Энциклопедия русских суеверий
Шрифт:
Один из наиболее распространенных обликов водяного — старик с длинной седой или зеленой бородой (Мурм., Арх., Олон., Волог., Новг., Тульск., Тамб.); водяной — дед в красной рубахе (Яросл.). В Олонецкой губернии лембой — царь водяной — невысокий старик с седыми распущенными волосами и длинными руками. Он ходит с палицей. В Архангельской губернии водяной хозяин — дедушко водяной с бородой по пояс. Ряд исследователей считает, что в этом облике водяного отразилось представление о нем не только как о «хозяине» стихии в человеческом облике, но и как о «водяном деде, прадеде», то есть о предке. На Ярославщине оскорбивший бранью или каким-либо неуместным действием воду, опуская в нее кусок хлеба с поклоном, произносил: «На
В человеческом образе водяного, видимо, отражены и представления о нем как о покойнике; по общераспространенным поверьям, водяной хозяин «утаскивает к себе» тонущих людей; некоторые из них впоследствии также становятся водяными.
Показываясь людям, водяной может принимать и обличье их знакомых, соседей, родственников.
Водяной часто имеет «смешанный» облик: у него собачьи ноги и туловище с шерстью как у выдры (Сургут.); днем он рыба (сом), а ночью — старик с длинной зеленоватой бородой и сосновой плесой (Тамб.). Водяной имеет «коровье брюхо, лошадиные ноги, островерхую шапку» (Вятск.). Водяной хозяин высокий, оброс мохом и травой, у него черный нос величиной с рыбацкий сапог, глаза большие, красные; он может принимать вид толстого бревна с небольшими крыльями и летать над водою (Волог.), у водяного борода и волосы зеленые, а на исходе луны — белые (Орл.). Водяной — одетая моховым покровом щука, которая держит морду по воде (Новг.), у водяного — длинные пальцы, вместо рук — лапы, на голове — рога; или коровьи ноги и хвост (Смол.) Водяной с длинными волосами (или с небольшими рогами), тело его в чешуе, пальцы рук и ног длинные, между ними — перепонки (Волог., В. Сиб.).
В рассказе рыбака с Ильмень-озера облик водяного пугающе расплывчат: «В Вишере мы ловили раз рыбу; поймали ее много; пудов тридцать одних щук буди. Вдруг сделалось холодно, а мы и потянули нивод, да вдруг вытащили что-то тяжелое; думали, стирва, — ан что-то черное, да так и ворочается, а от него холод. Да еще прежде в лису откликивалось, ажно нас страх взял. Мы, вишь ты, как его вытащили, так вси и убижали на гору да ну хреститься. Один догадался: накинул на ниго питлю, что на щук накидывается. С полчаса лежал он на земли, а как только солнце стало подыматься, он давай поворачиваться, да окунываться, да окунываться, да с бродцом-то в воду вниз и ушел. Мы до солнца и не вытаскивали бродца, а потом как вытащили, то уж ничего и не было, а только холод пошел от бродца, а вода стала горячая. Нам, слышь ты, после старец сказывал: знать это он рыбу-то заганивал».
Особо склонный к метаморфозам водяной, который, образно говоря, «плещется то человеком, то рыбою», — воплощение своенравной стихии воды: «Мужики деревни Заватья рассказывают, как они ежедневно, в продолжение двух недель, были свидетелями игры водяного. Смотрят на реку — тихо: вдруг вода заклубится, запенится и из нее выскочит что-то такое, чего нельзя назвать ни человеком, ни рыбой. Чудо скроется, и опять все тихо, а в полверсте от того места клубится и пенится вода и выскакивает опять то же чудо» (Арх.).
Тем не менее, при всем кажущемся многообразии обликов водяного, набор их, в общем-то, ограничен. Водяные — это и наиболее почитаемые, отмеченные в поверьях существа, связанные с водой, — некоторые рыбы, водяные птицы. Водяной — «хозяин» дарующей жизнь и урожай воды, соответственно, и «хозяин плодородия». Он может принимать традиционный облик «индоевропейского демона плодородия» — коня <Лосев, 1982(1)>. По своей независимости, коварству, непредсказуемости водяной в поверьях соотнесен с чертом (и, видимо, с обликами черта, нечистого духа — собакой, кошкой). Многоликий образ водяного как бы одновременно содержит в себе все стадии формирования представлений о водяном хозяине (от «живой» стихии и «бога-зверя в ней» — к «хозяину» стихии в человеческом облике). Само название «водяной» появилось в России, видимо, не ранее XVII в. До XVII в. водяному соответствовали водяной нечистый, водяные демоны средневековых житий, повестей, лешая и водяная сила в заговорах XVII в.
