Эндора
Шрифт:
— Лучше не дергайся, — шепнул Эльдар в маленькое розовое ухо с бриллиантовой капелькой сережки. — Больно будет.
Вздохнув, она послушно подалась ему навстречу. Эльдар посмотрел на свои руки: превращение уже началось, и костяные иззубренные пластинки оставляли багровые царапины на коже Лизы. Кого он обманывал — ему действительно хотелось причинить ей боль. За все эти годы он не видел от Лизы ничего, кроме брезгливого страха и презрения — что ж, пожалуй, ей пора заплатить.
Каждое его движение, напористое и глубокое, было для Лизы мучительным, почти невыносимым, и Эльдар чувствовал невольную и очень язвительную радость.
— Кого ты хочешь обмануть? — усмехнулся Эльдар. Головы меречи за его спиной оскалились, с языка одной из них сорвалась капля слюны и упала Лизе на плечо. Маска показного блаженства растаяла без следа: содрогнувшись от омерзения, Лиза резко дернулась в сторону в отчаянной и напрасной попытке вырваться. Вот теперь она была собой — алчной самолюбивой стервой, и ее истинное лицо настолько пришлось Эльдару по душе, что развязка наступила почти сразу.
Кажется, Лиза всхлипывала. Чувство опустошения, нахлынувшее на Эльдара, было приятным и спокойным — словно занозу вытащили. Он вытянулся на кровати, заложил руки за голову и негромко осведомился:
— Бумаги по смещению уже подписаны?
Лиза шмыгнула носом. Эльдар видел, как ее аура плещет во все стороны алыми брызгами ненависти и смущения. Она его презирала и ненавидела — но ей, черт побери, было хорошо. Да, надо было ее сразу за патлы таскать, может, тогда бы из их давних мучительных отношений и вышел толк.
— Да, — откликнулась Лиза. Она сидела на краю кровати, опустив голову и с преувеличенным вниманием рассматривая заусенец на пальце. Видимо, старалась изо всех сил не броситься на Эльдара с кулаками.
— Больше никогда не ври мне, — сказал он и закрыл глаза.
Глава 7
Рабочий кабинет Кати был белым: кафель пола, панели стен, натяжной потолок, мебель — все имело цвет свежевыпавшего снега. Она настояла на этом и теперь считала, что поступила правильно. Белый никогда не был ее любимым, и сейчас Катя таким образом отделяла себя от эндоры. Эндоре — белый медицинский халат и белые стены. Кате — сбойную пестроту небольшого жилого помещения.
Такое разделение помогало ей хоть как-то оставаться в границах той реальности, которую Катя считала нормальной.
Каждый день начинался в семь утра. Катю вежливо будил молодой человек по имени Артем — он был чем-то вроде денщика, приставленным к ней в первый же день после перевода сюда. После душа и завтрака она отправлялась по длинному коридору к лифту, спускалась на несколько этажей вниз и входила в белый кабинет, где на столе ее уже ждал свежий труп. Артем, вооруженный планшетом с записями, вставал чуть поодаль, и Катя, надев халат, приступала к работе.
Душа болталась над трупом, как золотой воздушный шарик, привязанный за ниточку. Чем больше времени проходило со дня смерти, тем длиннее и тоньше становился этот сияющий канатик — Катя одним движением обрывала его, а вторым загоняла шарик
Потом, когда в мире за наушниками наступала густая липкая тишина, Артем деликатно дотрагивался до ее плеча: это означало, что труп увезли, грязь и кровь замыли, и Катю ждет новый мертвец.
Денщик сперва откровенно боялся Кати, старательно избегал смотреть на нее и на вопросы отвечал «Никак нет» и «Так точно», причем «никак нет» преобладало. Потом он пообвыкся, понял, что великая и ужасная эндора вовсе не собирается его жрать или вытягивать потроха, и стал общаться более многословно. Катя узнала, что несколько лет назад Артем попал в аварию и после черепно-мозговой травмы стал практически нечувствителен к магическому воздействию. Видимо, это и стало причиной, по которой его приставили к Кате. Он наводил порядок в занимаемой начальницей комнате без окон, вполне сносно стряпал на небольшой плите, организовывал стирку и, если Кате хотелось поговорить, отвечал на ее вопросы. Артем был не слишком разговорчив и, как предполагала Катя, довольно ограничен, так что развернутых бесед у них практически не получалось.
Жилые помещения и рабочая зона располагались под землей, и Катя даже предположить не могла, на сколько этажей вниз уходит здание: в лифте не было панелей с цифрами — возможно, он был запрограммирован индивидуально, в зависимости от задач каждого обитателя этажа. Иногда Катя видела соседей — такие же тени в белых халатах, как и она сама, изредка из-за стен доносилась музыка и голоса, однако завести с кем-то дружбу было невозможно: Артем сказал, что за любую попытку разговора с соседями и Кате, и ему зададут такую трепку, что мало не покажется.
Дни были настолько похожи один на другой, что Кате постепенно стало казаться, будто время замедлило бег, и это одни сутки все тянутся и тянутся. Ни конца, ни края, только белые стены ее кабинета, пестрый ковер на полу жилой комнаты, молчаливый Артем и безвкусная еда. Календарь, по которому денщик ежедневно старательно передвигал бегунок с пластиковым квадратиком, сообщал, что прошел январь, миновали февраль и март и наступил апрель. И как раз двадцать второго апреля время пошло быстрее.
Артем разбудил Катю не в семь, а в половине шестого, он был встревожен настолько, что Катя не удивилась бы, если бы снаружи доносились выстрелы и люди в форме.
— Собирайтесь скорее, — сказал он, протягивая Кате стопку одежды. — Уж извините, мы сегодня не завтракаем. Начальство торопит.
Надев принесенную денщиком белую рубашку и темно-серый деловой костюм, Катя невольно задумалась над тем, насколько не попадают в стиль ее светлые рабочие кроссовки без шнурков. Когда она причесалась, Артем практически выволок ее за дверь и повлек к лифту. В здании, обычно полном каких-то звуков — разговоров, шагов, мелодичных сигналов невидимой аппаратуры — теперь царила напряженная тишина и, когда звякнул прибывший лифт, Катя чуть не подпрыгнула от неожиданности.