Энеида
Шрифт:
Илионея словам Латин внимал неподвижно, 250 Голову низко склонив и блуждая задумчивым взглядом В землю потупленных глаз. Ни наряд с пурпурным узором Не занимает его, ни Приамов жезл драгоценный: Дочери будущий брак владеет думой Латина, Царь повторяет в душе прорицанье старого Фавна. 255 Вот предреченный судьбой, из далекой прибывший чужбины Зять, которого он назовет царем равноправным, Чьи потомки, в веках грядущих доблестью славны, Мощью своей покорят весь круг земель населенных. Радостно молвит Латин: "Да помогут нам боги, исполнив 260 Все предвещанья свои! Дам я то, что ты просишь, троянец, И не отвергну даров. И пока Латин на престоле, Тук изобильных полей и богатства не меньше троянских Будут у вас. Но пусть, если узы гостеприимства Хочет Эней меж нами скрепить и союзником зваться, 265 Сам он без страха придет и пред взором друга предстанет. Будет пожатие рук залогом мира меж нами. Вы же царю своему передайте то, что скажу я: Выросла дочь у меня, но из нашего племени зятя Выбрать ни знаменья мне не велят, ни в святилище отчем 270 Голос, который предрек, что жених с берегов чужедальних Явится к нам и, слив свою кровь с латинскою кровью, Имя наше до звезд вознесет. Это он мне указан Роком,- так думаю я и, если правду провидит Дух мой, желаю того". И, промолвив так, выбирает 275 Сам он прекрасных коней (их триста в стойлах стояло), Каждому дарит послу скакуна крылоногого старец, В пестрых все чепраках и в пурпурных попонах узорных; Звонко бренчат у коней золотые подвески под грудью, В золоте сбруя у всех и в зубах удила золотые. 280 В дар Энею он шлет колесницу с парной упряжкой: Пышет огонь из ноздрей у коней, что от предков небесных Род свой ведут - от тех полукровок, которых Цирцея Тайно добыла, впустив к коням отцовским кобылу. Эти дары
Тою порой в колеснице своей громовержца супруга Мчалась воздушным путем, покинув Инахов Аргос. Вдруг увидала она, над Пахином летя сицилийским, Издали тевкров суда и Энея, который, ликуя, 290 Строил с друзьями дома и, доверясь суше, оставил Брошенный флот. Замерла Юнона, пронзенная болью, И, головою тряхнув, излила в стенаниях сердце: "О, ненавистный народ! О, моей непокорная воле Воля судьбы их! Ужель не могли они пасть на сигейских 295 Бранных полях? Или в рабство попасть? Иль сгореть в подожженной Трое? Но нет, средь огня и средь вражеских толп находили Выход они! Или сила моя, быть может, иссякла И успокоилась я, неустанной враждою пресытясь? Нет, и средь волн я осмелилась гнать лишенных отчизны 300 Беглых фригийцев, по всем морям им ставя преграды! Сил, чтобы тевкров сломить, не хватило и морю и небу. Чем зияющий зев Харибды, и Сцилла, и Сирты Мне помогли? От меня и от моря в устье желанном Тибра укрылись они! Но ведь Марсу силы достало 305 Диких лапифов сгубить, и Диане разгневанной отдал Сам родитель богов Каледон на расправу старинный. Так ли была велика Каледона вина и лапифов? Я же, царица богов, супруга Юпитера, средства Все, что могла испытать, испытала, ничем не гнушаясь,310 Но победил троянец меня! Так что ж, если мало Власти великой моей - я молить других не устану. Если небесных богов не склоню - Ахеронт я подвигну. Пусть не дано мне Энея лишить грядущего царства, Пусть Лавинии рок, предназначивший деву пришельцу, 315 Будет незыблем,- но я могу замедлить свершенье, Вправе я истребить у царей обоих народы. Тесть и зять за союз пусть жизнью граждан заплатят! Дева! Приданым твоим будет рутулов кровь и троянцев, В брачный покой отведет тебя Беллона! Не только 320 Дочь Киссея на свет родила горящее пламя, Также рожден и тобой, Венера, для Трои воскресшей Новый Парис и второй губительный свадебный факел".
