Энциклопедия русских суеверий

Власова Марина

Вера в существование людей-волков распространена повсеместно, но в центральной и северной России их чаще называют оборотнями.

Человек, наделенный сверхъестественными способностями, становится волком, «перекинувшись» (перевернувшись) через воткнутый в гладкий пень или в землю нож, топор. В рассказе из Вологодской губернии женщина-колдунья обращается волком, «перекинувшись» через коромысло. Если нож (топор, иной предмет, через который «перекидывались») выдернуть и унести, человек-волк навсегда останется волком. «В селе Лучасах Смоленской губернии рассказывают, что когда-то там жил мужик, умевший делаться оборотнем. Пойдет на гумно и пропадет. Однажды за овином нашли воткнутый в землю нож и выдернули его. С тех пор мужик пропал и пропадал без вести года три. Один знахарь посоветовал родственникам пропавшего воткнуть нож за овином, на том месте, где он торчал раньше. Те

так и сделали. Вскоре после этого пропадавший мужик пришел в свою избу, но весь обросший волчьей шерстью. Истопили жарко баню, положили оборотня на полок и стали парить веником; волчья шерсть вся и сошла. Оборотень рассказал, как он превращался: стоило ему перекинуться через нож, и он обращался волком. Прибежал, а ножа нет. И век бы ему бегать в таком виде, если бы не догадались воткнуть на старое место нож. Хотя этот парень и обращался в волка и долгое время был оборотнем, мысли и чувства у него были человеческие. Он даже не мог есть нечистой пищи, например падали. Когда оборотень подходил напиться к воде, там отражался не волк, а человеческий образ» <Гальковский, 1916>.

Смоленские крестьяне рассказывали, как волками сделались дети колдуна, по ошибке выпившие приготовленный «для поддела» напиток: «После этого колдун просил соседей не стрелять волчат, а ударить, при виде их, палкой об „мяльлицу“; случись при этом оборотни, они могли бы принять прежний образ».

В Олонецком крае записано повествование о колдуне, который по ночам становился волком. Цель таких превращений в великорусских и севернорусских поверьях не всегда ясна: рассказы об оборотнях-колдунах обычно ограничиваются сообщениями о том, что они «бегают волками» (конкретная задача — например, загнать овец, причинить людям вред — упоминается реже). «Колдун может обращаться в любое животное и других обращать в зверей (преимущественно волков). В Кадниковском уезде Вологодской губернии рассказывают, что колдун приходит в лес, ударяет топором в пень и обращается в волка для того, чтобы заесть скотину, принадлежащую тому человеку, на которого он, колдун, за что-либо гневается. Чтобы снова принять человеческой вид, ему надо вытащить топор из пня» <Иваницкий, 1890>.

В повествованиях, записанных на Смоленщине, волкодлаки «загрызают» девушек, придя под видом парней на вечеринку.

По южнорусским, малороссийским поверьям, «деятельность» вовкулаков (волколаков, вулколаков) более разнообразна: оборачиваясь не только волками, но и черными собаками, кошками, они нападают на людей, на скот, распространяют повальные болезни <Потебня, 1865>.

Орловские крестьяне, напротив, считали, что волкулаки никогда не нападают на человека и скота не трогают. Они держат себя с подветренной стороны от настоящих волков. «Хотя нужда заставляет их питаться чем попало, но они больше стараются разживаться хлебом и мясным, унося из погребов то и другое (непонятная убыль съестного — от волкулак)» <Трунов, 1869>.

Представления о волкодлаках, волках-оборотнях, достаточно древние. В Кормчей по списку 1282 г. повествуется о волкодлаке, который «гонит облака и изъедает луну» <Гальковский, 1916>. Это образ, более близкий к южнорусским поверьям. По мнению Ф. Буслаева, «остаток этого предания доселе хранился в пословице: „Серый волк на небе звезды ловит“» <Буслаев, 1861>.

В «Слове о полку Игореве» князь Всеслав «рыщет волком в ночи». Обращение в волка было уподоблением одному из наиболее почитаемых и могущественных, наделяемых сверхъестественными свойствами зверей. Способность к таким превращениям издревле приписывалась «особо сильным» колдунам и, видимо, составляла необходимую часть некоторых обрядов. Возможно, именно об обрядовом «превращении в волков» свидетельствовал Геродот, повествуя о том, что ежегодно каждый из невров (предположительно обитавших на территории нынешней Белоруссии) «становится на несколько дней волком».

Подобное обращение когда-то могло быть приурочено и к свадьбе, одному из наиболее важных обрядов в жизни человека (в образе сверхъестественного волка видят реплику некогда бытовавшего «обращения жениха в волка» в связи с формой брака — умыканием).

