Энн в бухте Четырех Ветров
Шрифт:
— Хорошо. Но я не обещаю, что его мнение будет решающим. В таких вопросах человек должен решать сам за себя. Если я ничего не скажу Лесли, меня всю жизнь будет мучить совесть.
— Ох уж эта твоя совесть! — простонала Энн. — А у дяди Дэйва, по-твоему, нет совести?
— Есть. Но послушай, Энн, если бы дело не касалось Лесли, если бы это была чисто абстрактная дилемма, ты ведь согласилась бы со мной?
— Нет, не согласилась бы, — возразила Энн, стараясь уверить себя в своей правоте. — Ох, Джильберт, ты все равно меня не убедишь, хоть бы мы всю ночь проспорили. Спроси, что об этом думает
— Ну, Энн, если ты берешь в союзницы мисс Корнелию, значит, ты исчерпала все доводы. Она, конечно, скажет: «Одно слово — мужчина!» и примется бесноваться. Нет, такое дело решать не мисс Корнелии. Решение должно принадлежать Лесли.
— Ты отлично знаешь, как она решит, — сказала Энн, которая была на грани слез. — У нее тоже есть понятие о долге. Я не понимаю, как ты можешь брать на свою совесть такую тяжесть. Я бы не смогла.
— Я могу привести в свою защиту слова из Библии: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Я от всего сердца верю этим словам. Главный долг человека — следовать истине так, как он ее видит и понимает.
— Только эта истина не даст свободы бедняжке Лесли, — вздохнула Энн. — Скорей всего, она закабалит ее еще больше. Ох, Джильберт, я не могу признать, что ты прав.
Глава тридцатая
РЕШЕНИЕ ЛЕСЛИ
Следующие две недели Джильберт был страшно занят — в Глене и в рыбацкой деревне вспыхнула эпидемия гриппа, — и он не смог, как обещал Энн, сходить к капитану Джиму. Энн хотелось думать, что он забыл про Дика Мора, и она никогда не напоминала об их разговоре.
«Имею ли я право сказать ему, что Лесли любит Оуэна Форда? — размышляла она. — Он никогда не проговорится, так что ее самолюбие не пострадает. А его это, может быть, убедит оставить Дика Мора в покое. Сказать? Нет, наверно, все же не надо. Я поклялась Лесли хранить тайну. Совсем я себя истерзала! Даже весне не радуюсь по-настоящему — и вообще ничему».
И вот наступил вечер, когда Джильберт вдруг предложил Энн сходить к капитану Джиму. У Энн упало сердце, но она согласилась, и супруги отправились на маяк. На дюнах мальчишки, пришедшие ловить корюшку, выжигали прошлогоднюю сухую траву. Розовая полоса огня ползла кверху и вот уже вздыбилась алыми знаменами на фоне темнеющего вдали залива, освещая бухту и рыбацкую деревню. Это живописное зрелище привело бы Энн в восторг, не будь она так сердита на Джильберта. Того, в свою очередь, тоже угнетала размолвка с женой, недовольство которой выражалось в самой ее походке, в надменно вскинутой голове, в холодной любезности ее замечаний. Губы Джильберта были упрямо сжаты, но во взгляде сквозила озабоченность. Он все равно выполнит свой врачебный долг так, как он его понимает, но ссора с Энн была слишком дорогой ценой. В общем, оба были рады, когда наконец дошли до маяка, и оба огорчились своей радости.
Капитан Джим, чинивший рыбацкую сеть, отложил ее в сторону и радостно приветствовал гостей. Энн показалось, что он сильно постарел. Волосы моряка стали совсем белыми, а руки немного тряслись. Но взгляд его голубых глаз был по-прежнему ясен и тверд.
Капитан Джим выслушал Джильберта в изумленном молчании. Энн, которая знала, что старик буквально
— Вот уж не ожидала этого от вас, капитан Джим! — с упреком воскликнула она. — Я думала, что вы не захотите еще больше осложнить ее жизнь.
Капитан Джим покачал головой:
— Я и не хочу. Я вас вполне понимаю, миссис Блайт, мне самому ее очень жалко. Но, прокладывая курс по жизни, мы не должны руководствоваться нашими чувствами. Это может привести к кораблекрушению. Надежный компас только один — справедливость, и мы должны идти по нему. Я согласен с доктором. Если есть надежда вылечить Дика, надо сказать об этом Лесли. Тут, по-моему, не может быть двух мнений.
— Что ж, говорите, — с отчаянием сказала Энн. — Только не ждите пощады от мисс Корнелии.
— Да, Корнелия нас расстреляет с обоих бортов, — подтвердил капитан Джим. — Вы, женщины, — прелестные создания, миссис Блайт, только мыслите вы не очень логично. В этом вы, образованная дама, и Корнелия, которая едва умеет читать и писать, похожи как две капли воды. Собственно говоря, это не умаляет ваших достоинств. Логика — вещь жестокая и беспощадная. А сейчас я вскипячу чай, и поговорим о чем-нибудь более приятном.
— За чаем и разговором Энн немного успокоилась и по Дороге домой не была так холодна с Джильбертом, как собиралась. Наболевшую проблему она не поминала совсем и вполне дружелюбно болтала о другом. Джильберт понял, что, хотя с ним и не согласились, его простили.
— Капитан Джим сильно сдал за зиму, — грустно сказала Энн. — Боюсь, что он скоро отправится на поиски своей пропавшей Маргарет. Мне невыносимо об этом думать.
— Да, бухта Четырех Ветров осиротеет, когда капитан Джим «уйдет в последнее плавание», — согласился Джильберт.
На следующий день, к вечеру, он отправился к Лесли. Ожидая его возвращения, Энн в беспокойстве бродила по дому.
— Ну, что сказала Лесли? — спросила она, едва Джильберт переступил порог.
— Почти ничего, по-моему, я ее совершенно ошеломил.
— Но она согласилась на операцию?
— Она сказала, что подумает и скоро примет решение.
Джильберт устало опустился в кресло у камина. Разговор с Лесли дался ему нелегко. А ужас, который он увидел в ее глазах, когда до нее дошел смысл сказанного доктором, тяжелым грузом лежал у него на совести. Теперь, когда жребий был брошен, он сам начал сомневаться в правильности своего решения.
Энн покаянно посмотрела на мужа, потом опустилась на ковер у его ног и прижалась лбом к его руке.
— Джильберт, я тебе сильно отравила жизнь из-за этого дела. Но я больше не буду. Назови меня морковкой и прости.
Из этих слов Джильберт вывел, что Энн не будет его упрекать, как бы ни обернулось дело. Но все-таки на душе у него было неспокойно. Одно дело — долг в его абстрактном понимании, и совсем другое — реальность, особенно когда видишь переполненные ужасом глаза и без того несчастной женщины.