Вымолвив это, она устремилась в гневе на землю, Там из приюта богинь, приносящих муки, из мрака 325 Кличет к себе Аллекто, которой любезны раздоры, Ярость, и гнев, и война, и злодейства коварные козни. Все ненавидят ее - и отец Плутон, и родные Сестры: так часто она изменяет гнусный свой облик, Так свиреп ее вид, так черны на челе ее змеи. 330 Стала ее подстрекать такими речами Юнона: "Ради меня потрудись, о дочь безбрачная Ночи, Ради меня, чтобы честь и слава моя оставались Неколебимы, чтоб царь обольщен энеадами не был, Чтоб не досталися им ни лаврентские пашни, ни дева. 335 Ты способна свести в поединке любящих братьев, Дом наполнить враждой и бедой, чтобы в нем погребальный Факел не гас, ты сотни имен принимаешь и сотни Способов знаешь губить. Так найди в душе своей щедрой Средство разрушить союз и посеять преступную распрю, 340 Пусть возжаждут войны и тотчас же схватят оружье". В тот же миг Аллекто, напоенная ядом Горгоны, В Лаций летит, в крутоверхий чертог владыки Лаврента, Там садится она у дверей молчаливых Аматы. Тевкров нежданный приход и брак отвергнутый с Турном 345 Сердце царице зажгли обидой женской и гневом. Черную вырвав змею из волос, богиня метнула Гада царице на грудь и под платьем скрыла у сердца, Чтобы, беснуясь, она весь дом возмутила безумьем. Гад под одеждой скользит, по гладкой груди извиваясь, 350 Тела касаясь едва, исступленной Амате не виден; Буйное сердце ее наполняет он злобой змеиной, То повисает у ней золотым ожерельем на шее, То, как венец, обвивает чело, то по телу блуждает. В душу покуда ее проникала первая порча, 355 Влажный яд, разгораясь в крови, мутил ее чувства, Но не пылало еще пожаром пагубным сердце, Речь, привычную всем матерям, повела она кротко, Стала оплакивать дочь и с фригийцем брак ненавистный: "Дочь неужели отдашь ты, отец, изгнанникам-тевкрам? 360 Значит, не жалко тебе ни себя, ни Лавинии? Значит, Ты не жалеешь и мать, от которой с первым порывом Ветра разбойник умчит за моря широкие деву? Разве не так же проник пастух фригийский к спартанцу, Чтобы Елену с собой увести к троянским твердыням? 365 Где же верность твоя? Где забота о близких былая? Где обещанья, что ты давал племяннику Турну? Если латиняне взять должны чужеземного зятя, Если незыблемо то, что родителем велено Фавном, Все, что жезлу твоему неподвластны, земли чужими 370 Я почитаю,- и нам о том же боги вещали. Вспомни и Турна род: он возник в далеких Микенах, Инах там и Акрисий ему положили начало". Тщетно к Латину она подступалась с такими речами: Старец стоял на своем. Между тем все глубже и глубже 375 Яд змеи проникал, разливался по жилам царицы, Бредом рассудок ее помутив,- и вот по Лавренту Стала метаться она, одержимая бешенством буйным. Так от ударов бича кубарь бежит и кружится, Если дети его на дворе запускают просторном; 380 Букс, гонимый ремнем, по дуге широкой несется, И, позабыв за игрой обо всем, глядит и дивится Дружно проворству его толпа простодушных мальчишек, Пуще стараясь взбодрить кубарь ударами. Так же Средь разъяренной толпы по Лавренту носилась Амата. 385 Вот, менадой себя возомнив, летит она в дебри, Бешенство все тяжелей, тяжелей беззаконье вершится: Дочь увлекает она и в лесистых горах укрывает, Чтобы у тевкров отнять невесту и свадьбу расстроить. "Вакх, эвоэ! только ты,- голосит она,- девы достоин! 390 Тирс для тебя лишь взяла, в хоровод для тебя лишь вступила, Лишь для тебя растила она священные кудри!" Мчится Молва и сердца матерей зажигает безумьем, То же неистовство их в убежища новые гонит. Все покидают дома, распускают по ветру косы, 395 Полнят чуткий эфир переливами воплей протяжных, Копья из лоз в руках, на плечах - звериные шкуры. Мать несется меж них с горящей веткой смолистой. Брачные песни поет, величая Лавинию с Турном; Кровью налившийся взгляд блуждает; вдруг восклицает 400 Голосом хриплым она: "Ио, латинские жены! Если, как прежде, жива любовь к несчастной Амате В преданных ваших сердцах, если прав материнских лишиться Горько вам - рвите с волос повязки, оргию правьте Вместе со мной!" Так по чащам лесным, где лишь звери таились, 405 Гонит ее Аллектб и вакхическим жалит стрекалом.
