле, если я говорю: есть, то я предполагаю то, что есть. Поэтому
Энгельс совершенно правильно говорит по поводу эфира: «Если он
вообще есть, то он должен быть материальным, должен подходить
под понятие материи» *). В этом смысле бытие и материальность
едины и тожественны. Материя есть бытие; она наполняет всю природу;
бытие тожественно с материей. Гегель берет бытие как чистую мысль,
между тем как наша задача состоит в том, чтобы постигнуть бытие
как реальное, материальное существование.
Значит ли это, что диалектика бытия и небытия, т. е. первая
элементарная форма диалектического процесса вообще, как она развита
Гегелем, не имеет для нас никакого рационального смысла? Мы
думаем, что рациональный смысл в этом есть, если мы будем понимать
этот процесс не в абсолютном, а в относительном смысле.
В самом деле, гегелевское отвлеченное бытие и ничто так
обескровлены, что из них ничего реального, никакого движения или
становления получиться не может. Для изображения процесса становления
мы вынуждены исходить из еще не определенного бытия, которое в то
же время достаточно определенно в себе. То же самое относится и к
небытию. Небытие абсолютное ничего породить из себя не может.
) 'Диалектика лрирсды», стр, 201,
XLVIII
Речь может итти только об относительном небытии, о небытии в
отношении определенного нечто. Чтобы быть лучше понятым,
воспользуемся рассуждением самого Гегеля. «Вещи еще нет, когда она
начинается, но в ее начале не только ее ничто, оно уже также и ее
бытие. Начало само есть становление, но мы говорим о начале,
когда еще кроме того имеется в виду дальнейшее поступательное
движение» *). То, что Гегель говорит о начале, справедливо и в
отношении всякого становления. Вещи еще нет, когда она
начинается. Но ведь это означает только, что определенная вещь еще
не существует в той новой форме, в какой она должна получиться
в результате становления. Но вместе с тем позади вещи, которой
еще нет, не лежит, так сказать, абсолютное небытие. Она ведь
возникает из другой вещи, т. е. из определенного бытия. Но ее бытие есть