Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К
Шрифт:
– Просто монстры какие-то, – бурчу нервно.
– Именно такие «монстры» и обчистили твои карманы, когда ты заснул в чужом дворе, – ухмыляется Франк. – Если бы это были обыкновенные воришки, ты получил бы хороший житейский урок, не более того. Но они не были воришками. Минутой ранее они не подозревали, что способны обшарить карманы пьяного прохожего; минуту спустя удивлялись собственному поступку. С людьми вроде твоих обидчиков то и дело такое приключается: действуя, они не соразмеряют поступки с собственными убеждениями, а потом всякий раз изобретают причудливые объяснения, дабы оставаться в мире с собой.
– Мило, – фыркаю. – Экие, блин, тонкие артистические натуры!
– Именно. Тонкие и артистические, – без тени сарказма подтверждает
– Так, значит, на самом деле я не ехал в том такси? Хорошая новость!
Я разве только не приплясываю. Радуюсь, что нашлось наконец объяснение одному из самых тягомотных кошмаров моей жизни. Объяснение, конечно, невнятное и вопросов порождает куда больше, чем я готов задать, но самое главное прояснилось: не умирал я в то утро. Просто шел себе домой через весь город, проклиная портвейн, пиво, греческий коньяк «Метаксу» и собственную дурную башку. Прочее – от лукавого.
– Все не так просто, – хмурится Франк. – Как я уже сказал, у твоих случайных знакомцев достаточно могущества, чтобы перекраивать чужие судьбы. Без всякой выгоды для себя, разумеется. Они-то поиграли и забыли, а вот ты с тех пор живешь двойной жизнью, и нельзя сказать, что это пошло тебе на пользу. Твоя связь с другим, выдуманным Максом – односторонняя. Тебе от его присутствия никакого толка; ты, пожалуй, и не узнал бы о нем никогда, если бы не я. А вот он кормится твоей силой и твоей удачей. И, разумеется, твоими жизнями. Все у вас теперь пополам…
– Как это?
– Неважно как. Важно, что ты вынужден содержать за свой счет призрака, рожденного к тому же чужим воображением. Если не можешь понять это, просто запомни. Пригодится.
– В общем, все плохо, да? – резюмирую растерянно.
– Это как посмотреть. История про пьяницу с выпотрошенными карманами просто записана в тетрадку. Никто из посторонних ее не читал. Поэтому твой двойник до недавних пор был слаб и вполне мог бы со временем тихо угаснуть, просто исчезнуть без следа, освободив тебя от обременительной обязанности делить с ним жизнь и судьбу. Текст, который никто не читает, постепенно теряет силу, кем бы он ни был написан.
– Ну и?.. Получается, проблема сама по себе рассосется?
– Вряд ли. Минувшей весной случай снова свел тебя с этой парочкой. Они тебя, разумеется, не узнали. Но в душу ты им на сей раз запал. Бродил за ними по ночному городу, напугал до полусмерти…
– Так это были они? – перебиваю его. – Те самые люди, которые меня обокрали? Такое совпадение?
– Ну да. Бедняги до сих пор в себя прийти не могут, все гадают: что же тебе от них было нужно? А, кстати, действительно, что?
– Они мне понравились, – говорю смущенно. – Славные ребята. И карточную колоду на скамейке забыли, а я подобрал. Самодельная игрушка, не то для гадания сделана, не то просто опыты авангардного книгоиздательства… Там все вдоль и поперек исписано моими любимыми феньками. Я глазам своим не мог поверить: словно бы сам все это написал. Рука чужая, а приколы – мои, фирменные. Я никак не мог понять, откуда они их взяли, да и сейчас не понимаю… Не надо было мне за ними ходить, да?
96. Золотой телец
…встань и сделай нам бога, который бы шел перед нами.
Франк молчит. То ли устал, то ли не может решить: следует ли открывать все карты
– «Надо», «не надо» – кто же совета задним числом просит? Дело сделано. Эти двое теперь никогда тебя не забудут. И знаешь, что хуже всего? Головы их забиты причудливыми фантазиями на литературные темы. Им сейчас мнится, будто всякий бог обязан существованием лишь священной писанине жрецов, а любой вымышленный персонаж имеет шанс однажды открыть свои прекрасные, тщательно выписанные автором глаза и обнаружить себя в центре обитаемого мира… Ты их весьма заинтриговал; впрочем, и напугал изрядно. Но теперь, несколько месяцев спустя, паника забылась, а любопытство осталось. А поскольку людям свойственно насильственно втискивать реальные события в рамки собственных представлений о причинах и следствиях, твоим могущественным приятелям очень нравится думать, будто их преследовал человек, которого им только предстоит выдумать. Для того, собственно, и преследовал, чтобы попросить: выдумайте меня, пожалуйста, очень уж пожить хочется. И они уже принялись за дело. Переворошили старые черновики и исписали две толстые тетради. По секрету могу сказать тебе, что нынешним записям уготована мусорная корзина, зато с главным героем все уже решено окончательно. Кстати, по странному совпадению, его тоже зовут Макс, так-то… Рано или поздно работа благополучно завершится. Это будет очень длинная и весьма увлекательная история. И у этого текста наверняка найдутся читатели. Много, много читателей. А вот тогда, друг мой, дело окончательно провоняется керосином.
– А что случится-то? – спрашиваю.
– Двойник твой обретет настоящую силу и отнимет у тебя все. Чудеса, которые были суждены тебе, станут случаться с ним. Способность испытывать беспричинную радость, а порой вдруг звереть от лютой тоски достанется другому. Твое прошлое превратится в его воспоминания. Даже сны, благодаря которым ты больше похож на дом с привидениями, чем на живого человека, постепенно станут его достоянием, а твои тайники опустеют. А потом он заберет у тебя и жизнь: зачем делить на двоих то, что может присвоить один? Тот, кто сильнее.
– И он, этот выдуманный Макс, сильнее?
– Еще нет. Но, возможно, это всего лишь вопрос времени. Он уже учится смотреть на мир твоими глазами, а порой даже использует твои голосовые связки для собственных нужд. Эта насторожившая меня фраза про надежду, скорее всего, принадлежала ему: слишком уж фальшиво звучала она в твоем исполнении. Ты говорил не как человек, а как капризный божок, созданный по образу и подобию своих недалеких жрецов…
97. Зу-л-Карнаин
Герой, дошедший до пределов земли.
– Слушайте, но так же нельзя! – я почти кричу, а потом уже и не «почти». Ору, потому что чувствую: если не выпущу пар, моя голова взорвется, как старый, ржавый, неухоженный котел, попавший к тому же в руки непутевого раздолбая-механика. – Что ж вы надо мной издеваетесь?! Бред собачий, свинячий, блядский, дебильный бред!
Франк молчит. Смотрит на меня с участием, как добрый доктор Айболит на неизлечимого орангутанга. Дескать, и рад бы я тебя починить, обезьянка глупенькая, да вот не достигло пока ветеринарное искусство потребных для такого нелегкого дела высот. А посему умри, бедное животное.
«Бедное животное» послушно умирает. А я внезапно успокаиваюсь.
– При всем при том я почему-то совершенно уверен, что вы сказали мне чистую правду, – говорю. Тихо так, вежливо. Сам себе удивляюсь.
– Уже хорошо, – ласковым эхом отвечает он.
– И в связи с этим у меня вопрос: это можно как-то исправить?
– Было бы нельзя – стал бы я тебе тут страшные сказки рассказывать…
– И что я должен делать?
– Ну, положим, ты никому ничего не «должен». Старайся употреблять это слово пореже: тягостное оно какое-то… Тебе так не кажется?