Видит богиня: сильны порывы первые буйства, Рухнули замыслы все царя, и дом его рухнул. Мрачная, тотчас она на черных крыльях взлетает, Быстрый Нот ее мчит к безрассудному рутулу в город 410 (Был аргосцами он и беглянкой Данаей основан, Так преданье гласит,- и назвали предки то место Ардеей; ныне оно сохраняет гордое имя, Но не величье свое). Здесь Турн в чертоге высоком Сон отрадный вкушал во мраке ночи беззвездной. 415 Образ пугающий свой изменить Аллектб поспешила: Злобное скрыла лицо под обличьем дряхлой старухи, Гнусный изрезала лоб морщинами, в кудри седые Ветку оливы вплела и стянула их туго повязкой. Так превратилась она в Калибу, жрицу Юноны, 420 И предстала во сне перед взором Турна, промолвив: "Стерпишь ли, Турн, чтоб труды твои все понапрасну пропали, Чтобы твой жезл перешел так легко к пришельцам дарданским? Царь невесту тебе с приданым, купленным кровью, Дать не желает: ему иноземный нужен наследник! 425 Что ж, на посмешище всем истребляй тирренские рати, Даром иди хоть на смерть, покой охраняя латинян. Мирный сон твой смутить и все сказать тебе прямо Дочь Сатурна сама всемогущая мне приказала. Так не замедли призвать италийцев юных к оружью, 430 Радостно в бой их веди на вождей фригийских, разбивших Стан у прекрасной реки, и сожги корабли расписные! Мощная воля богов такова. И если невесту Царь Латин не отдаст и своих обещаний не сдержит, Пусть узнает и он, каково оружие Турна".
435 Юноша жрице в ответ с улыбкой насмешливой молвил: "Нет, заблуждаешься ты, если думаешь, что не достигла Слуха нашего весть о заплывших в Тибр чужеземцах. Мнимыми страхами нас не пугай. Меня не забудет Вышних царица богов! 440 К правде бывает слепа побежденная немощью старость, Вот и терзает она тебя напрасной тревогой, Вещую страхом пустым средь раздоров царских морочит. Мать! Забота твоя - изваянья богов и святыни, Битвы и мир предоставь мужам, что сражаются в битвах".
445 Гневом от этих слов загорелось фурии сердце. Речь свою Турн оборвал, внезапной дрожью охвачен, Взор застыл у него: зашипели эринии змеи, Страшный лик открылся пред ним, и очи, блуждая, Пламенем злобным зажглись. В замешательстве вновь порывался 450 Турн говорить, но, грозя, поднялись на челе у богини Гады, и, щелкнув бичом, Аллектб его оттолкнула. "Вот я,- вскричала,- кого побежденная немощью старость, К правде слепая, средь битв морочит ужасом тщетным! Видишь меня? Я пришла из приюта сестер
475 Тою порой, как Турн зажигает отвагою души, Прочь летит Аллектб и несется на крыльях стигийских К тевкрам и новые там затевает козни: приметив Место, где дичь над рекой травил прекрасный Асканий, Бешенством свору его распаляет исчадье Коцита, 480 Чутких коснувшись ноздрей знакомым запахом зверя, Чтобы упорней гнались за оленем собаки. И это Было началом всех бед, пастухов толкнуло на битву. Жил там красавец олень, высокими гордый рогами, Был он еще сосунком похищен у матки и вскормлен 485 Тирра детьми и самим родителем Тирром, который Царские пас стада и стерег окрестные пашни. Сильвия, дочь пастуха, о ручном заботилась звере, Нежных цветов плетеницы ему вкруг рогов обвивала, Гребнем чесала шерсть и купала в источнике чистом. 490 Трогать себя позволял и к столу подходил он охотно И, набродившись в лесах, всегда к знакомым порогам Сам возвращался назад, хоть порой и позднею ночью. Это его вдалеке учуяли Юла собаки. Зверя вспугнули они, когда, от зноя спасаясь, 495 Плыл он вниз по реке в тени зеленых откосов. Сам Асканий, горя желаньем охотничьей славы, Лук согнул роговой и стрелу в оленя направил. Бог неверной руке помог: с тетивы зазвеневшей С силой стрела сорвалась и в утробу зверю вонзилась. 