Енот-потаскун
Шрифт:
Антон обнимал меня за плечи, второй рукой поглаживая мою ладонь и пальцы, каждый по очереди. Его вечно тянуло дотрагиваться до меня, и мне это страшно нравилось. И тоже хотелось без конца его лапать, но… Я ловила себя на том, что постоянно в чем-то сдерживаюсь. Не специально, так получалось. В таких вот прикосновениях, в словах. В сексе.
Нет, с этим у нас все было хорошо. Очень хорошо. Но я понимала, что может быть еще лучше. Если разрешу. Ему и, главное, себе. Я хотела этого – и не могла. Открыться – еще больше, чем сейчас. Рассказать обо
Вчера, когда Антон пел, глядя в глаза, меня вдруг пробило. Настолько, что чуть не сказала, что люблю его. И это показалось так легко. Если бы не Светкин звонок. И ночь потом была великолепна. Пока я не заснула.
Приснилось то, о чем я запретила себе вспоминать. Загнала в самый дальний угол. Даже Ольге рассказала лайтовую версию, да и то через несколько месяцев. А уж Антону – точно не смогла бы. Приснилось в деталях и подробностях, до последней мелочи, как будто все снова происходило на самом деле. Как будто пощечина от подсознания. Думала, что все позади? Ошибаешься, дура. Ничего никуда не делось.
Горячее влажное дыхание на шее, отдающее перегаром. Самые грязные слова, которыми он подстегивал себя. Руки, стискивающие, мнущие грудь, живот, бесцеремонно проникающие внутрь. Резкие, грубые толчки, все быстрее, сильнее. Твердый край стола, врезавшийся в бедра. Боль. Слезы, которые его только раззадоривали…
Как? Как я могла это простить? Остаться с ним, ложиться в постель? Неужели купилась на его слова, что крышу снесло по пьяному делу, так хотел, что не смог удержаться? Нет, конечно. Но тогда почему? Я сама себя ненавидела.
Передернуло от плеча к плечу от отвращения.
– Замерзла? – Антон крепче прижал меня к себе. И сказал, помолчав: - Знаешь, Наташ, сидел сейчас, думал. Наверно, уволюсь я из этой школы. Докатаю последних учениц и напишу заявление, новых уже не буду брать.
– Почему? – удивилась я. – Так сильно девушки донимают? Или подальше от соблазна?
– Наташ, ну что ты несешь-то? – он поморщился и убрал руку с моего плеча. – Если это шутка, то не очень удачная. Я тебе повод дал так думать? Насчет соблазна?
– Извини.
– Нет, я все понимаю. О том, что я енот-потаскун, ты будешь помнить всегда. Но, кажется, мы обо всем уже поговорили. Поэтому, пожалуйста, не надо мне напоминать.
– Ну я же попросила: извини, - я взяла его за руку. – Это действительно была неудачная шутка. Но все-таки почему? Тебе же это нравится. И у тебя хорошо получается.
– Да, девушки донимают, - он посмотрел на Тошку, который прицелился напасть на какую-то мелкую шавку, и громко свистнул. Тот замер столбиком.
– Только дело не в соблазне. Раньше не было необходимости говорить «нет». Проще было сказать «да» и не морочиться. А сейчас мне это не надо. Надеюсь, ты понимаешь, почему.
– А что, так трудно сказать «нет»? Антон, ну ясно же, что бабы будут липнуть к тебе всегда, - я повторила Ольгины слова, хотя и не сдала автора. – Отовсюду не сбежишь.
– Наташ, ты же знаешь, как я учу. Девушки определенного склада, которых среди моих учениц большинство, к сожалению, воспринимают это как грубый флирт. Логичнее было бы расценить как хамство, но нет. Не расценивают. И они же зачастую не понимают слово «нет». Совсем.
– А слово «на хер», пардон май френч? Тоже не понимают?
– А слово «на хер» понимают очень буквально. Как приглашение в постель.
– Как мило! – фыркнула я. – Ну, тебе виднее. Только если ты собираешься это сделать ради моего спокойствия, чтобы я там что-то не думала…
– А ты можешь допустить на минуту, что мне самому это неприятно? – похоже, он начал заводиться. – Что мне может быть нужна только одна женщина, которую я сам выбрал? А не те, которые навязываются пачками?
– Антон, успокойся! Еще не хватало поругаться сейчас из-за этого. Я все могу допустить. И все допускаю. И надеюсь на это.
– Только надеешься? Не веришь?
– Ты можешь остановиться?! – я с силой вмазала себе по колену и поморщилась от боли.
Минут пять мы молчали, глядя на Тошку, который с азартом полоскал что-то в луже.
– Посмотри лучше, что за дрянь он там стирает, - почти спокойно предложил Антон. – А то ведь сожрет сейчас.
Я отобрала у Тошки кусок булки, пристегнула к шлейке поводок и подтащила к скамейке.
– Пойдем потихоньку? – Антон встал. – Провожу вас до дома. Кстати, я сегодня не приеду. Мы с ребятами репетируем. Думаю, допоздна. Отсыпайся.
– Ладно. А я тогда к маме съезжу.
– Она так больше ничего и не говорила? Обо мне? – он взял поводок: у него Тошка ходил рядом как шелковый, не то что у меня.
– Нет.
Мама действительно не сказала об Антоне ни единого слова. Ни в плюс, ни в минус. Я ждала почти неделю, потом все-таки спросила по телефону сама.
«Ну, ты же его себе выбрала, я-то при чем?»
«А свое мнение у тебя есть?» - опешила я.
«Не думаю, что оно тебя интересует, - отрезала она. – Ты все делаешь по-своему, так не все ли равно?»
Вывод из этого был один. Антон ей не понравился, но она решила не обострять. Уже песня.
Мы дошли до дома и попрощались… не сказать, холодно, скорее, прохладно. Похоже, Антон был еще с утра не в настроении, я тем более, но нам обоим удавалось держать это в узде, пока моя неудачная реплика не подпалила солому. Действительно стоило отползти в окопы и переждать, пока раздражение уляжется.
По идее, его решение должно было угомонить мои страхи. Ну ядрен батон, если он сознательно уходит от источника соблазна, значит, я действительно ему дорога. Но нет, не получалось. Что только подтверждало: дело не в нем, а во мне. Чем лучше все было между нами, тем больше я боялась. Потерять то, что для меня важно. Сашка ведь тоже сначала не был таким – иначе я не вышла бы за него замуж.