Эпидерсия

Когда международная обстановка и политические ток-шоу вгоняют Глеба в состояние тоски и меланхолии, он выключает телевизор и долго вертится в своей кровати. Слушает как ругаются соседи, как дождь молотит по жестяному

Он из последних сил взбирается по крутой горной тропе, оскользаясь на сыпучих камнях. Впереди – линия снегов, но у него нет снаряжения, и надо смотреть под ноги. Взгляд утыкается в пучок то ли травы, то ли мха. В замороженных и продутых ветрами скалах условия хуже, чем в космической пустоте. Здесь невозможно существовать. Но нечто невзрачное всё равно цепляется за камни и за существование, вопреки логике и разуму. И это даже подвиг, а эпидерсия. Совсем как его жизнь.

Глеб поднимает глаза и видит, что над горизонтом стоит звезда, а впереди на тропе маячит тонкий женский силуэт. Он окликает спутницу, та оборачивается… Однако увидеть её лицо не удаётся. Потому что в этот момент сон неизменно прерывается. Тогда Глеб тяжело вздыхает, встаёт и топает во тьме к письменному столу, сшибая по дороге стулья и прочую мебель. Пока не добирается до лампы и не зажигает свет. А потом долго копается в ящике.

Наконец в руках у него пачка конвертов. И то самое бумажное письмо, с которого всё начиналось. Или почти всё. Он разворачивает бумагу и начинает жадно читать. Хотя, конечно, знает его наизусть.

* * *

«Дорогая прекрасная незнакомка! Мне было крайне непросто сесть за это послание. Но та буря чувств, которые я испытал, случайно увидев Вас, оправдывает любую неловкость. В конце концов, любая девушка мечтает о прекрасном принце на белом коне. А я и есть – принц, точнее – князь. Ну, а прекрасный или нет, решать Вам. И честно признаюсь: коня у меня никогда не было – ни белого, ни с мотором, никакого.

Тем не менее, жалкий и безлошадный, отдаю себя на Ваш суд. Придумать иной способ привлечь внимание красавицы я, к сожалению, не сумел. Пристать к Вам на автобусной остановке («Давайте познакомимся») или петь под окном серенады – это не про меня. Я слишком застенчивый. Но жизнь не любит малахольных.

Сегодня в универе во время лекции я заметил на парте такой показательный диалог. «Бабы-недавалки – суки», – пишет один из разочарованных студентов, сидевший раньше на моем месте. «Просить не умеете, сосунки малолетние», – отвечает какая-то бывалая барышня. Прошу прощения, за столь грубую метафору. Но по сути автор последнего граффити права. Пока я буду решаться с Вами заговорить, пока придумаю способ, Вы наверняка выйдете замуж и нарожаете пятерых детей. От того и это письмо.

Очень хотел бы написать Вам, что живу во дворце, владею обширными поместьями и командую сотнями слуг. Но соблазнить Вас своим положением и богатствами мне точно не удастся, поскольку их нет. По крайней мере в осязаемой реальности нашего города и его окрестностей. Зато есть живой ум и горячее сердце. И они, безусловно, Ваши. Если Вы перешагнете условности, и проявите интерес к такому охламону как я.

Когда-то в детстве мы с приятелем Ромкой сочинили выдуманный мир. По примеру книжки «Кондуит и Швамбрания». Это была страна Полярной звезды. Там я выступал в роли наследника княжества, раскинувшегося на бескрайних снежных равнинах. А Ромка правил дружественной империей по соседству. Земли того княжества – единственные, где я до сих пор являюсь властителем. Но благодаря им у Вас вроде как даже есть возможность сделаться княгиней. А это, поверьте, немало.

Пожалуйста, не пугайтесь и не вешайте на мнимого князя клеймо безумца с раздвоением личности, живущего одними лишь грёзами. Ведь в наше ужасное время просто необходимо отключаться от реальности хотя бы в мечтах. А также разыскать близкого человека. Найти свой якорь, который помешает озлобиться и сползти в духовную бездну. Кажется, что у Вас есть огромный шанс стать таким человеком для меня. Ну, и наоборот, если позволите.

Говорят, самые ослепительные девушки всегда достаются негодяям. Просто потому, что у нормальных парней не достает смелости претендовать на симпатию красавиц. Пожалуйста, давайте опровергнем эту дурацкую теорию. Ведь Вы, в конце концов, – не кукла на витрине, ожидающая своего покупателя. А человек с собственной волей, для которого важно сделать осознанный выбор.

Со своей стороны обещаю Вам главное. Если Господь поможет мне, и мы когда-нибудь будем вместе, я никогда Вас не предам и не брошу. Что бы ни случилось. В этом моя Вам княжеская клятва.

Пока не подписываюсь. Но, если моё письмо не оставило Вас равнодушной, ответьте мне на адрес: Залесск, Главпочтамт. Абонентский ящик 216.

С великой надеждой продолжить общение, Ваш князь».

В редакции разрывался телефон. Стояла гнетущая осень, и все звонившие без исключения были психами с сезонным обострением. Но главный редактор запрещал посылать их в даль и насмехаться, полагая, что на газете лежит великая миссия по снижению уровня агрессии во Вселенной. Звонки в редакцию в его представлении походили на секс по телефону, только без секса. Ну и почти бесплатно. Почти – потому что психи так или иначе покупали газету, обеспечивая ей рекордные в регионе тиражи.

Многочасовые беседы с обострёнными гражданами вёл, разумеется, не сам главред. И даже не его секретарша. Эту неблагодарную работу возложили на журналистов. Словно у них отсутствовали другие дела. Сексом без секса несчастные занимались по очереди – иначе после третьего-четвертого акта существовала опасность самому съехать с катушек. Пару человек уже ушли таким способом в депрессивный запой. И сейчас проходили оплаченное работодателем лечение в загородном наркодиспансере.

Отвечать на ближайший звонок предстояло Митяю – боссу отдела новостей и главному редакционному балагуру, иногда умевшему извлекать из трёпа безумцев какую-то практическую пользу. Митяй торопливо поправил хвостик волос на затылке, перекрестился и сорвал трубку: «Алё? Вас слушают… Ну вы, наверное, меня разыгрываете… И правда светится?.. Ну ладно, мы приедем… Записываю адрес… Только берегите себя и ничего не трогайте… И в милицию звонить не нужно… Мы скоро будем».

После завершения этого странного и удивительно короткого диалога Митяй продолжал дергать свой хвостик и выглядел скорее озадаченно, чем измученно. Едва он опустил трубку, телефон заверещал вновь. Но ублажать следующего пациента предстояло уже Свете из отдела культуры. И, судя по отчаянию, которое наполнило её глаза, она нарвалась на исповедь ипохондрика часа на полтора. Митяй показал коллеге сочувственный жест, и оторвал от написания заметки Глеба – самого молодого и лёгкого на подъём из корров.