500 Раненый мчится олень домой, под знакомую кровлю, В стойло со стоном бежит, истекая кровью обильной, И, словно слезной мольбой, весь дом своей жалобой полнит. Сильвия, первой его увидав, ударяет руками В грудь, и на помощь зовет, и соседей суровых скликает. 505 Тотчас же (ибо в лесной Аллектб затаилась засаде) Все прибегают: один узловатую тащит дубину, Кол обожженный - другой. Превращает ярость в оружье Все, что нашлось под рукой. И Тирр, что, клинья вгоняя, В щепы раскалывал дуб, топор поспешно хватает, 510 Односельчан созывает в ряды, безудержный в гневе. Злая богиня, решив, что для распри время приспело, Из лесу мчится скорей и с кровли хлева покатой Громко трубит в изогнутый рог и пастушьим призывом Все будоражит вокруг: содрогнулась от адского рева 515 Роща, и шум пробежал по вершинам дремучего леса, Тривии озеро звук услыхало, услышал сернистый Нар с белесой водой и Велина исток отдаленный, Матери в страхе тесней к груди прижали младенцев. Быстро труба Аллекто собирает зычным призывом 520 Буйные толпы - и вот, на ходу хватая оружье, В бой земледельцы бегут; но из лагеря Юлу на помощь Воины Трои спешат, распахнувши настежь ворота. Стали противники в строй. Началась уж не дикая свалка, В ход не дубины идут и не колья с концом обожженным,525 Боя решает исход секир двуострых железо, Частой стернею клинков ощетинилась черная нива, Медь на солнце горит и мечет отблески к небу. Так под ветром сперва покрывается белою пеной Море, потом все сильней и выше вздымаются волны, 530 И, наконец, до небес глубокая плещет пучина. Вот просвистела стрела, и в переднем ряду италийцев Юный Альмон упал, прекрасный первенец Тирра: В горло впилось острие, и дорогой голоса влажной В рану хлынула кровь, пресекая жизнь и дыханье. 535 Валятся наземь тела. Простерт Галез престарелый В миг, когда вышел вперед, чтобы стать посредником мира (Всех справедливей он был и богаче в краю Авзонийском: Пять овечьих отар, пять стад коров загонял он В хлевы, и сто плугов поли его бороздило).
540 Бились покуда враги, одолеть не в силах друг друга, Взмыла ввысь Аллекто, обещанье исполнив и кровью Павших в первом бою напоив ненасытную распрю, К своду крутому небес унеслась от земли Гесперийской, Гордо Юноне она, торжествуя победу, сказала: 545 "Вот тебе все: и война, и раздор, разделивший народы. Вновь попробуй теперь их связать союзом и дружбой, После того как гостей окропила я кровью латинской. Больше сделаю я, если воля твоя неизменна: Ближние все города подниму и, слухи посеяв, 550 Дух авзонийцев зажгу безумной к битвам любовью, Всех на подмогу пошлю, все поля покрою оружьем". Молвит Юнона в ответ: "Довольно страхов и козней, Повод есть для войны, и враги схватились вплотную, Случай вручил им мечи - но клинки уж отведали крови. 555 Пусть же такую они теперь отпразднуют свадьбу Славный Венеры сын и царь Латин вероломный. Но не дозволил Отец, повелитель великих Олимпа, Чтобы при свете дня ты носилась по небу вольно. Прочь уходи! Если нужны еще труды и усилья, 560 Справлюсь я и сама!" Так Сатурна дочь говорила. Фурия, крылья раскрыв, на которых змеи шипели, Верхний покинула мир, улетела в обитель Коцита. Есть в Италийской земле меж горами высокими место, Славится всюду оно, и молвой поминается часто 565 Имя Ампсанктских долин. Густолистым покрытые лесом Кручи с обеих сторон нависают здесь, и меж ними Речка, гремя по камням и клубясь воронками, мчится, Здесь зияет провал пещеры - в страшное царство Дита отверстая дверь; Ахеронта волной вредоносной 570 Выход этот пробит, чрез который эриния скрылась, Мерзкая всем, от себя избавив землю и небо.