Каким бы ни было объяснение, многочисленные и популярные в XIX-XX вв. среди русских крестьян рассказы повествуют не столько о деяниях колдунов в облике волков, сколько об участи людей, обернутых волками (чаще всего во время свадьбы): «…Всех участвующих в свадебном празднестве обращают в волков, которые в сутнее (у переднего угла) окно выскакивают на улицу и убегают

в лес, где и проживают днем и ночью. Иногда такие волки входят в сообщение с другими волками, иногда бегают отдельной стаей. По ночам они из лесу прибегают к родным местам и жалобно воют, так как жаль расставаться со своим домом и семьей. <…> Для придания волку человеческого вида нужно сначала найти стаю, в которой этот волк бегает. Нередко можно встретить мужика, который, пользуясь доверием народа, рассказывает, что он отыскивает стаю, в которой бегает обращенная в волков свадьба. Этому мужику частью из страха, частью из сожаления народ дает большие подачки» (Волог.).

Обращенные в волков люди страдают, скучают и стараются держаться поближе к жилью. На Вологодчине записан рассказ о том, как занозивший лапу оборотень второй год подряд приходит к мужику за помощью (в овин). На второй год мужик убивает волка и обнаруживает под его шкурой человека в кумачной рубахе.

Обратить людей (и мужчин, и женщин) в волков (реже — в медведей) можно было навсегда или на определенный срок. В Тульской губернии записана быличка о поезжанах (участниках свадьбы), заколдованных на семь лет. Трое из них затем вернулись, и один из бывших волков рассказывал, что, бегая в стае, приходилось всего остерегаться. Нельзя было, например, «ложиться на ветер», чтоб волки не учуяли человечину: «Бегаешь, бегаешь, поесть все ищешь; настоящие-то волки падаль жрут, а мы не ели падали, все живых — барашка, теленочка…» Оборотень привыкает ходить в свою деревню под ригу и там лежать. В конце концов родные признают его за «своего» и начинают подкармливать. Через семь лет он превращается в человека — остается лишь клочок серенькой шерсти возле самого сердца.

Согласно архангельским поверьям, свадьбу, уехавшую без отпуска, всегда постигает несчастье. «Охотники, бродя в лесу, встречаются иногда с волками, одетыми в кафтаны и женские платья, это люди, уехавшие без отпуска (без соответствующего „напутствия“ колдуна. — М. В.)» <Верещагин, 1849>; «поезд оборачивают волками и есть-коли дружка плох, не может, значит, супротив заговора свой отговор представить» (Урал). Очевидно, что «свадебное» обращение в волка осмысливается в XIX–XX вв. как нежелательное последствие колдовской порчи.

Кроме превращений на свадьбах, в поверьях XIX–XX вв. засвидетельствовано обращение в волка «по ветру» и «по слову матери». Когда единственный сын собирается без отпевания зарыть умершего отца в саду («на попов много денег нужно»), мать говорит: «„Лучше я б волка породила, чем такого сына, отця как собаку зарыть хочет“. Только она это сказала, как и стал сын волком, хвост поджал, да и в лес побежал. Долго ли он в лесу жил, коротко ли, а только мяса не едал. Разорвет овцецку, да поглядит, где пастухи картошку пекли, да на тех вугольях мясо и сжарит. Знал видь, что как сырое мясо сьист, навсегда волком останется». Добросердечный человек прикрывает замерзшего волка кафтаном — и «стал он опять человеком. Домой пришел, мати в ноги поклонился. Ну мать, известно дело, простила» (по уверению рассказчика, этот случай произошел с сыном его соседа (Арх.) <Карнаухова, 1934>.

Мотив обращения в волка нередок в повествованиях о любовных и семейных драмах. На Смоленщине рассказывали: «Во время крепостного права спознался один мужичек с колдуньей; а как перестал он ее любить и знаться с нею, покинутая любовница превратила его в волка» («волк» уходит странствовать, питаясь украденными кусочками хлеба и чуждаясь настоящих волков; подглядев, как колдун-оборотень, «перебросив через себя резвины», становится из волка человеком, мужик поступает по его примеру и принимает прежний образ). «Пан хотел наказать „за сбеги“ мужика, провинившегося долгим отсутствием, однако простил, когда мужик указал уцелевший у него на груди клочок шерсти как доказательство превращения».

В некоторых областях России был популярен сюжет о теще-колдунье, превращающей зятя в волка (Пенз., Урал). В уральском варианте теща мстит за обиженную дочь. «Зять-волк» претерпевает ужасные мучения: бегая зимой с волчьей стаей, отмораживает пальцы рук. Отведав мяса зарезанных волками животных (перед этим его необходимо подкинуть три раза), оборотень начинает понимать речь волков. Затем он подговаривает их напасть на двор тещи, но, «зная все наперед», колдунья ловит волков, превращая тем не менее исстрадавшегося зятя в человека. «Волк», однако, уходит из дома, а затем в монастыре на Иргизе постригается в монахи <Железнов, 1910>.