Энгенойская ведьма
Шрифт:
После очередного нападения выдвинулись, прошарили всю округу. И представляешь, ничего. Даже лежки найти не смогли. Как будто чёрт с воздуха по нам лупит. Всю следующую ночь маялась, не могла уснуть. Хотя, главная тайна для меня была в другом: не чувствовала я Его. Как туманом всё прикрыто, только запах какой-то тухло-сладковатый словно витает в воздухе.
Стала в следующие дни сама в лежке замаскированной прятаться. Выжидать. Может, где ошибочку выдаст зарвавшийся от своих успехов гад, может оптика где блеснет. Тишина. Даже птиц никто не спугнет. И не давал мне покоя запах этот трупно-приторный. Предчувствие голову сверлило, что силы какие-то схожие работают, да только против нас. Выставила вокруг себя обереги,
Вдруг вижу, как ворон -падальщик к месту одному на отвесном скальничке подлетел и пропал за чахлым кустом. И вот вроде обычное дело. Еды для них тогда полно было. Вороны жирные стаями кружили. А тут одна птица. Да и что ей делать на скале. Я вся в одно сплошное чутье превратилась. Глаза закрыла, чтоб не обмануться. Кожей чувствую, как на том склоне трава от ветра колышется. Как камушки осыпаются. Понимаю, что лаз за кустом находится, но вот в темноту его проникнуть не могу, не пускает что-то. Лишь веет оттуда так, что у меня по телу мурашки бегают. Ужас какой-то давит и гонит. Прямо силой себя удерживаю, чтобы не соскочить и бегом, в полный рост, не побежать прочь. А трупятиной прет оттуда так, что нос закладывает. И так мне жутко стало, как редко когда бывало. Даже объяснить тебе сейчас не смогу, ведь не видела ничего, а как будто из темноты этой вязкой, почти живой, морда на меня смотрит жуткая, уродливая и злобная.
И в это время один из недалеко прятавшихся парнишек автоматчиков, вдруг встает и шепчет: 'Не могу я! Не могу тут быть!'. А в следующую секунду в полный голос: 'Не могу!!!'.
Меня как подкинуло. Я к прицелу. И в этот миг выстрел грянул. Я сама еще частично там, у норы этой проклятой, духом находясь, увидела, как пуля уходит точно в цель, в пацана этого двадцатилетнего. Обрезал, мразь, пацаненкову судьбу прямо на половинке...
Но и я не растерялась тогда и в ответ пулю послала, да не простую. Нет, ты не смейся, Кирюха, не серебряную. Хотя, ты знаешь, для той твари в самый раз было бы. А заговоренную, чтоб точно во врага! Специально для подобного случая припасенную. Не спастись от нее ни человеку, ни оборотню. И выстрелы наши слились в одно гулкое эхо. А я уже смотрела, как медленно оседает парнишка, опрокинутый и сломанный той вражеской пулей, знала, что ничем не помочь. Парень падал мертвый. Тело еще не понимало, что случилось, а душа уже освободилась. Но я тоже попала, в свою Цель.
Когда добрались до этого проклятого места, нашли отличную лежку. Не лежка, а мечта любого снайпера. В скале был просторный лаз. С одной стороны, отлично замаскированный, на высоте, откуда просматривалось все наше расположение. Прикрывался он пуленепробиваемой крышкой. С другой стороны - выход в низинку, к ручью. Пойди найди, даже собаки бы не взяли.
Вытащили мы из норы этой девчонку мертвую. Молоденькую и, ты знаешь, жуть какую красивую. Пуля ей в шею попала и весь хребет раздробила, так что голова на жилах и лоскутах кожи болталась. Командир и солдатики тогда словно завороженные на нее смотрели: то ли сраженные ее красотой, то ли молодостью, то ли тем, что так долго поймать, не могли. Только я стояла, смотрела и видела, что не девка это вовсе. Под красивой оберткой была тварь страшная и мерзкая, жрущая жизни наших ребят.
