Энергия заблуждения. Книга о сюжете
Шрифт:
Существует и мавр, который убивает свою белую жену.
Но мавр другой.
Он герой, который выносит даже муки пытки и остается оправданным.
В новелле он был хитрый человек, который хотел скрыть, что он убил жену, и сделал для этого поддельную катастрофу, обрушив балки комнаты, где произошло убийство.
Этот человек совершает те же действия, но при разных мотивах действия.
Он разно понят.
Гамлет не только потомок Ореста, который мстит за смерть своего отца Агамемнона, но и человек, который
Пытаюсь напомнить: русская реалистическая литература, принадлежа к мировой литературе, переосмысливает ее.
Прекрасная красавица и умница как бы становится героиней реалистического рассказа.
Толстой рассказывает о ее поступках: изменила своему мужу, бросила своего сына.
Но в процессе анализа действий героини Толстой возвышает ее, становится из судьи восхвалителем.
Он анализирует сами причины греха; Алексей Каренин оказывается человеком, который на двадцать лет старше своей жены.
Повторяется старая тема дурного мужа; объясняется поступок женщины, но муж не становится конечной фигурой. Он сам существо, переживающее потерю любимой.
Сюжет «Анны Карениной», простой или даже слишком простой сюжет осложняется.
Это суд над временем, его законами нравственности.
Создание другой нравственности и является как бы причиной переосмысления произведения.
Женщина изменила мужу после того, как она читала с молодым человеком любовную книгу.
Остается в памяти фраза:
И в этот день мы больше не читали, —то есть было осуждение и женщины, и причины, но судья, Данте, не может взять женщину из ада, и он падает в обморок от жалости на адские камни.
Есть грех, но исправление его не справедливость.
Бегло стараюсь показать, что творчество Толстого, величайшего проповедника новой нравственности, его творчество не проповеди библейской нравственности, оно оказывается переосмыслением законов нравственности…
Новелла, одна из поздних новелл Толстого, «Смерть Ивана Ильича» начинается словами, что человек лежал как лежат все трупы, «выставив свой желтый восковой лоб».
Смерть была обыденна, жизнь его была страшна. Тут анализ переходит от событий необычной части к оценке обыденного, но общего.
Новеллы, написанные Толстым в маленьком домике, почти демонстративно скромном, на дальней улице Москвы, тексты эти просты по событийной части.
Они сильны не в нравственной оценке, они сильны в методах вскрытия недостатков, неполноты старых норм жизни.
Жизнь убийцы своей жены рассказана так, что мы относимся к убийству как к горю убийцы.
Потеряны нормы нравственности.
Две новеллы посвящены убийству из ревности; приходит вопрос, что такое ревность.
Женщина становится как бы собственностью ревнивца.
Герой рассказа «Дьявол» не знает, убить ему себя, или убить женщину, которая его соблазнила, или убить и ее, и себя.
Старый ад разрушен.
Эти новеллы, даже новелла о лошади – «Холстомер», были предметом спора с женой, не только из-за гонорара, а из-за того, кто виноват.
В новелле осуждалась старая нравственность.
В «Холстомере» виноваты все, кроме самой старой лошади; она виновата только в том, что она не в цвет своего племени.
За это ее оскопили.
Она нужна даже после смерти, ее мясо ели.
У нее блестящий хозяин, он мог бы стать героем великосветского романа, – он вроде Вронского: мертвый среди мертвых.
Мир, в котором живет Толстой, – несколько хорошо замкнутых миров, каждый со своей нравственностью.
Он живет в сдвинутом мире. Когда он пишет – никак не может уложиться, – он пишет о своем мире.
Достоевский говорил про Дон Кихота, что когда будет Страшный суд, человечество положит перед богом книгу Сервантеса и скажет: это человек.
Он говорит про Дон Кихота, что тот был добр, чист и он ничего не мог сделать.
Достоевский говорил, что Дон Кихот виноват только в том, что он был один. Он один хотел перестроить человечество путем разъединенных подвигов, и он остался одиноким.
Конечно, это можно сказать о Толстом.
Странно сейчас говорить о толстовстве, но когда в дни 1905 года надо было, можно было образовать общество, но для этого надо было иметь хотя бы 25 человек, которые к нему принадлежат, то всем известный Толстой в своем старом гнезде не нашел этих 25 людей, с ним согласных.
Те люди, которых он призвал к подвигу, – тогда, когда их было много, они ему верили, но они ничего не могут сделать, потому что он сказал им, что все надо сделать из-внутри, переделав самого себя.
Так что можно написать очень печальную книгу.
– Дон Кихот и Лев Толстой.
Знаменитый, богатый, известный всем, умеющий касаться человеческих сердец, видящих человеческое горе, он был виноват только в том, что он один.
Правда, был Чертков, но это была черная, длинная, неверная тень.
Анна Каренина бросилась под поезд.
Графиня Лидия Ивановна, не злой, обыкновенный человек, видит в этом только неприятность для «святого» Каренина.
Мальчик Сергей ничего не сказал и был, вероятно, прав, когда к нему приходил дядя Степан Аркадьевич.
Он только держался, чтобы не заплакать.
Кругом же мальчики. Они заметят.
Что-то увидел Вронский, только тогда, когда он посмотрел на колеса поезда.
Ему казалось, что виноват вагон железа.
А про железо говорят сны и Анны, и Алексея Вронского.