Энциклопедия русских суеверий

Власова Марина

В Нижегородской губернии «проводы русалок» (русальское заговенье) соответствовали «проводам весны»: чучело, изображающее русалку, с песнями и хороводами выносили за околицу и там «разоряли». В Рязанской губернии, как и в некоторых других, чучело русалки разрывали и разбрасывали по полям (по межам — Сарат.), в том числе для того, чтобы сделать поля плодородней. Нередко обливали друг друга водой, призывая дождь во время лета.

В Спасске Рязанском «провожание русалок» происходило в первый день (понедельник) Петрова поста: «Вечером хороводы девиц и женщин с веселыми песнями сходятся с разных сторон города

в назначенном месте и стоят около часа на углах улиц; каждый почти хоровод имеет чучелу женщины, представляющую, по их словам, русалку. В это время составляются хороводные кружки, а в середине их бойкая женщина, с чучелою в руках, пляшет под веселую песню, делая разные кривляния. Потом хороводы разделяются на две стороны: наступательную и оборонительную. Держащие в руках русалок защищаются несколькими женщинами от нападений других, которые стараются вырвать у них чучелы; причем обе стороны кидают друг в друга песком и обливают водою. Вышед за город, оне говорят, что „проводили русалок“. Тогда растерзывают чучелы, разбрасывают их по полю, а провожающие их девицы возвращаются в город с унынием» <Снегирев, 1839>.

Обряд «изгнания русалок» отличается от вышеописанных в основном тем, что их «выпроваживают из деревни не с почетом, но с криком „Гони русалок!“, шумом и щелканьем кнутов» <Кагаров, 1918>.

Д. К. Зеленин полагает, что существует несколько разновидностей подобных обрядов: «В одних случаях русалок изгоняют, относясь к ним весьма непочтительно. В других случаях одна из девиц изображает собою русалку. В третьих — русалка представлена в виде чучела. В четвертых — русалки собственно никакой нет, и только название праздника „проводы русалки“ сохранило память о русалке. Наконец, в пятых — при проводах русалки бывает ряженый конь» <Зеленин, 1916>.

Смысл подобных обрядов неодносложен и мог иметь значение похорон отжившего свой срок духа растительности, ритуального убиения божества плодородия, очищения, изгнания нечисти <Токарев, 1957>. По мнению Д. К. Зеленина, «русальские обряды имеют довольно ярко выраженный поминально-похоронный характер. Поминки по умершим тут сливаются в одно неразрывное целое с похоронами и притом носят на себе следы разных эпох» <Зеленин, 1916>. Добавим, что обряды «похорон» и «проводов» охарактеризованы здесь в самых общих чертах и варьируются в разных областях России.

Э. В. Померанцева отмечает, что в XIX и особенно в XX в. там, где еще сохранился обычай «проводов русалок», образ самой русалки, как и представления о значении обряда, часто стерт. Те же наблюдения находим и в исследовании Д. К. Зеленина <Зеленин, 1916>.

«Проводы русалок» на Владимирщине «сводятся к тому, что женщины устраивают складчину, затем ходят по селу с пением частушек, традиционных лирических и даже современных массовых песен» <Померанцева, 1975>. В Руднянском районе Смоленской области «розыгры» (в 80-е гг. XX в.) проходили, без упоминания о русалках, близ кладбища, где, собравшись «по улицам» (соседи с соседями), местные жители пили, закусывали и пели.

Стиранию исконного смысла этого обряда и образа русалки, вероятно, способствовало и то, что «проводами русалок», по обычаям целого ряда районов России, заканчивался определенный период года; «проводы» естественно переходили в сопровождаемое песнями и танцами гулянье, пережившее в XX в. веру в русалок. Е. Г. Кагаров полагает, что к русальским обрядам примкнул еще целый ряд обычаев, обрядов, связанных с магией плодородия. Как пример тому он приводит описание народной игры (Тамбовская губерния): «Молодые крестьяне, нарядившись в простыни, пускаются вдогонку за девушками и молодыми женщинами, стараясь ударить их кнутом. Женщины спрашивают: „Русалоцки, как лен?“ (подразумевая, „как уродится“). Ряженые указывают на длину кнута, а бабы восклицают: „Ох, умильные русалоцки, какой хороший“». Е. Г. Кагаров проводит параллель между действиями в этой игре и магическими действиями во время римского праздника «луперкалий»: жрецы («луперки»), также одетые определенным образом, стегали проходивших женщин ремнями, а последние верили, что эти удары приносят «благословение браку, изобилие плодов земных» <Кагаров, 1918>.

Считалось, что после проводов русалки покидают леса и поля, хотя крестьяне, в общем-то, смутно представляли, куда они уходят, рассказывая об этом по-разному. В Орловской губернии, например, считали, что «после семицкой недели в лесу уже не бывает русалок». Одни крестьяне полагали, что русалки поднимаются вверх и живут на облаках; другие считали, что они «скрываются под землю и спят там остальное время года»; иные думали, будто русалки переселяются в реки. Говорили еще, что русалки, «оставив лес, долго еще остаются на нивах и безмолвно катаются на волнах нив». Добавим также, что образ русалки в великорусских и особенно севернорусских поверьях раздваивается: она и существо, появляющееся на земле лишь в определенное время года, и обитающее у воды и в лесах постоянно («страшная» русалка связана не столько с сезонным, сколько с суточным ритмом: ее видят в любое время года, но чаще в сумерках, в полдень, ночью).

Сложный контаминационный образ русалки в весенне-летних календарных обрядах, видимо, все же более персонифицирует силы плодородия, природы; он словно бы проступает из воды, земли, растительности, затем в них растворяясь. Тем не менее это не единственная сторона образа русалки. Русалки в весенне-летних календарных праздниках проявляют себя и как наделенные многообразными способностями и властью существа, божества. На последнее указывает многообразие запретов, знаменующих посвященные русалкам праздники: в это время, согласно обычаям многих районов России, стараются не купаться, не стирать, не шить, не прясть.

В стороне Торопецкого уезда «в глухом лесу есть круглое озерко, зовется оно котелком; ибо с виду глядит настоящим чаном. Глубоко оно, а вода прозрачна так, что на полторы сажени видно все вглубь. С ним сопряжено множество поверий и сказок о русалках… <…> Крестьяне и крестьянки великолуцкие верят, что до Петровок (12 июля), как бы тепла не была погода, а купаться нельзя без опасения быть защекоченным русалками. Только полынь-трава, подвязанная под мышки, может защитить смелого купальщика от нападения опасных прелестниц» <Семевский, 1857>.

Запреты прясть в «русальские» праздники подтверждают отношение русалки к прядению, ткачеству. Прядение — одно из любимых, казалось бы, бытовых занятий русалки. По поверьям, русалка не только разматывает пряжу, раскачиваясь на ветвях деревьев. Во Владимирской губернии, например, полагали, что «желание одеться заставляет их [русалок] ходить ночью в бани, где бабы иногда оставляют на гребнях мочки, чтобы напрясть себе одежды». Русалки «похищают у заснувших без молитвы женщин нитки, холсты и полотна, разостланные на траве для беленья; украденную пряжу, качаясь на древесных ветвях, разматывают и подпевают себе под нос хвастливые песни» <Максимов, 1903>.