Энергия жизни. 10 секретов активизации внутренних сил

Берчард Брендон

Когда он уходил из больницы, плакали все медсестры: они успели полюбить его чувство юмора и интересные рассказы о жизни. Где бы он ни был, отец всегда с уважением относился к людям, не жалел для них хороших шуток и историй. У него повсюду были друзья. Все любили его.

За свое короткое пребывание дома папа успел сказать и сделать все, что хотел. Вся наша семья была с ним в то время: мама, два моих брата, Брайан и Дэвид, моя сестра Хелен, ее муж Адам, и моя жена Дениз.

Время, проведенное с отцом, было благословением для всех нас. Мы сказали ему, что очень гордимся им, что он прожил прекрасную жизнь, что мы обязательно будем заботиться о маме, что память о нем и его жизненные

принципы навсегда останутся в наших сердцах. Все это было очень важно для него. Пока еще мог говорить, он постоянно напоминал нам о том, чтобы мы не оставляли маму. И мы не оставляем.

Очень тяжело видеть, как умирает отец. Это самое страшное, что мне пришлось пережить, и я ненавидел себя за беспомощность: я не мог ни помочь ему, ни повлиять на ситуацию. Отец встретил смерть с достоинством сильного человека, несмотря на ужасное самочувствие и побочные эффекты химиотерапии. Мы чувствовали его любовь и благодарность за нашу заботу. Мы знали, что ему осталось жить совсем недолго, тем более поразительными были для нас проявления его любви и спокойствие, с которым он относился к неизбежному.

Папа умер незадолго до полуночи. В 12:30 утра медсестра выдала нам официальное заключение о смерти. Он отошел тихо, без боли, только все реже и реже становились тяжелые вдохи. Когда он умирал, я держал его правую руку, мой брат Брайан – левую, мама и сестра стояли рядом. Дома, в кругу семьи – именно так, как он хотел.

За несколько недель до его смерти, когда мы окончательно поняли, что химиотерапия не помогла, я проводил семинар. Около четырехсот человек из разных стран мира собрались послушать меня. Я был в Сан-Франциско, отец – в Неваде, где они с мамой проводили много времени и где обнаружилась его болезнь. Поздним вечером накануне мероприятия он позвонил мне и ошарашил новостью: врачи сказали, что ему осталось жить всего несколько недель. Он не хотел, чтобы я поддался эмоциям и отменил семинар, так как знал, что я готов на это ради того, чтобы побыть с ним.

На следующий вечер, после девятичасового выступления на сцене, я позвонил отцу. Мы решили записать что-то вроде интервью: я буду задавать самые разные вопросы о его жизни и снимать на видео нашу беседу – запись на память для семейного архива. Мне особенно нравится одно из высказываний, предназначенное для нас, детей: «Всегда любите маму, братьев и сестер, верьте в себя и помогайте тем, кому меньше повезло в жизни, не бойтесь просить о помощи и любви. Будьте добрыми самаритянами и делайте все, что можете».

Из нашего разговора я многое узнал об отце. Я не имею в виду истории из его жизни, которых не слышал раньше, главное – как он рассказывал их и как вел себя при этом. Он был невероятно открытым и доброжелательным, а неизбежного ожидал с осознанной волевой готовностью.

Отец мужественно боролся с тяжелой болезнью. В последнюю неделю, когда уже было ясно, что следующей не будет, он смирился и, казалось, отпустил все страхи. Он никогда ни на что не жаловался: ни на боль, ни на подкладное судно, ни на постоянные носовые кровотечения, ни на бесчисленные уколы и переворачивания, когда ему меняли простыни. Он просто принял все как есть и решил встретить самою серьезную и, по большому счету, самую страшную перемену с достоинством и любовью. В ситуации, не поддающейся контролю, он все равно проявлял стойкость характера; суть морского офицера до самого конца определяла его отношение к происходящему.

(Мне очень трудно писать об этом, сохраняя краткость изложения, чтобы поделиться с вами своими представлениями о контроле и жизни.)

Не передать словами, каким удивительным человеком был мой отец! Сказать, что смерти никто не ждет и не

желает, что это событие не поддается разумному контролю, – значит ничего не сказать. Но она неизбежна, как и многие другие события, которых мы не хотим и не ждем. Между тем, какой бы сложной ни была борьба, будь она даже последней в нашей жизни, если живы воля и сознание, мы способны контролировать свое взаимодействие с миром, определять значимость полученного опыта и служить примером умения блестяще справляться с испытаниями.

* * *

Идея начать жизнеутверждающую и мотивирующую книгу историей о смерти может показаться странной. Но я хочу, чтобы вы лучше узнали меня, поэтому начну с правды: полностью контролировать свою жизнь невозможно. Не стоит даже пытаться. Мне нередко приходится доказывать людям, что большая часть неприятностей, которые нам приходится переживать, происходят от попыток контролировать то, что не поддается контролю или вызвано неправильными действиями. Невозможно контролировать погоду и экономическую ситуацию. Нельзя контролировать других людей – уверен, вам это уже известно. В большинстве случаев мы можем контролировать только свои действия, свой характер и вклад в окружающий мир.

Тем не менее наше стремление к контролю очень велико; все мы хотим контролировать как можно больше, пока такая возможность у нас есть. И в течение отпущенного судьбой времени обязательно нужно узнать, какие факторы, способные сделать жизнь осмысленной и яркой, действительно подвластны нашему контролю. Эта глава написана для того, чтобы помочь вам в этом.

Для начала ответьте на несколько вопросов.

В какой мере, по вашему мнению, вы контролируете сегодня свою жизнь, по шкале от 1 до 10 (где 10 означает полный контроль)?

В какой мере, по вашему мнению, вы контролируете свое сознание, эмоции и обстоятельства?

В какой мере вы контролируете происходящее вокруг вас?

Ваши ответы многое скажут о том, как вы привыкли проявлять себя в жизни; кроме того, они показывают, насколько вы чувствуете себя счастливым.

Немногие решатся поспорить с тем, что значительная часть жизни тратится на попытки расширить зону контроля. Но что, собственно говоря, мы пытаемся контролировать? Что именно дает нам уверенность в том, что мы контролируем в достаточной мере, чтобы чувствовать себя полноценными и счастливыми?

Обобщенно говоря, мы стремимся к ощущению контроля над своим внутренним и внешним миром. Хотим контролировать сознательный опыт, мысли, чувства и поведение, результаты, которые получаем, и отношения, которые связывают нас с внешним миром. В желании регулировать все стороны своей жизни и влиять на них и состоит человеческое стремление к контролю.

Как и все другие человеческие стремления, стремление к контролю может оказаться палкой о двух концах. Стремление к чрезмерному контролю приводит к потере психологической гибкости и излишней строгости. Мы ждем, что все будет происходить по заранее намеченному плану, и теряем способность адаптироваться и адекватно воспринимать происходящее, если события разворачиваются не так, как мы ожидали. Пытаясь подавить любые проявления разнообразия, мы ставим себя в жесткие рамки строго контролируемой рутины в отношениях и окружающем мире. Нам становится все сложнее общаться с людьми, и мы проявляем склонность к грубости в отношении тех, кто действует не так, как нам хочется. Это очень ограничивает и мешает ощутить разнообразие, яркость и радость свободной, не скованной рамками жизни.