Отвернулась и полезла в лежку ее, переборов отвращение и жуть. Нашла, что искала - шкатулку небольшую с зеркальной крышкой, а в ней оберег - заговоренные куски плоти человеческой и кости переломанные, пересыпанные травой колдовской, да вороньими перьями. Из-за шкатулки этой я ее увидеть и не могла, а вот смрад этот до сих пор помню. Когда вылезла, подошла к ней и под удивленные взгляды, ударами приклада, отсекла голову от тела. Почему-то захотелось подстраховаться от мороков ночных. Иногда к приданиям старины надо прислушиваться. Просто очень искаженные многие до нас сейчас доходят. Но вот штука в том, что когда голову от тела отбила, она глаза открыла, а тело дернулось, как будто воздух выдохнуло и пальцы, словно когти сжались и по земле проскребли. Парни в ужасе отшатнулись, кто-то креститься стал. А я уже знала - вот она победа, на моем счету. Не человека победила, а ровню себе - это дорогого стоит. Считай, её сила мне перешла.
– А зло?
– Кира заворожено слушала, забыв про все на свете.
– А что зло? Зла самого по себе не бывает. Но если человеку дается сила, он сам выбирает, во что ее превращает. Кто-то злобу выбирает, а кто-то доброту, - улыбнулась Тамара, легко щелкнув слушательницу по носу.
– А ты добрая, - и, переборов смущение, Кира добавила, - Ведьма...
И как будто даже испугалась дерзости своей. А Тамара наоборот, рассмеялась легко, совсем по-девичьи. А отсмеявшись, серьезно и задумчиво глядя вдаль, ответила:
– Я делаю то, что, считаю, должна делать. И тут общей оценки нет. Для своих я - добро, а для врагов я - зло страшное. И, как еще во времена Великой Отечественной войны, говорил Василий Зайцев - 'имя мне снайпер, кинжал в сердце врагов моей Родины.' И ты должна стать хорошим клинком, из булатной стали, чтоб боялись и трепетали недруги, и не важно в каком обличии они будут. А для этого еще учиться и учиться.
Не спалось ночью Кире, ворочалась с боку на бок. Во-первых, в палатке не было Тамары. Она заступила в наряд и находилась сейчас где-то в 'секрете'. Во-вторых, не шел рассказ из головы, подтверждающий болтовню теток из отдела кадров, услышанную при оформлении документов о переводе.
Те косились на нее любопытными, недобрыми взглядами, шушукая за спиной. Из обрывков фраз поняла тогда Кира, что все не просто в ее трудоустройстве, а всецело обязана она какой-то ведьме. По шипящим пересудам было ясно, что кадровые тетки ведьму эту не любят, а вернее, жуть как боятся. И улучив момент, когда в кабинете осталась одна, самая вроде как не вредная Клавдия Ивановна, подкатила к ней, предварительно вручив большую шоколадку, так сказать, за хлопоты и скорость в оформлении бумаг. Клавдия расчувствовалась такому отношению, так как была женщиной скупой и даже прижимистой, и при этом неистово завидовала своей начальнице, Татьяне Максимовне, которой различные подарки вручали с завидным постоянством, обходя рядовых служащих стороной. А руководительница с царского плеча иногда выставляла на стол для чаепития коробки конфет и печенье, которые были ей не по вкусу.
Клавдия Ивановна торопливым воровским движением сунула шоколад в сумку и разоткровенничалась. Что мол, видит она, что Кира девчонка душевная, хорошая, добрая, а вот идет в лапы Тамарины, как овца на заклание. А Тамара эта - ведьма жуткая. Много чего знает и умеет страаашные дела творить, - нарочито растягивая слова и округляя глаза, вещала Клавка. Кира вроде как удивлялась, охая, провоцируя кадровичку на подробности, и та валила их, как из мешка, сама уже не понимая, где правда, а где их бабские домыслы.
По ее рассказам выходило, что ведьма Тамара змеей заползла в их бригаду и различные слухи шли впереди ее поступления. Люди говорили, что силы колдовской она не малой. Снайперской работой лишь прикрывает дела свои темные. Какие - ей, Клавдии неизвестно, но ясно дело, что не христианские. Как уж они были против, чтоб ее взяли, но тут силы были явно не равны. И придя в бригаду, стала она в доверие втираться, да добрыми делами прикрываться. Так, например, однажды пришла к самому командиру бригады Олегу Викторовичу и попросила, чтоб он жену с дочкой в гости к свекрови назавтра не пускал. Подождет, мол, цирк до следующего раза.