Энни из Эвонли

Монтгомери Люси Мод

Она аккуратно пронесла поднос до входной двери, где гости наслаждались прохладным ветерком, тянувшим от ручья. Гости осмотрели поднос, повосхищались им. И в том момент, когда Энни принимала его в руки, сильный треск и грохот раздался со стороны прикухонного чуланчика. Марилла, Диана и Энни бросились туда, и Энни немного задержалась, ища, куда бы положить драгоценный поднос, и в спешке положила его на вторую ступеньку лестницы.

Когда они прибежали в чуланчик, горестное зрелище открылось их взорам – мальчик, виновато сползающий со стола,

в кофточке, измазанной желтой массой, а на столе лежало то, что было когда-то двумя красивыми, покрытыми взбитыми сливками лимонными пирогами.

Дэви, разделавшись с сетью, свернул веревку в клубок и пошел в чуланчик, чтобы положить клубок на полку над столом, где у него лежало уже десятка с два подобных клубков, безо всякой пользы, и если что приносили их хозяину, то только радость обладания ими. Дэви надо было залезть на стол и еще потянуться, чтобы положить клубок на место, а такие упражнения Марилла ему запретила делать в этом чуланчике, ибо он однажды уже пострадал, выполняя этот маневр. На сей раз результат был катастрофическим. Дэви поскользнулся и растянулся прямо на лимонных пирогах. Его кофточка оказалась непригодной к использованию временно, а пироги навечно. Не повезло пирогу, такова была, видно, его доля, и в результате оплошности Дэви в выигрыше оказалась свинья Мариллы.

– Дэви Кит, – заговорила Марилла, строго встряхнув Дэви за плечо, – я разве тебе не говорила, чтобы ты больше не залезал на этот стол? Говорила или нет?

– Я забыл, – захныкал Дэви. – Ты мне ужас сколько сказала не делать, я всего не запомнил.

– Та-ак, тогда марш наверх и стой там, пока обед не кончится. За это время, может, все вспомнишь. Нет, Энни, нечего вступаться за него. Я наказываю его не за то, что он испортил пироги это был несчастный случай, а за то, что он не слушается. Иди, Дэви, я что сказала?

– А что, обедать я не буду? – сквозь слезы спросил Дэви.

– Можешь спуститься вниз после обеда и пообедаешь на кухне.

– А-а, хорошо, – произнес Дэви, несколько успокоенный. – Я знаю, Энни припасет для меня вкусненьких косточек, правда, Энни? Потому что ты ведь знаешь, что я не хотел падать на пироги. А скажи, Энни, раз уж они испорчены, не могу я взять немного пирога с собой наверх?

– Нет, не будет тебе никаких лимонных пирогов, Дэви, – сказала Марилла, подталкивая его к лестнице наверх.

– А что мы сделаем на десерт? – задалась вопросом Энни, глядя на сцену разгрома и разорения.

– Возьми из заготовок кувшин клубничного варенья, – утешительно произнесла Марилла, – а в миске осталось много взбитых сливок вот тебе и десерт.

Пришел первый час, но ни Присцилла, ни миссис Морган не появились. Энни не знала что делать. Все было готово, суп получился как суп, но его нельзя было передерживать, надо было сразу подавать к столу.

– Я думаю, они не придут, – недовольно произнесла Марилла.

Энни и Диана переглянулись, ища друг у друга утешения.

В половине второго Марилла вновь появилась из общей залы.

– Девочки,

надо обедать. Все есть хотят, и нет смысла ждать дальше. Присцилла и миссис Морган не приедут, это очевидно, и ожиданием ничего не поправишь.

Энни и Диана принялись подавать на стол, но прежний их пыл иссяк.

– Мне кажется, я и ложки не съем, – грустно сказала Диана.

– Я тоже. Но я думаю, всё будет хорошо, все-таки у нас мисс Стейси, мистер и миссис Аллены, – безразличным тоном промолвила Энни.

Раскладывая горошек, Диана попробовала его, и ее лицо приобрело странное выражение.

– Энни, ты клала сахар в горошек?

– Да, – ответила Энни, машинально разминая картошку. – Я положила ложку, мы всегда кладем. А тебе что, не нравится?

– Но я тоже положила ложку, когда ставила на огонь, – сообщила Диана.

Энни оставила в покое мялку и тоже попробовала горошек. На ее лице появилась гримаса.

– До чего отвратительно! Вот никогда не думала, что ты положишь сахар. Я же знаю, твоя мать никогда так не делает. Я почему-то вспомнила об этом, ну и положила ложку.

– Когда много поваров, так бывает, – вступила в разговор Марилла, которая слушала девушек с каким-то виноватым видом. – Я не думала, Энни, что ты вспомнишь о сахаре, потому что была уверена, что ты никогда его до этого не клала. Поэтому я положила ложку.

Гости слышали, как в кухне раздавались взрывы хохота, но так и не узнали о его причине. Зеленого горошка на столе, однако, в этот день не было.

– Ладно, – заговорила первой Энни, придя в себя и вздохнув, – как бы там ни случилось, у нас есть салат, и я не думаю, что с бобами могло что-то стрястись. Понесли на стол, давайте обедать.

Нельзя сказать, что в смысле общения обед удался. Аллены и мисс Стейси старались во всю спасти положение, и незаметно было, чтобы обычная невозмутимость Мариллы отказала ей. Но Энни и Диана, пройдя через утреннее волнение и последующее разочарование, не могли ни говорить, ни есть. Энни героически пыталась нести свой крест и поддерживать беседу с гостями, но ее речь была лишена обычной яркости и живости и, несмотря на ее любовь к Алленам и мисс Стейси, она не могла не думать о том, как хорошо было бы, если бы все разошлись по домам, а она могла бы разделить с подушкой свою усталость и разочарование.

Не зря все-таки поговаривают: «пришла беда отворяй ворота». Несчастья этого дня еще не кончились. В тот момент, как мистер Аллен кончил благодарить хозяев за обед и поднялся, с лестницы послышался ужасный грохот, какой бывает, когда что-то твердое катится по ступенькам и наконец громко ударяется о пол. Все выбежали из комнаты в переднюю. Энни издала горестный крик.

У подножья лестницы валялась разбитая розовая морская раковина вперемежку с фрагментами того, что до этого было подносом мисс Барри, а на верхней ступеньке лестницы на коленях стоял на коленях перепуганный Дэви и широко раскрытыми глазами смотрел на разгром.