Эпидемия
Шрифт:
Вадим ей нравился, как человек. Может, даже, как мужчина, но она не готова была дать волю этим чувствам, боль от потери любимого человека была еще слишком свежей. Ей нравилась рассудительность, спокойствие и мужественность Вадима. Чувствовала себя защищенной рядом с ним. Впервые в жизни ощутила, что ей не надо решать все самой, тащить лямку и брать инициативу. Может она перегибала с опасениями по поводу хищников, но таков уж был её максимализм. Если мысль возникала в голове, то её сознание само раскручивало её до вавилонских масштабов и не давало думать ни о чем другом. Но даже не смотря на ситуации, с которыми они столкнулись, а может и благодаря им, знала, что она в относительной безопасности. Ей просто необходимо знать, что она не одна думает об всем. Старая привычка. Вова был единственным мужчиной, с которым она жила, и ее восприятие
21.44 по московскому времени
Вадим сидел на кухне, накалывая разогретые макароны на вилку и отправляя в рот. Изучал карту Кабардинки, пытаясь найти расположение бывшей базы ФСБ. Объект стратегический, на общих картах его нет. Но найти его расположение необходимо, дабы в дальнейшем свести контакты с общиной к минимуму. Слишком близко. Всего несколько километров. Хорошо вооружены, обучены, на бронированной технике. Сто процентов в самые кратчайшие сроки приберут к рукам все ресурсы, до которых смогут дотянуться. Рыболовецкий корабль явно принадлежал им же. Шансы найти ферму или хозяйство стремительно катились к нулю. Выход только один: искать новое жилище, как можно дальше, и уже там обустраиваться, обзаводится скотиной. Но как уговорить Юлю? Глупая. Видит только то, что хочет, даже не старается посмотреть с другой точки зрения. Какова вероятность того, что два десятка профессиональных вояк выживут в эпидемии, соберутся в одной точке, вооружатся и так быстро организуются? Такое бывает только в кино. А она видит сплоченную группу людей, безопасность и какой-никакой, а социум. Почему люди всегда стремятся загнать себя в рамки механизма общества, превратиться в безликую шестеренку, которую приводит в действие руководство сверху? Тем более, цели этого руководства туманны. Гуманность и желание помочь? Увольте. Слишком хорошо он знал людскую натуру, и понимал, что проявление добродетелей скорее редкое исключение, чем закономерность. И, тем более, ждать такой праведности от бывших силовиков, все равно, что ждать снега летом.
От размышлений отвлекла Юля, зашедшая в кухню. Девушка прошла к плите, набрала еды и села за стол. Ела молча, даже не поднимая глаза. Вадим отодвинул тарелку в сторону, и наблюдал за ней. Хотелось поговорить, но опасение нарваться на стену непонимания и очередную ссору останавливали. Юля молча доела, закинула тарелку в раковину и ушла наверх. Кожей ощутил напряжение, электризующее воздух и вгоняющее в тревогу.
— «Завтра надо поговорить, несмотря ни на что. Объяснить, зачем убил животных. Она же не понимает. Для нее я в изверга превратился. Ей лучше — оставить их все живыми. А то, что они умрут в мучениях от голода, она не подумала. Зверь, выросший в клетке, не способен пропитаться на воле. Нет у него инстинкта охотника. То, что сделал — эвтаназия. Они умерли быстро и без мучений. Многие уже обезумели от голода и начали жрать сородичей. Стали опасны. Может потом поймет, когда отойдет, остынет.»
Поднялся в спальню и попытался уснуть. Не вышло. Голову не покидали картины мертвых животных: волки, лисы, медведи, пумы. Старался стрелять в голову, чтобы наверняка, без мучений. Рысь, забравшаяся в загон птиц, сумела увернуться и напала со спины. Поцарапала не глубоко, вовремя кувыркнулся вперед. Стрелял на лету и снес кошке передние лапы. До сих пор в ушах стоял её жалобный крик. Вадим любил животных, намного больше чем людей. Человеческие жизни обрывал легко, совесть давно покрылась панцирем и онемела. Но убивать животных, не на охоте, а вот так — тяжело. Грудь давило, забытое чувство копошилось внутри — чувство вины за отнятую жизнь. Но выбора не было. Пытался успокоить себя тем, что поступил правильно, что живность была обречена на гибель, но совесть не унималась.
