Эпилог к концу света
Шрифт:
– А я разве не так сказал?
– озадачился мужчина, уложил принесённые вещи рядом со мной и сел напротив.
— Не совсем, – вздохнула я. Кажется, будет проще привыкнуть к новому имени, чем научить окружающих правильно его произносить.
– Что это? – уточнила, сообразив, что предназначался куль мне.
– Вещи на смену, - пояснил Микар.
– Одежду перешить успели, а обувь нужно делать заново, придётся пару дней потерпеть. Ну и еще какие-то мелочи, я не смотрел – женщины собирали для женщины, не дело нос совать.
– Погоди, – запоздало сообразила я и затрясла головой. – Ты хочешь сказать, что вы мне за ночь нашили одежды?
– Почему «за ночь»? День уже к середине, - отмахнулся он.
– Да и не шили, просто переделали. Очень уж ты тоненькая,только детские вещи и годятся, а это нехорошо.
– Спасибo, - растерянно проговорила я. – Это... неожиданно. Только мне и отблагодарить нечем.
Он посмотрел на меня в ответ как-то странно, словно не поверил своим ушам или усомнился в серьёзности сказанного. Пару мгновений разглядывал, но потом всё же ответил, пряча улыбку в уголках губ:
– Стевай, ты вчера совершила чудо. Ты спасла жизнь, которую все уже оплакали, с которой простились. Две жизни. Тунгар и Кирин готовы от заката до заката над тобой плащ держать, потому что Кирин и её сын живы. Никакие вещи не могут отплатить сохранённых жизней! Понимаешь?
– Про плащ не очень поняла, а в oстальном – да, пожалуй, - ответила я.
Прикормить хорошего целителя при отсутствии собственных – это разумный подход, всецело одобряю.
– Сегодня большой праздник, и такой светлый знак к нему – это очень, очень хорошо, - продолжил Микар.
– Мы будем благодарить духов не только за щедрость земли и неба, но и за то, что привели к нам тебя. Вот только... – он замялся, но всё же продолжил: – Теперь трудно будет убедить инчиров, что ты сама – не дух. Твоя необычная наружность и чудеса – это очень сбивает. Даже меня.
– Да, кстати, о духах! – опомнилась я, пропустив мимо ушей последнее замечание старейшины. – Расскажи мне, что это вообще такое? Кто они? А то вчера мне тайюн хватило,и мы так до этого вопроса и не дошли.
– Духи живут везде и во всём, – заговорил Микар уверенно,твёрдо, с напевными интонациями. Кажется, историю эту он уже привык рассказывать,и рассказывал её детям.
Впрочем, иначе как сказку всё это было трудно воспринимать.
Духи делились по силе. Прежде они все жили в этом мире постоянно, но потом сильные ушли в свой,идеальный мир духов, но иногда всё же возвращались, что бы воплотиться в инчирах, в тайюн, в животных, а порой и вовсе бродили тут сами по себе, невидимые и неощутимые. Физическое воплощение было сознательным решением такого духа,и обычно они приходили в мир «традиционным» путём, рождаясь. Считалось, что духи так отдыхают от своего бесконечного бытия, а ещё, пройдя воплощение, становятся сильнее.
Почему духи ушли,история умалчивала , потому что «решили оставить мир инчирам» – это не объяснение, а другого не было. То ушли, то – вдруг возвращались. То ушли добровольно и не держат зла на смертных, а то – вoплощаются в злобных тайюн.
С точки зрения инчиров, нашествие последних было именно массовым явлением злых духов, поэтому искать иное объяснение аборигены даже не пытались. Злые и беспощадные духи, которым нравится разрушать; какие ещё нужны подробности? Мне Микар объяснил это тем, что они, как и инчиры, разные, есть хорошие и плохие,и вот плохие как раз пытаются вредить смертным. Сами бы они, конечно, мир инчирам не оставили, но добрые духи вынудили их.
С сильными духами общались мужчины, и делали они это обычно в урату – «сне, который не сон». Истории же с предложением крова и воды и вообще с разговорами с духами наяву были родом из легенд. То есть Микар сам лично ни одного духа живьём не встречал,и никто из его знакомых тоже, но сомнению правдивость сказаний не подвергалась. Кроме урату, реально существовало всего два способа общения с сильными духами: воззвание целителей к духу раненого или больного инчира, помогавшее вылечиться, и собственно борьба с тайюн, в чьём «духовном» происхождении я здорово сомневалась.
Впрочем, нельзя сказать, что женщин в этом смысле обделили или считали ущербными, напротив, очень ценили,и не только как достаточно редкое существо, необходимое для продолжения рода. Потому что, помимо сильных духов, существовали слабые, которые совершенно не слушались мужчин.
Слабые духи олицетворяли у местных стихию, причём любую. Множество этих «младших братьев» танцевало в пламени, резвилось в реках, обитало в земле, и именно женщины их заклинали. Уберечь посевы от огня и града, отогнать насекомых – это было их дело. А еще договориться с рекой, прекратить землетрясение, да даже просто сделать огнекамень, с помощью которых освещались шатры и готовилась еда, поселив в кусок пустой пoроды нескольких огненных духов.
Вполне рациональное разделение обязанностей по способностям. Одно только меня смущало: я ни льдинки не понимала в сказанном. То есть слушать это как сказку можно было легко, рассказывал Микар занимательно, но вот разобраться, как всё работает на самом деле, уже не получалось. Проще всего было отмахнуться и посчитать это выдумками, но...
Огнекамень был реален. Осмотрев его, я обнаружила заключённый внутри огонь, но, с моей точки зрения, камень был обыкновенным накопителем. То есть он просто содержал в себе силу и ничего больше делать не мог, никаких плетений и чар я не видела. Однако он умел превращать заключённую внутри магическую силу в свет, достаточно было... попросить. В вольной форме. Хуже того, он даже меня понимал!
– А можно как-нибудь посмотреть на этих духов? Отдельно от предмета. Или они тоже невидимые, как и старшие? Или они всегда рядом, просто именно я их не вижу?
– Они редко показываются, - ответил Микар.
– Но сегодня праздник, наверняка не удержатся и явятся. Если хочешь, я покажу: видят их все инчиры, мужчины тоже.
– Да, было бы неплохо.
На том и порешили. Старейшина опять ушёл, его внимания требовала подготовка праздника, а я собралась всё же заняться своими языковыми изысканиями. Но для начала, ведомая любопытством, сунула нос в свёрток.
Те женщины, что собирали мне вещи, явно подошли к подбору очень старательно и ответственно, позаботились обо всех мелочах вплоть до белья и украшений. Здесь было несколько ниток бус – из необработанных цветных камней, из глиняных и деревянных шариков с узорами, даже каких-то высушенных ягод и мелких цветных пёрышек. А вот зубов и когтей не наблюдалось – наверное, считались мужскими украшениями.
И это было... мило. Подобрать другое слово я не могла. Как-то наивно, немного по–детски, но – от чистого сердца и с искренней заботой. Украшения выглядели достаточно нелепо и очень примитивно, особенно в сравнении с ювелирными работами иналей, но вызывали куда меньшее отторжение. Обычно я не ношу украшения: одна из типичных для магов крови особенностей, мы плохо переносим прикосновение к коже того, что никогда не было живым. Оно не обжигает, не наносит реального вреда, но ощущается постоянным холодком, к которому невозможно привыкнуть.