Эпилог
Шрифт:
Колесо попало в ямку, и я подпрыгиваю.
— Тише там! — кричит Егор водителю.
— Куда уж тише? До ночи бы доползти, — отвечает тот, но сбавляет скорость. Во рту у него трубка — непонятно, для значимости или по прямому назначению. Мундштук затерялся в богатых пшеничных усах, свисающих до подбородка.
— Ударилась? Где болит? — нападает с расспросами Егор.
— Всё хорошо, — глажу его по руке. — Всё отлично.
Егор выгружает сумки и подает мне руку. Двери с шипением закрываются, и автобус уезжает, фырча и плюясь выхлопами. Мы — единственные пассажиры. Егор забрасывает сумку на плечо, вторую хватает
Наш перевалочный пункт — комендатура. Впереди безликое двухэтажное здание: серая коробка с прорезями окон и дверей. А еще полосатый шлагбаум, колючая проволока, ежи и противошинная цепь поперек дороги.
Меня потряхивает, несмотря на выпитый пузырек успокаивающих капель.
Лужи стремительно высыхают. Гроза прошла, удушливая жара вернулась.
У комендатуры — несколько военных. Здоровенные детины в камуфляже курят и похохатывают. Заметив нас, замолкают и расступаются. У них высокие армейские ботинки на шнуровке и оранжево-зеленые береты. И автоматы.
Дежурный комендант за стойкой обмахивается папкой. По мясистому лицу щедро стекает пот, мокрые пятна расползлись под мышками.
Он долго изучает документы, проглядывая строчку за строчкой. Смотрит на свет. Сверяет подписи. Что произойдет, если комендант решит, будто росчеркушка Рубли — подделка? Нам позволят уйти подобру-поздорову или арестуют?
— Сядь, — приказывает Егор, и я подчиняюсь. Наверное, его допекло мое нервное постукивание пальцами по стойке.
Наконец, на наших визах появляется оттиск штампа на полстраницы. Разрешение на въезд — бессрочное и останется в комендатуре. Документ строгой отчетности будет храниться здесь до тех пор, пока мы не покинем охраняемую зону.
Однако не стоит расслабляться. Начинается проверка содержимого сумок. Но прежде мы сдаем в камеру хранения (три десятка металлических сейфов) телефоны, амулеты, обереги, артефакты и иные вещи, запрещенные к провозу. Кстати, с Ungis Diavoli [28] вышло затруднение. Из-за кольца мне чуть не отказали во въезде, но отец Егора добыл отдельное разрешение на ввоз фамильного раритета. Брошку с витыми прутиками или не заметили, или посчитали обычной бижутерией. Да и Егор, готовясь к поездке, тщательно проверил незатейливое украшеньице и не нашел в плетеном узоре ничего подозрительного. Правда, иллюстрации в старинной книге из семейной библиотеки Мелёшиных объяснили, что узелки из веточек символизируют защиту от зла.
28
Ungis Diavoli*, Унгис Дьяволи (перевод с новолат.) — Коготь Дьявола
Дверца блокируется оттиском пальца. С этого момента содержимое сейфов будет дожидаться нас.
— Надеюсь, телефон не успеет разрядиться, — говорит Егор. Он намекает: мы ведь ненадолго приехали, да? Погостим — и сразу домой.
— Конечно, не успеет, — отвечаю, и Егор знает, что это вранье. Достаточно вспомнить мое невменяемое состояние в последние дни перед отъездом. Если уж я забывала поесть, что говорить об остальном?
Дефенсоры остаются с нами. Красная диагональная полоса на визе означает иммунитет. Неприкосновенность. Бывают гости столицы, а мы — гости побережья.
Сначала на досмотр отводят меня, и женщина в униформе и в медицинских перчатках предлагает раздеться. Заставляет расплести косичку и дотошно перебирает пряди. Затем на досмотр уходит Егор. Пока он отсутствует, мою сумку взвешивают. Лимит — не более двадцати кг на одно лицо. Я уложилась в девятнадцать килограмм, взяв самое необходимое. Вернее, уложился Егор. Это под его контролем было выбрано надежное, теплое, ноское, легкое, многофункциональное. И вдобавок компактно уложено. В общежитии мои отделения в платяном шкафу стонали под игом хаоса и беспорядка, а другая половина шкафа, занимаемая Егором, победила бы в конкурсе идеальных полок.
С улицы вваливаются военные и рассаживаются на скамейке. У одного из них шипит и курлыкает рация. "Третий, третий, прием…"
Мужчина в кителе и в медицинских перчатках — ревизор. Он вытряхивает содержимое моей сумки в пластиковый контейнер, осматривает каждую вещь, сверяет со списком, указанным в разрешении на ввоз, и бросает на движущуюся ленту. Та ползет за черные шторки. Там мои вещички просвечивают на предмет вис-улучшений. Улучшенные вещи запрещены к ввозу на побережье. А то я не знаю. У меня было достаточно времени, чтобы проштудировать всю имеющуюся литературу о побережье и запомнить советы Константина Дмитриевича. Поэтому наши сумки не имеют повышенной вместимости, а пятна от травы придется застирывать.
Чувствую затылком взгляды военных, и меня не покидает ощущение сальности, липкости. Хорошо, что возвращается Егор. Пока укладываю свои вещи, настает черед его сумки.
Неожиданно один из военных, с тремя оранжевыми полосками на погонах, подходит и забирает с ленты банку. Это кофе. Любимый сорт Егора. Его непреходящая любовь и слабость. Он предпочел отказаться от пары лишних футболок, но выделил в сумке местечко для банки кофе.
— Почему? — спрашивает Егор. Спокойно спрашивает, но я замечаю сжатые кулаки с побелевшими костяшками. Кстати, кофе молотый в количестве 50 гр. включен в список предметов, разрешенных к ввозу.
— Потому, — отвечает дылда и кидает банку товарищу. — Я здесь хозяин. Понятно?
В помещении повисает молчание. Дежурный комендант уходит за перегородку, ревизор делается глухим, слепым и безучастным.
Я знаю, Егор может с легкостью создать пятиуровневое убийственное заклинание. И тогда нас расстреляют на месте. Пожалуйста, не дай ему поддаться на провокацию! — возношу беззвучную мольбу к потолку.
Егор отворачивается к движущейся ленте, но спокойствие дается ему нелегко. Желваки гуляют, губы плотно сжаты. Мой мужчина борется с яростью.
Когда вещи уложены, дежурный комендант вручает наши документы. Нам не дарят рекламные буклетики, не желают счастливого пути и не машут платочками. Егор взваливает на себя сумки с переворошенным содержимым и направляется к двери с табличкой "ПЕРЕХОДНАЯ ЗОНА 15 М". Я тороплюсь следом и на выходе слепну от яркого солнца. Увы, солнцезащитные очки здесь под запретом.
Нам предстоит пройти коридором, отгороженным колючей проволокой. Замедляю шаг и отстаю от Егора. Как во снах: вспаханная полоса земли по обе стороны уходит в бесконечность. Рядом с ней тропинка для пеших патрулей. Вдалеке маячат черные точки — это дневной обход. Параллельно — проезжая дорога для автотехники, наверное, для бронетранспортеров и танкеток. Вышки слева и справа. С одной из них посылают мимолетный блик. Это снайпер, скучая, разглядывает нас в оптический прицел. И колючка, колючка… Стоит тихий гул. Проволока находится под напряжением. Почему-то нет собак. Я думала, они будут рваться с цепей, заливаясь хриплым простуженным лаем.