Энергия заблуждения. Книга о сюжете
Шрифт:
Попробуем посмотреть, что отбрасывается от старой формы.
Стихотворные предисловия; теоретические предисловия; посвящение; стихотворное обращение к героям рыцарского романа превращается в пародию.
Люди пишут романсы и обращаются в этой форме к Росинанту.
Теперь попробуем с некоторой дерзостью, объясняющейся тем, что я не обладаю бесконечной долговечностью и пытаюсь оставить некоторые записи хотя бы на память, теперь посмотрим, что происходит при создании повой формы.
Исчезают ненужные элементы.
Сюжет, способ ведения, способ организации
Исчезают наиболее истрепанные элементы старого сюжета.
Я понимаю, что я делаю большой скачок, но посмотрим «Войну и мир».
То, что отец Андрея Болконского считает сына умершим и заказывает ему памятник, как бы кончая с надеждами, это могло быть и в греческом романе.
Эти условные могилы имели в греческой литературе определенное название, которое я сейчас не привожу.
Внезапное появление будто бы погибшего человека, мудрые речи, включенные в беллетристический роман, остаются.
Роман, как говорит Сервантес в конце первого тома, защищая рыцарский роман, роман оставляет за собой то, что считал Сервантес, сознательно считал правильным, новый роман оставляет путешествие; —
– показ новых стран, элементы философии, рассуждения.
Потом мы процитируем спор Сервантеса с предполагаемым противником, который здесь имеет одежду священнослужителя.
Таким образом, стилистически роман Толстого возобновляет некоторые элементы очень древнего романа. Я имею в виду, конечно, не только начало «Анны Карениной». Он возобновляет не потому, что Толстой только что пришел, а потому, что это тщательно отобранная форма, которая поэтому может быть дважды изобретенной.
Появление заявки на второй патент в патентном бюро – самое обыкновенное явление.
На изобретение телефона было подано два полновесных прошения, отделенных друг от друга несколькими часами.
Человечество обладает возможностью соединяться и узнавать свой опыт.
Сервантес недаром части романа приписывает вымышленному автору, который будто бы написал эту книгу.
Человечество, изобретая что-то новое, присоединяется к кибернетической машине всеобщего мышления.
Тут выживет то, что должно выжить.
Но долго жившие элементы, относящиеся к традиционному мастерству литературной школы, отпадают.
В романах, как и в сказках, обыкновении случайные встречи.
Герой встречается с волшебником и оказывает ему какую-то услугу, а тот борется за него.
Герой находит случайно портрет женщины, в которую он влюбляется.
Потом такие случайности оборачиваются – повторяются, имеют свою закрепленность, свое признание.
Иногда словесное повторение, например, что это можно достать, только сносив железные сапоги, становится частью сказочного повествования.
Человек получает железные сапоги, берет железный хлеб, потому что эта прозаическая негодность выражает продолжительность усилий героя.
Люди встречают знакомых и как бы случайно находят нужные документы.
Теккерей говорит об этом, он не хочет пользоваться нахождением завещания в разбитой карете. Это была случайность почти закономерная. Когда царская цензура требовала от Островского, чтобы в пьесе «Свои люди – сочтемся» злодей был покаран, чтобы появился человек, который его побеждает, то Островский повторяет то, что пришлось сделать Мольеру в конце «Тартюфа», – арест злодея по королевскому приказу.
И вы сами радовались когда-то, читая книги, что ваш любимый герой спасен.
Так у Жюля Верна в «Детях капитана Гранта» спасшиеся от дикарей герои боятся появления своего корабля. Корабль должен быть захвачен пиратами, но оказалось, замыслы пиратов разоблачены и пираты находятся на корабле под арестом.
Но я начал повторять то, о чем сказал выше.
Долго жившие элементы узколитературной вещи дряхлеют и отмирают.
Этих примеров нам достаточно. И прежде, чем продолжать рассказ о пародировании, о переосмысливании сюжетов, о создании сюжетов, нужно сказать нечто о самом сюжете, о перипетиях и о фабуле.
II
Аристотель в одиннадцатой главе «Поэтики» писал: «Перипетия – это перемена происходящего к противоположному и притом, как мы говорим, по вероятности или необходимости».
Каково же значение в художественном познании перипетии?
Перипетии важны потому, что они задерживают время, дают возможность нового постижения сущности.
Перипетии – это возвращение к измененному прошлому, т. е. это многократное исследование с разных точек зрения.
Перипетии романа – это не столько способ заинтересовать читателя, как способ сделать его соучастником раскрытия определенного явления.
Гнев Ахиллеса в «Илиаде» тоже имеет свои перипетии.
Он разнохарактерен, он изменен после смерти Патрокла; изменяет свой характер после беседы Ахиллеса с отцом убийцы друга.
Мне скажут: как так? Вы говорите о гневе Ахиллеса как о «нечто», что имеет «свой» характер, «свое» поведение. Но посмотрите, – мне указали на это, – в «Короле Лире» французский король говорит о своем чувстве к Корделии – после того, как она проклята отцом, отвергнута герцогом, молчаливо предана сестрами:
Боги, боги! Как странно, что от их холодного как лед пренебреженьяМоя любовь лишь разгорается воспламеняющимся восхищеньем!Французский король говорит о своей любви, страсти как о чем-то, что имеет «свое» поведение.
Здесь необходимо вспомнить слова Гераклита Темного.
«Темный», ибо он умел соединять противоречия.
«Мир, единый из всего, не создан никем из богов, и никем из людей, а был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно воспламеняющимся и закономерно угасающим».
Эти слова Гераклита приведены в «Философских тетрадях» Ленина.
Перипетии роли Хлестакова важны для нас и тем, что он много раз проговаривается.