Эпикриз с переводом
Шрифт:
Коснувшись медальона всего лишь подушечками пальцев, я почувствовала от него вибрацию. А потом он заискрился и завибрировал сильней…
Не знаю зачем, но я взяла медальон в руки и тут же услышала:
— Кишан! Кишан, это ты? — голос был приятным и… Женским. — Кишан, это Янита! Ответь мне! Все в порядке? — обладательница голоса говорила переживательно. Даже слишком, чересчур. Я тоже начала переживать и здесь услышала: — Ты успел? Успел помочь другу?
Другу? Кишан сказал этой Яните, что уехал помогать другу?
А некая Янита продолжала причитать, так жалобно и нежно:
— Кишан! Ну ответь мне, Кишан! Ты когда вернёшься? Я… Я скучаю…
Что-то в груди защемило. Было уже не просто неприятно, больно, и вдруг стало… ещё больнее. Сердечный приступ? Да ну, в мои-то годы, да и нормально у меня всегда было с сердечно-сосудистой системой… Паническая атака? Обычно она проявляется по-другому… У меня просто заболело сердце, не как орган, а как… Как что?
Да и бедро обожгло, как в ту, нашу первую ночь…
Оно теперь тоже всегда будет болеть вместе с сердцем?
Я положила медальон обратно, не в силах больше слышать причитания самки. Но камень продолжал искрить и вибрировать. И тогда я быстро покинула ванную, так и не умывшись.
Кишан все еще сладко спал. А мне впервые за неделю ужасно захотелось курить. Во дворце Хирана я про сигареты даже не вспоминала. Да, я могла не курить неделями, привычка появилась в институте, чисто за компанию… но сейчас я поняла, что очень хочу. В шкафу должны были остаться сигареты.
Их я нашла и, прихватив вместе с зажигалкой, направилась к выходу. Открыла дверь нараспашку и закурила, стоя на пороге.
Дым с никотином и смолами, ударил в голову, слегка закружил и одурманил сознание. В котором и без того творилось нечто странное — там блуждали мысли о Яните. И о том, что я в ее глазах, оказывается, всего лишь друг Кишана. А она по нему скучает… С чего бы это? Кто он ей, а она ему?
Может, все просто и банально — она родственник, сестра там, двоюродная, троюродная или ещё какая "вода на киселе"… Но нет, не стоит себя успокаивать. Она кто-то другой.
В доме заскрипели старые половицы. И это могло означать лишь одно — Кишан проснулся и сейчас выйдет меня искать.
Дверь комнаты открылась, и в коридор выглянули два ярких жёлтых огонька кошачьих глаз.
— Ты чего так рано? — спросил Кишан почему-то шепотом. Но я, несмотря на шум дождя, услышала. И ничего не ответила.
Огоньки погасли в темноте, и по звуку я поняла — черныш направился ко мне. А подойдя, он трепетно обнял сзади. Грудь голая, горячая. Сам он большой и теплый, пахнет вкусно. Маняще… Притягательно. Захотелось забыть обо всем, просто наслаждаться этим моментом.
Но вместо этого я взяла, да и спросила:
— Скажи, есть ещё один медальон?
— Почему ты так решила? — удивился
— Теперь у Яниты, — поправила я, пант напрягся, и его дыхание на секунду замерло. — И она несколько минут назад пыталась связаться с тобой… Не расскажешь — кто она такая?
— Сейчас Янита — сестра жены Рейтана.
Слово "сейчас" резануло, поэтому я уточнила:
— Это сейчас? А раньше?
— Ты ревнуешь? — почему-то обрадовался Кишан.
— Скорее негодую… — я нахмурилась, сделала последнюю сильную затяжку и щелчком отправила окурок в темноту дождя. Черныш закашлялся от дыма, но рук от меня не убирал.
— Мы с ней знакомы с детства. Можно сказать, выросли вместе, наши родители дружили и…
— И?
— И родители планировали, что мы поженимся и что Янита станет женой суреша… Да вот только я этого не планировал, как ты уже знаешь. И к Яните отношусь как к младшей сестре.
— Но она не так, — фыркнула я, отстранилась и, повернувшись к панту лицом, выпалила: — А ещё мне очень интересно — что за друг, которому ты должен был успеть помочь?
Черныш смутился. Совсем немного, но и этого было достаточно, чтобы все понять.
— Друг — это значит я… Ты ведь никому из своих не рассказал обо мне? И не собирался…
Каришма! Что это со мной? Почему я злюсь? Все ж логично, закономерно, понятно. Это — мир Кишана. Не мой. И я, видимо, открыто могу здесь существовать лишь как дааса? Любовница высокопоставленного панта? Не жена? Мало ли, что тендуа Кишан сказал шеру Хирану, чтобы забрать у него свою самку ману!
— Алла, — протяжно произнес Кишан и попытался вновь меня обнять. Ракшас! Вот за это "Алла", звучащее так особенно и так страстно из уст наглого кошака, я готова была все забыть. Но…
Это был бы самообман.
Я — ману. Кишан — пант…
Что у нас общего, кроме страсти?
В этот момент наше внимание привлекло свечение из комнаты, дверь в которую Кишан оставил открытой. Мы насторожено уставились в коридор, и когда свечение прекратилось, полы в доме вновь заскрипели. И через мгновение из комнаты плавно вышла женская фигура, облаченная в длинный струящийся наряд.
— Слава Чаарити, с тобой все в порядке! — сказала она, и по голосу я узнала хозяйку этого "ведьминого дома". — А что с телефоном? Твоя мама беспокоится… — Аэлита подошла ближе. Красивая, статная, улыбчивая. И здесь ведьма, видимо, наконец разглядела в полумраке самца и с усмешкой произнесла: — А, ну теперь все понятно… Джохар!
— Джохар, Аэлита, — кивнула я. — Телефон отказывается включаться, но это ещё не самое страшное… — только я собралась поведать обо всем, что со мной случилось, но Аэлита перебила меня вопросом: