Эпилог
Шрифт:
Фантастическая теория Альрика ударила как обухом по голове. Некоторое время я размышляла об удручающих перспективах. Нужно в срочном порядке рассказать Мэлу и посоветоваться с ним! Боже мой, любая царапина — и я превращусь в куст шиповника!
— Могу поговорить со студентом Мелёшиным. Если хотите, — предложил мужчина.
— Да… конечно. И чем скорее, тем лучше, — запаниковала я. — Почему вы молчали?
— Меня не спрашивали, — ответил он спокойно.
Я потерла лоб. Новости валят с ног. А ведь день славно начался.
— Простите, — сказала повторно. Другого случая не представится. Матусевич
— Не жалейте меня. Жалейте себя, — сказал профессор, и наши взгляды встретились.
Непонятно, что это было, иллюзия, наверное, но среди бела дня сознание вдруг ухнуло в знакомый лес — в чащу, под деревья, смыкающие кроны в поднебесье. Свобода! Я потеряла свободу — простор, ветер в лицо; потеряла прогулки под растущей луной и жаркие объятия под желтым блином на небосводе; потеряла того, кто стал бы всем для меня.
Когда очнулась, меня пошатывало, а Альрик с усмешкой наблюдал. Я опрометью бросилась из лаборатории с камнеедами, и Матусевич что-то крикнул вслед. Прочь, прочь! Долой искушения. Нужно задавить второе "я", раздирающее меня надвое. Проклятый полиморфизм.
Уж не знаю, как и о чем поговорил профессор с Мэлом, но тот вернулся с работы встревоженным и предложил пройти обследование в лаборатории Альрика. Я согласилась.
Считывающее устройсто при входе в закрытую зону до сих пор помнило отпечаток моего пальца. Профессор произвел необходимые замеры и взял анализы в присутствии мрачного Мэла, следившего за каждым его шагом и действием. Ни один мускул не дрогнул на лице ученого, когда он прикоснулся к моей руке, чтобы набрать в шприц кровь из вены, а я зажмурилась крепко-крепко. И вообще вела себя как мышка, пока мы не покинули пятый этаж.
Через пару дней по институту прокатилась весть: профессор Вулфу встречается со старшей лаборанткой. То есть с Лизбэт. Студентки, придя с каникул, ульются горючими слезами.
Величайшая сплетница всех времен и народов Нинелла Леопардовна пустила слух, будто бы старшая лаборантка напрямик высказала своему руководителю, что рассчитывает на большее, нежели рабочие отношения.
— А он сказал: "Чем черт не шутит? Давайте рискнем, Лиза", — делилась со мной пышечка Катин из отдела кадров, пока мы стояли в очереди на раздаче.
Особо зоркие сотрудники сообщили, что Лизбэт уезжает от института на машине Альрика, а по утрам они идут от ворот по аллее с ангелами.
Я видела их в столовой. Лизбэт изображала невозмутимость, но ее распирало от гордости и от счастья. Она решилась пойти ва-банк и не прогадала. Профессор что-то говорил, и она весело смялась. Теперь они приходили на обед вместе и покидали столовую вдвоем.
— Ой-ё, — сказал Мэл, глядя им вслед.
Верно. Самое настоящее ой-ё. Альрика можно понять. Он — мужчина, у которого есть потребности, и он не обязан хранить верность призраку, которого не существует. Тогда почему в горле стоит горечь, и хочется плакать? Отчего хочется вырваться из кольца правил, запретов, обязательств и бежать, бежать, чтобы с размаху упасть в высокую траву и бездумно лежать, глядя в небо? Или устроить погром, расколошматив лабораторию на пятом этаже не хуже утилизированного крылатика. Или вцепиться в кудряшки леди Идеальность и превратить кукольное личико в обезображенную маску.
Ту, что стала моим вторым "я", подкосило предательство хозяина. Она реже поднимала голову и заявляла о себе. Ушла в тень, апатично наблюдая за новообразованной парочкой. Вяло слушала свежие сплетни о несокрушимом холостяке — профессоре, которого заарканила обыкновенная человечка. Да и Мэл заметил, что полнолуния протекают легче.
Не сомневаюсь, что другая часть меня поборолась бы за своего хозяина, если бы не человеческая составляющая. В раздвоенной личности Эва-1 изо всех сил стремилась к лидерству, подавляя безымянную самку, и не без успеха.
Иногда мне казалось, что я — дерево, наполовину омертвелое. С одного боку идет сокодвижение, зеленеет крона, колышутся листья. А с другой стороны — выжженная пустыня, горелая головешка, сухие ветви.
Если подумать, из-за чего переживаю? Альрик вдохнул мой синдром и совершил легкомысленный поступок, о котором успел неоднократно пожалеть. Но жизнь продолжается, что профессор доказал на собственном примере. В дураках осталось лишь мое второе "я", созданное им по чистой случайности.
Я часто представляла, как Альрик знакомит Лизбэт с родственниками — с матушкой, с братьями и сестрами, с маленькой племянницей Сибиллой. Рассказал ли он Лизбэт правду о себе и о своей семье? У них никогда не будет детей. В конце концов, разве потомство — цель союза двоих? Многие пары живут бездетно, друг для друга. Если Лизбэт питает сильные чувства к своему кумиру, она примет его таким, каков он есть.
Мэл, узнав об изменениях в личной жизни профессора Вулфу, вздохнул свободнее. Ведь он находился в постоянном напряжении с того момента, как узнал о моей двойственности. Теперь Мэл позволял себе пропускать обеды в институтской столовой. Он не мотался по городу в дневное время, а ел поблизости от места работы.
— Может, на него повлиял твой синдром? — спросил, подразумевая Альрика.
— Ну и что? Разве плохо? Наоборот, посмотри, как светится Лизбэт. Уж лучше сделать кого-то счастливым, чем устроить Армагеддон.
Через неделю, оказавшуюся нестерпимо долгой, Альрик передал Мэлу конверт с результатами обследования. Мой геном "замерз". Я полиморф, сочетающий в себе признаки двух несовместимых видов, и не более.
И то счастье. Большего нам не надо. По уши хватило того, что имеется.
16
Ильмира уехала из столицы в мае и пропала. Наверное, осваивала экстремальные удовольствия на других территориях. Но интуиция подсказывала мне, что барракуда ушла в глубокие воды, чтобы нагулять аппетит, и рано или поздно вернется на прежнее место охоты.
Я долго думала и перебирала варианты, которые подошли бы под совет Вивы.
— Гош, научи водить машину, — попросила как-то.
Мэл уставился изумленно.
— Серьезно?! Ты за рулем?! Зачем? Если нужно, отвезу, куда хочешь. Или вызовешь дэпов.
— Само собой. Но мне хочется понять, что испытываешь, когда садишься за руль, — не отлипала я.
— Пойми, у нас не принято, чтобы женщины крутили баранку. Когда требуется, вызывают шофера с машиной.
Здрасьте, приехали. Видите ли, у них не принято. Кому он заговаривает зубы?