Дочь Сатурна меж тем, завершая фурии дело, Пуще раздор разжигать принялась. Устремляется в город С поля рать пастухов и несет с собою убитых 575 Альмона тело, и труп изувеченный старца Галеза. Все взывают к богам и Латина в свидетели кличут, Тевкров в убийстве винят. Появляется Турн средь смятенья, Множит укорами страх: недаром призваны тевкры, Сам он отвергнут не зря - царь желает с кровью фригийской 580 Кровь свою слить. И пока по лесам в вакхическом буйстве Матери мчат без пути, увлекаемы славой Аматы, Их сыновья, собравшись толпой, к Маворсу взывают. Знаменьям всем вопреки, вопреки велениям рока, Требуют люди войны, извращая волю всевышних. 585 Царский дворец окружив, как на приступ, латиняне рвутся, Царь же незыблем и тверд, как утес в бушующем море, Словно в море утес, когда он средь растущего гула Всей громадой своей отражает бешеный натиск Воющих волн, а вокруг громыхают скалы и камни 590 В пене седой, и с боков отрываются травы морские. Но, уж не в силах сломить слепую волю сограждан (Все совершалось в тот миг по манию гневной Юноны), Царь, взывая к богам и к пустому небу, воскликнул: "Рок одолел нас, увы! За собой нас вихрь увлекает! 595 Сами заплатите вы своей святотатственной кровью, О злополучные! Ждет и тебя, о Турн, за нечестье Горькая казнь, и поздно богам принесешь ты обеты. Мне ж уготован покой, но, хоть гавань открыта для старца, Мирной кончины и я лишился". Вымолвив, смолк он 600 И, запершись во дворце, бразды правленья оставил.
Есть обычай один в Гесперийском Лации; прежде Свято его блюли города альбанцев, а ныне Рим державный блюдет, начиная Марсовы брани, Гетам ли он готовит войну и плачевную участь, 605 В грозный идет ли поход на гиркан, арабов иль индов, Шлет ли войска навстречу заре, чтоб значки легионов Римских отнять у парфян. Почитают все как святыню Двери двойные войны, перед Марсом яростным в страхе; На сто засовов они из железа и меди надежно 610 Заперты, и ни на миг не отходит бдительный Янус. Но коль в сенате отцы порешат, что война неизбежна, Консул тогда, облачен по-габински надетою тогой И квиринальским плащом, отворяет скрипучие створы, Граждан на битву зовет, и за ним идут они следом, 615 В хриплые трубы трубят, одобренье свое изъявляя. Должен был бы Латин, объявляя войну энеадам, Мрачную дверь отворить, соблюдая тот же обычай, Но погнушался отец совершить обряд ненавистный, Скрылся во мраке дворца, роковых не коснувшись запоров. 620 Тут слетела с небес царица богов и толкнула Створы своею рукой; неподатливый шип повернулся, Прочный сломался засов - и двери войны распахнулись.
Мирный и тихий досель, поднялся весь край Авзонийский. В пешем строю выходят одни, другие взметают 625 Пыль полетом коней, и каждый ищет оружье. Тот натирает свой щит и блестящие легкие стрелы Салом, а этот вострит топор на камне точильном, Радуют всех войсковые значки и трубные звуки. Звон наковален стоит в пяти городах: обновляют 630 Копья, доспехи, мечи в Крустумерии, в Тибуре гордом, В Ардее, в стенах Антемн башненосных и в мощной Атине. Тела прикрытье - щиты - плетут из ивовых прутьев, Полый куется шлем и надежный панцирь из меди, Мягкие гнутся листы серебра для блестящих поножей. 635 Больше ни серп не в чести, ни плуг: пропала к орудьям Мирным любовь; лишь наследственный меч накаляется в горне. Трубы ревут, идет по руке дощечка с паролем. Шлем со стены снимает один, другой запрягает Бьющих копытом коней, или верный меч надевает, 640 Или кольчугу, из трех золотых сплетенную нитей.