Легкая дрема одолела только ближе к рассвету. Полноценным сном это не было. Зыбкое ощущение полуреальности, когда видишь сновидения до конца, не отключившись и слышишь любой шорох вокруг. Покемарил недолго, звуки шагов за дверью разбудили. Скорее всего, тоже не смогла уснуть. Шаги по лестнице. Перестал вслушиваться, пусть побудет одна, ей полезно может отойдет быстрее. Усталость опять взяла свое и в этот раз отключился полностью, за секунду, провалившись в глухое ничто.
Звук заведенной машины ударил по ушам как оглобля. Подскочил на кровати, на секунду забыв о ноге и тут же об этом пожалел, швы обожгли натянувшуюся кожу. Не одеваясь, в одних трусах побежал вниз, схватив по пути стоящий у лестницы карабин Remington. Выскочил на крыльцо, ожидая увидеть бронированные «Тигры», но увидел удаляющийся зад своего джипа.
— Твою мать.
Вернулся в дом. Султан забежал следом, встревоженный. Поднялся наверх и зашел в спальню Юли. Пусто. Ни вещей, ни девушки. Даже записку не оставила.
— Вот дура. — Злость накрыла волной, снося плотину самоконтроля. — Идиотка.
Спустился вниз. В голове роем мечутся мысли.
— «Ехать искать? Да нафиг искать, ясно же, что к людям сорвалась. Приеду туда и что? Обратно она не поедет. Силой не заставишь. Надо по-другому.»
Услышал шум в зале. Трещал динамик на радио-часах, которые до этого были выключены. Сразу догадался, что подтолкнуло девушку на такой стремительный уезд.
«Внимание всем выжившим, вещает община «Рассвет». У нас есть еда, электричество, врачи, лекарства, все, чтобы обеспечить нормальную жизнь. Залог выживания — держаться вместе. Приезжайте. Каждому найдется место. Мы занялись сельским хозяйством, ловлей рыбы. Мы делаем все, чтобы дать человечеству шанс. Нас уже больше семидесяти человек. Мы находимся в центре подготовки ФСБ, поселок Кабардинка, координаты GPS….»
5 июля.
07.38 по московскому времени.
Остановил фургон перед лабиринтом из бетонных блоков, заграждающих проезд к воротам. Из двери проходной вышел мужчина в серой форме с зубочисткой в зубах, держа автомат наготове.
— Выйди из машины, руки на виду. Только давай без глупостей. На тебя сейчас стволов пять смотрит.
Вадим открыл дверь, поднял руки и спрыгнул на асфальт. Оружие с собой не брал, ожидая примерно такой встречи.
— Как зовут? — Мужчина подошел ближе, осмотрел на наличие оружия, жестом приказал развернуться и похлопал по бокам, проверяя, нет ли скрытой кобуры.
— Вадим Воеводов.
— Слышал про тебя.
— Юля рассказала?
— Ага, полчаса назад приехала. Предупредила, что следует тебя ждать. — Охранник опустил автомат, и коротко бросил в рацию команду «отбой тревоге». — Ты сюда ее забрать или как?
— Она свободная девушка, с чего я её забирать буду. Сама сюда захотела, сама приехала. Я тоже решил присмотреться. Может, тоже у вас останусь. У меня ранение на бедре, врачу не мешало бы показаться.
— Ну коль не шутишь, то добро пожаловать. Меня Ефрем зовут, я здесь за безопасность. — Он перекинул зубочистку в другой угол рта. — Езжай до здания, тебя там встретят, расскажут, что как. Машину потом в гараже можешь оставить.
Ворота открылись. Вадим аккуратно объехал препятствия и направил фургон в сторону возвышающихся зданий базы. Обогнув первое, трехэтажное, выехал на парковку между зданиями, где увидел свой Ниссан. Возле входа стояла Юля в компании троих мужчин. Один невысокий, лысый с черной короткой бородой, второй в уже знакомой серой форме, рослый с бородой-испанкой, третий выше других, почти на пол головы, светло русые волосы. Девушка, завидев фургон, скрылась за дверями. Воеводов остановился невдалеке и подошел к оставшимся мужчинам, оставив собаку в машине.