Эпикриз с переводом
Шрифт:
Льется музыка, а в ней голос:
"Маленькая девочка,
Со взглядом волчицы.
Я тоже когда-то
Был самоубийцей…"
Шепчу губами текст, сдерживая накатывающую истерику. Надо быть холодной. Спокойной… Возвращаюсь в ванную. Дверь не закрываю, чтобы слышать музыку. Кидаю взгляд в ванну — вода заполнилась больше чем наполовину. Отсчитываю про себя минуту и выключаю воду. Сую руку — горячо. Замечательно. То, что нужно.
Распускаю волосы. Смотрю на себя в зеркало. Прощаюсь со своим отражением, со своим, другим и счастливым, прошлым…
Может, записку оставить? А зачем? И так все понятно…
Залезаю
"Мы обязательно встретимся, слышишь меня? Прости!
Там, куда я ухожу, весна…" — сменилась песня в плейлисте, и я плавно опустилась с головой в тут же обволакивающую и согревающую стихию… Хорошо.
Вынырнув, протягиваю руку и беру со стиральной машинки найденное мною в папином шкафчике. Тонкое, прямоугольное лезвие для бритвы…
Странно, но руки не дрожат. Руки предвкушают. Знают, как и где… Поднимаю левую руку из воды. Смотрю на выпуклые и пульсирующие вены на запястье… Одно движение. Главное — одним движением. Раз и все… И желательно проверить, насколько острое это лезвие. Все-таки не один год пролежало.
Не задумываясь, резко провожу лезвием по ноге, над коленкой. Обжигающе больно, но на вид безрезультатно. Провожу костяшками пальцем по месту, где должен быть порез и надавливаю. Пошла кровь. Отлично.
Опять смотрю на запястье… Долго. Трек в колонках в третий раз сменяется:
"Мне страшно никогда так не будет уже,
Я раненое сердце на рваной душе.
Изломанная жизнь — бесполезный сюжет…
Я так хочу забыть свою смерть в парандже…"
О, да! В парандже! Именно так можно назвать то, что я наматываю на лицо, когда изредка покидаю квартиру… Не хочу больше! Не хочу всех этих посторонних, чужих глаз, смотрящих на моё обмотанное лицо и с удивлением, и с укором одновременно…
Прикусываю нижнюю губу и, не сдерживая слез, делаю то, что собиралась…
Взмах правой рукой…
Левое запястье обожгло, и я опустила обе руки в воду…
Что ж, получилось, как и хотела — всего лишь секундная боль… И сочный алый цвет струйкой бежит в воде, мутно расходясь в разные стороны… Даже красиво… Закрываю глаза. Нет, я не боюсь крови… Я столько ее уже насмотрелась… И в интернатуре, в гинекологии, и на скорой… Господи! Чего я только не видела! А себя видеть не могу…
Лежу и пробую заснуть. Тем более теплая вода к этому располагает. Я как-то пару раз, приходя с суточного дежурства, залезала в наполненную ванну, расслаблялась и незаметно засыпала. Мама всегда с таким испугом будила меня… Мама… Прости, родная. Прости, моя хорошая.
"Когда взойдет весна,
И смерти вопреки
Сгорают от любви
Все призраки творца.
Тысячелетний страх
Колени преклонит,
И мёртвые уста
Словами жгут гранит.
Я не забуду о тебе
Никогда… Никогда… Никогда…" — играет новый трек, и я улыбаюсь, слыша, как музыка постепенно становится тише, а я наконец-то погружаюсь в сладкий и такой долгожданный сон…
Меня несет быстрая река. Моё тело такое расслабленное, невесомое и податливое на всех перегибах теплого течения…
Меня несет река… Навстречу избавлению. От мук, от боли, от страданий…
Меня несет река. И где-то вдалеке я слышу слова, положенные на музыку:
"С тобою буду до конца!
До конца, до конца…"
Но
— Твою мать! — слышу знакомый голос. — Алла! Ты слышишь меня? — меня шлепают по лицу. Я открываю глаза и вижу испуганное лицо брата. — Слава богу, живая… — вздох облегчения, а мои веки тяжелеют, и я закрываю глаза. — Дина, выключи эту чертову музыку и найди Алкин мобильник, а в нем номер Вадима! — орет он, и тут же меня выдергивают из теплого потока… Чувствую, что холодно. И очень-очень больно…
Опять открываю глаза. И вижу, как брат несёт меня на руках в спальню. Кладет на незаправленную постель. Отходит, открывает шкаф и достаёт тоненькое вафельное полотенце. Перетягивает им моё запястье на месте пореза. А потом накрывает моё тело одеялом.
В комнату заходит невестка. С брезгливостью смотрит на меня и протягивает мужу мой телефон. Молча выходит.
Брат прислоняет телефон к уху.
— Алло, Вадим? Это Алексей, брат Аллы… — говорит брат в трубку. — Да… Ты где? Дома? Хорошо, ты не мог бы к нам зайти?.. Помощь нужна… Алка вены порезала. Вся ванна в крови… В сознании, запястье перевязал… А скорую не хотелось бы вызывать, сам понимаешь — отправят сестру в дурку, а мать и так… Хорошо, жду, спасибо… — Лешка нажимает на кнопку на телефоне и швыряет аппарат в кресло.
Смотрит на меня таким невыносимо жалеющим взглядом. Потом подходит к окну. Стоит, уставившись куда-то вдаль. Желваки играют, губы сжимаются…
Атмосфера давящая. Тяжёлая… Мне и стыдно и обидно. Что все вот так. Не до конца…
— Зачем? — хрипло спрашиваю я.
— Что зачем? — переспрашивает брат.
— Пришёл зачем?
— Проведать тебя… Мама просила. Как чувствовала… — качает он головой. — Дура ты, Алка, ты о ней вообще подумала? — качаю в ответ головой, а брат резко подходит ко мне, дергает за плечо и просит. — Пообещай, что больше никогда! Слышишь!
— Обещаю… — говорю я, чтоб меня оставили в покое. А вот брат мимолетно улыбается. Знает же, что слов его старшая сестра на ветер не бросает. Обещаю — сдержу. Так всегда…
Тут звонок в дверь. Через несколько секунд в комнату заходит Вадим. Как быстро. А, он живёт рядом, в соседнем доме…
Подходит ко мне, садится рядом. Смотрит в глаза, слушает пульс. Оценивает, как перевязана рука. Зачем-то кивает и достаёт из сумки тонометр. Меряет мне давление.
— Сто на шестьдесят. Низко, но не смертельно, — говорит он, а потом обращается к Лешке. — Сделай ей чай. Крепкий и сладкий.
Лешка кивает и покидает комнату. Вадим провожает его взглядом, наклоняется ко мне и шепчет:
— Что на тебя нашло?
Смеюсь, истерично:
— А ты не видишь? На моём лице все прямо написано.
— Не дури, Алка, все можно исправить, — гладит он меня по плечу. — Нужно время…
— Время? — опять смеюсь, а потом тихо говорю. — Может, душевные раны оно и залечит, а вот это безобразие на лице… Просто так не пройдёт… — я хватаю его за руку. — Я же знаю и ты знаешь, что мне вряд ли помогут. Я теперь — уродец. На всю оставшуюся жизнь… — Вадим качает головой, отводит взгляд. — Вадь, ты бы знал, как мне так погано! Все болит… Каждый день одно и то же — все девять кругов мучительного ада…