Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
в свою очередь исторически развертываются полностью при более
конкретных условиях.
Совершенно неправильно было бы начинать науку с установления
сущности, например с констатирования законов, по той простой
причине, что если бы нам с самого начала были известны законы и сущность
явлений, то мы имели бы науку до науки, как выражается Маркс, т. е.
нам незачем было бы вообще заниматься наукой. Наука имеет своей
основной задачей раскрытие
явлений, а это дается не в начале или до науки, а лишь как конечный
результат нашего изучения и исследования. Поэтому мы по самому
существу вынуждены начинать с непосредственного, как данного в
созерцании я представления, объекта и с описания его внешних форм
связи, для того, чтобы иметь возможность путем такого
последовательного изучения проникнуть глубже в его внутренние связи и
опосредствования.
Имея перед собой какой–либо объект изучения, мы, естественно,
раньше всего изучаем его внешние свойства, устанавливаем его
качественно–количественную характеристику, взаимоотношение качества
и количества, как и переход их друг в друга. И только после этого
мы можем спуститься глубже в поисках за теми внутренними
отношениями и законами, которые лежат в основе «бытия». Таков должен быть
LV
метод всякого научного исследования: от непосредственного
через опосредствованное к конкретному научному понятию, И этот метод
восхождения от абстрактного к конкретному есть способ, при помощи
которого мышление воспроизводит духовно конкретное. Стало быть,
последовательность категорий выражает последовательность ступеней
процесса познания, а также воспроизведение исторического процесса
развития мысли и предмета.
VII.
Если отвлечься от указанных нами основных недостатков
гегелевской логики, то мы должны признать, что в общем гегелевское
построение надо считать правильным и с материалистической точки
зрения. Этим мы вовсе не хотим сказать, что все категории у Гегеля
стоят незыблемо на должном месте, что никакие передвижки их
абсолютно недопустимы. Нам важно только подчеркнуть, что основные
линии в гегелевской логике намечены правильно. Мы здесь не
касаемся еще целого ряда вопросов, в которых мы расходимся с
Гегелем. Нами даже не затронут вопрос о связи между системой и
методом, о переходе категорий друг в друга и пр. Все это потребовало бы
слишком много места. Что касается, в частности, вопроса о переходах
категорий друг в друга, то их искусственность и надуманность
объясняются прежде всего тем,
процессом, при котором категории, как логические сущности,
переходят друг в друга. Естественно, что в этих переходах, более чем где бы
то ни было, чувствуется влияние системы на метод. Категории
переходить друг в друга вообще не могут. У Гегеля категории, в
качестве законов мышления, носят вообще априорный характер и
действительно навязываются природе и истории. Но, с другой стороны, надо
понять, что категории даже у Гегеля на самом деле выведены из
действительности. Здесь мы опять–таки имеем ту мистификацию, о
которой говорят Маркс и Энгельс. Но мы, материалисты, должны
сознательно выводить законы диалектики из действительной природы и
истории. Для Гегеля природа и история являются прикладной
логикой. Для материалиста дело обстоит иначе: категорий являются
абстракциями, идеальными выражениями реальных отношений; Но
раз эти законы, или категории, выведены, открыты и установлены, то
они, естественно, применяются в дальнейшем как орудие
исследования. Закон превращения энергии, например, будучи раз открыт в
самой природе, впоследствии применяется к различным областям;
LVI
он становится предпосылкой научного исследования. Вовсе не
требуется каждый раз заново открывать этот закон. Это обстоятельство
и заставляет многих полагать, будто законы диалектики представляют
собою априорную конструкцию, — схему, которая якобы
навязывается мышлением природе. Ни о каком априоризме здесь речи
быть не может. Все законы выведены из действительности. Но
будучи раз выведены или открыты, они становятся прочным
достоянием теоретического мышления и превращаются уже в орудие
исследования.
Итак, на место саморазвития идеи мы ставим саморазвитие
материального мира, на место логических переходов мы ставим реальные
переходы в процессе развития. У Гегеля мы имеем, несмотря на
искусственность переходов категорий друг в друга и на идеалистический
характер всей его логики, абстрактную теорию диалектики, которая
в общем все же выражает — пусть в мистифицированной форме —
реальный процесс развития.
Энгельс сводит всю диалектику к трем основным законам. Отсюда
отнюдь не следует, будто Энгельс отвергает все вторичные законы
диалектики, как они формулированы Гегелем. Достаточно
проанализировать «Капитал» Маркса, чтобы убедиться в том, что мы здесь