Энциклопедия мифов. К-Я
Шрифт:
Я, кажется, заново учусь жить, как учится ходить человек, слишком долго пролежавший в постели. Опираясь на хладный костыль, или теплую дружескую руку - это уж кому как повезет. Мне-то, как раз, повезло. Лапка у моей прекрасной убийцы сильная и теплая. Именно то, что требуется.
– Помнишь всю эту чушь, которую я тебе рассказывала?
– неожиданно смеется Ада.
– О том, почему я убивала скверных поэтов, бла-бла-бла...
– Да уж. Рассказывала ты, вероятно, не мне, но я помню. Такое поди забудь. Дескать, они уничтожают дух поэзии...
– Ага. Тебе я это рассказывала,
– И как ты выкручиваешься?
– интересуюсь.
– А я не выкручиваюсь. Просто отправляюсь на охоту... Что касается представлений о смерти как о всемогущей, неумолимой даме с косой - дурацкая чушь! Нас, знаешь ли, много - по крайней мере, здесь, в Нижнем городе. И с косой, насколько мне известно, ходит только один законченный псих. Мужик, кстати. Здоровенный такой лоб... Всемогущих среди нас не наблюдается, зато почти все - милейшие люди. Ну, у меня, положим, тяжелый характер, но мы - я и тот тип с косой - скорее исключение.
– Я опять дурак и ничего не понимаю? Или ты действительно пытаешься мне втолковать, что работаешь Смертью? На полставки?
– Я не пытаюсь. Я просто говорю.
– Погоди-ка. Ты убиваешь здесь, в Нижнем городе?
– Ну что ты ерунду метешь? Как маленький... В Нижнем городе нельзя ни жить, ни умереть. Здесь можно только быть. Чувствуешь разницу?
– Чувствую... наверное. То-то со мной все как-то не так!
– Конечно. Ты просто не привык быть. Или отвык. Тебе виднее...
– Слушай, - говорю.
– Если ты - смерть, расскажи мне, что бывает после тебя. А то живу дурак дураком...
– Всякое бывает, - уклончиво отвечает Ада.
– Каждому свое, знаешь ли...
Глава 90
Тиртханкара
Создатель брода.
Мы сидим на низкой скамье у фонтана, извергающего не воду, а тягучий, молочно-белый свет. У меня кружится голова; Ада спокойна и сосредоточена.
Повинуясь мягкому, но настойчивому требованию, я кое-как пересказал ей свою-чужую историю.
– Тебе со мною повезло, - наконец, изрекает она.
– Мне с тобой, конечно, тоже. Но, честно говоря, тебе повезло больше. Ты начал служить своему призванию задолго до того, как впервые осознал, что оно существует.
– Я, по-моему, так до сих пор ни хера и не осознал.
В признании моем нет ни сожаления, ни растерянности, ни даже особого любопытства. Объяснит она мне, что имела в виду - хорошо. Не объяснит тоже ладно. Толку от объяснений, как я успел убедиться - чуть. Пустышка для орущего разума. Но мой-то, кажется, в последнее время все больше спит. Чудовища, порожденные его дремой, за редким исключением, прекрасны. Ничего мне не нужно, лишь бы они оставались со мной.
– Неправда твоя. Ты ведь рассказывал мне, как увел за собой трех женщин - неведомо откуда, неведомо куда. Это и есть - осознать призвание. А ты думал, как? Сесть, поскрести в затылке и сказать: "О! Теперь понятно, как я буду жить! " Но так не бывает...
– Моему организму
– Я без них, как без витаминов чахну.
– Единственную и неповторимую формулировку ты и без меня знаешь. Ты Ключник. Тот, кто открывает двери. Потому и говорю, что со мной тебе повезло: мою дверь ты открыл почти нечаянно. Рассказал мне про улицу Маяковского. Из нескольких миллиардов человек, обитающих на планете, выискал дуру психованную, которой этот самый Нижний город с детства снился. Я, конечно, не одна такая, но нас не слишком много, смею тебя заверить... Ты случайно указал мне путь, а я сумела и, что особенно важно, захотела им воспользоваться. Потому и говорю, что тебе со мной повезло. Ключник, хотя бы единожды исполнивший свой долг, почти бессмертен, какие бы глупости не творил... Ты ведь, по правде говоря, крепко влип. Ну, или не ты, а тот парень, который хозяйничает сейчас в твоем зачарованном горном городке... Вы оба влипли в историю. В увлекательную книжную историю.
– Да уж...
– морщусь невольно.
– Читал я ее. Ничего особенного, но завораживает. Впрочем, еще бы она меня не завораживала!..
– Не только тебя... Знаешь, в чем проблема? Ты им чертовски мешаешь. Живешь наперекор чужой выдумке. Сопротивляешься, путаешь карты. Если бы ты умер, всем стало бы хорошо. И авторам, и читателям. И, что особенно важно, тексту. Но ты не умрешь. Теперь уже точно нет. Жизнь Ключника почти священна. Знаешь, как я рада?
– Приятно услышать такое признание именно от тебя, - смеюсь.
Ада тоже улыбается. Но как-то невесело. Словно бы что-то ее тяготит. Она настороже: прислушивается, вглядывается в темноту, отбивает ладошкой рваный ритм на коленной тверди. Наконец, удовлетворенно кивает.
– Сюда идут, - говорит она.
– Будь внимателен, Макс. Думаю, это по твою душу. Ты ведь у нас нынче особый гость, новичок. Самые важные события случаются именно во время первого визита в Нижний город. Проверено путем задушевного анкетирования братьев по оружию.
– А разве не ты - самое главное событие?
– Обожаю грубую лесть. Тем не менее, вынуждена признать, что я - всего лишь увертюра. Или эпиграф - как тебе больше нравится.
Глава 91
Тлоке-Науаке
"Тот, кто содержит все в себе".
К нам, и правда, направляется малорослое существо в широкополой шляпе и просторном плаще - пока я могу разглядеть лишь общие очертания. Впрочем, существо стремительно приближается: у него легкий шаг, удивительно широкий для такого коротышки.
– Это дядя Мик, - одними губами говорит Ада.
– Он тут что-то вроде старьевщика. Важная персона.
Адресую ей недоумевающий взгляд. Почему, дескать, "важная"? Ада молчит, зато незнакомец поспешно отверзает уста. Отвечает на мой немой, несформулированный, невысказанный вопрос.
– Потому что, - густым басом говорит маленький человечек, - я возвращаю каждому утерянные им вещи. За символическую плату. Сгодится любая вещь, которую ты достанешь из кармана.
– А как выкручиваются те, у кого нет карманов?
– спрашиваю. Мне, и правда, интересно.
– Я в свое время оторвала пуговицу от пиджака, - вдруг вспоминает Ада.