Семью водяного крестьяне обычно не описывают подробно. Иногда говорится, что «водяные живут домохозяевами, с семьей» и у них есть жены, которые безобразны (Арх., Вятск.). Есть у водяных и дети, которых порою ловят и отпускают за выкуп рыбаки.
Мужики, «неводя рыбу, вытащили из озера сетьми ребенка; ребенок резвился, играл, когда опускали его в воду, и плакал, томился, если вносили его в избу. Мужик-рыболов, поймавший ребенка, сказал ему однажды: „Слушай, мальчик, больше тебя томить я не буду, пущу к отцу в озеро, только услужи и ты мне: я по вечеру расставлю сети, нагони, дружок, в них побольше рыбы“. Ребенок, сидевший на шестке, задрожал, и глазки его засверкали.
Мужик расставил крепкие сети на озере, посадил ребенка в ушат и, вынесши на берег, бросил в воду.
Поутру приходит мужик осматривать сеть: полна рыбы!» (Арх.).
Обитатели дома водяного — чертенята (Вятск.), у хаты водяного множество детей-чертенят, шумно, играет музыка (Тульск.). Правда, по сообщению из Архангельской губернии, своих детей у водяного нет, и поэтому он топит купающихся ребятишек. В повествовании из Новгородской губернии работник видит, как водяной с семейством обедает под мельничным колесом. Жен водяных иногда именуют «водянихами» и «русалками», но, по общераспространенным поверьям, водяные обычно женятся на утопленницах или «отсуленных» им девушках.
Жители Архангельской губернии рассказывали о тоскующей по земле девушке, ставшей женой водяного, которая пыталась вернуться домой и погибла. В тех же местах записан и другой сюжет — о том, как девушка влюбляется в водяного, ходит к речке и в конце концов он берет ее к себе. Среди вятичей бытует своя версия о женитьбе водяного: он женится на девушке, «отсуленной» ему матерью. Мать долго не может выдать дочь замуж и сетует: «Хоть бы водяной женился». Водяной в облике зажиточного мужика приезжает и увозит дочь, которая затем живет у него и умирает после родов.
Популярен среди русских крестьян XIX–XX вв. и сюжет о старушке, принимающей роды у жены водяного.
Иногда водяной пытается ходить (и ходит) к понравившимся или заклятым девушкам, женщинам, вдовам. Один из жителей Олонецкой губернии предлагал известному собирателю П. Н. Рыбникову познакомить его с бабой, «к которой и о сю пору похаживают водяники. Чего-чего не делали сродники <…> и заговаривали ее, и ведунов к ней водили, — ничто не берет: сначала как будто полегчает, а немножечко погодя, смотришь, к ней опять лезут из воды незваные гости» <Рыбников, 1910>. В Олонецкой быличке водяной живет со вдовой, а затем уносит свою «некрещеную» половину умершего ребенка. Такие сюжеты напоминают средневековую «Повесть о бесноватой жене Соломонии», где водяные демоны осаждают Соломонию, рожающую от них детей.
По поверьям Русского Севера, водяные (более сохранившие облики «живых» стихий) женят своих детей между собой. Их свадьбы сопровождаются стихийными бедствиями — не только наводнениями, но и возникновением новых рек, исчезновением озер.
Вообще же, водяных «бесчисленное множество в воде» (Волог.), при этом в самом маленьком пруду или ручье есть свой водяной. Среди водяных могут быть и старшие над другими; им подвластны водяные– утопленники, пока не отыщут себе замену (Тульск.). Водяные распоряжаются определенными территориями в воде и могут даже распределяться «по погостам», «по церковным приходам» (и вообще, любят селиться возле церквей (Олон.). Есть среди них и царь, «обходящий дозором свое царство» (Сев., Смол., Тамб.), но чаще, особенно на Русском Севере, старший водяной похож на «большака с седой бородой», Его, старшего в крестьянской семье.