Епитимья
Шрифт:
Эмма расправилась с куском хлеба слишком быстро и теперь жадно смотрела на своего спасителя, ожидая подачки, как животное в зоопарке: не мог же он прийти с одним только куском хлеба. Минуты шли, а добавка на столе всё не появлялась. Похоже, запасы в карманах у незнакомца и правда подошли к концу. Эмма смиренно сглотнула: сытой жизни ей никто не обещал.
– Вот, оденься, – на столе образовалась стопка одежды. Эмма успела забыть, что этот человек пришёл сюда не для того, чтобы её кормить.
Она чувствовала, как бородач сверлил её взглядом из-под капюшона, и
Эмме было на удивление весело: вся эта ситуация была слишком неправдоподобной, чтобы оказаться реальностью. Слишком быстро её жизнь выворачивалась наизнанку и менялась до неузнаваемости – в настоящем мире так не бывает. Вероятно, она всё ещё спала, а во сне можно было не бояться ни последствий, ни мнений других людей.
На столе лежали чёрные спортивные штаны и кофта, цвет которой в темноте нельзя было разобрать. Одежда пахла сыростью, но на это Эмма не обращала внимания: она была счастлива впервые надеть хоть что-то помимо своей старой униформы, которая пахла только смертью. Новая одежда была ознаменованием новой жизни.
– Ботинки пока бери свои, – друг Ребекки был ещё более немногословен, чем она сама.
После этой фразы он встал и направился к выходу, не сказав больше ничего. Эмма покорно пошла за ним, как будто они были связаны невидимой, но очень прочной нитью. Одежда была ей чуть велика, но жаловаться, судя по всему, было бесполезно: гардероб её ночной посетитель с собой не притащил.
В слабом лунном свете, проникавшем в коридор через открытую дверь, Эмма наконец смогла разглядеть его. Мужчина был по-настоящему исполинского размера, и даже через объёмную куртку виднелись всевозможные мышцы, покрывавшие его могучее тело. Эмме было удивительно комфортно рядом с ним: своим молчаливым спокойствием он напоминал ей кота. За его спиной она была в безопасности.
Жаль, что кот не дождался всего пару дней, – сейчас Эмма взяла бы его с собой, понесла бы его на руках, разделила бы с ним свой кусок хлеба и свою радость… Кот был единственной частью её прошлого, которую она не хотела сжечь.
Бородач ждал у двери, пока она обувалась. Терять время этот человек явно не любил: нервно перебирал руками, держа их то у груди, то по швам, то за спиной, и постоянно бросал взгляд на своё запястье. Эмма была слишком возбуждена, чтобы придавать этому значение. Всё равно без неё он не уйдет, иначе не приходил бы совсем.
Эти двое, потерявшаяся и нашедший, наконец, показались на улице, за ними с глухим стуком закрылась дверь – дверь в прошлое. Эмма надеялась, что ей больше никогда не придётся её открыть. Впервые она появилась на улице без парика, предстала перед миром в своём настоящем обличье. Тёплый ночной ветер нежно коснулся её лица. Эмма посмотрела на пустую дорогу и улыбнулась: впервые за долгое время она делала это искренне. Два дня страданий подошли к концу.
Она посмотрела на дом напротив и неуклюже махнула рукой тому, кто наблюдал за ней из тени: Эмма была уверена, что Ребекка следила за каждым их шагом, несмотря на задвинутые шторы. Соседка не могла пустить всё на самотёк.
Здоровяк издал звук, больше походивший на уханье совы, чем на человеческую речь, и пошёл в сторону леса, не оборачиваясь. Эмма в последний раз взглянула на свой дом, но ничто внутри неё не дрогнуло, и это было неопровержимым доказательством, что время пришло. Это место больше ничего для неё не значило. Это место она покидала навсегда. Дальше – только вперёд.
Из-за непроглядных стен её провожали полные материнской любви карие глаза.
Эмма поравнялась со своим спутником, когда на горизонте уже показался знакомый лес: один его шаг стоил ей трёх. Она едва поспевала за ним и очень скоро снова отстала. Ей предстояла не лёгкая вечерняя прогулка. Прошлое не хотело отпускать её так просто и липкими щупальцами тянуло назад.
Её колени заныли ещё в самом начале пути, но это было ещё полбеды: с каждым шагом становилось всё тяжелее дышать. До этой ночи Эмма и представить не могла, насколько она была слабой. Она ведь выдерживала целый рабочий день на ногах, куда делась вся её выносливость?
Ещё тяжелее было идти молча, когда ответы были буквально в метре от неё. Бородачу точно было о чём рассказать, но заговорить Эмма не решалась. Она не знала, с чего начать, боялась сказать глупость и показаться наивной дурой. Она не знала даже имени этого человека.
Начинало светать, когда они, наконец, вошли в лес. В свете восходящего солнца он выглядел ещё таинственнее. Бесконечно длинные тени деревьев тянулись до самого горизонта и манили путников за собой. По земле клубилась и заметала их следы невесомая дымка. Только сонный ветер недовольно гудел, встречая на своём пути незваных гостей.
Эмма впервые видела этот мир вблизи. В каждом дереве она находила что-то новое, будь то трещина в коре или причудливые корни, выглядывавшие из-под земли. Молчаливые хранители леса на короткое время забрали у неё усталость. Ей хотелось прыгать от счастья и прикоснуться к каждому из них, но её провожатый не давал ей остановиться ни на мгновение. Наверное, его можно было понять: молодой лес просматривался насквозь, а они отошли от дороги всего на пару километров. К тому же небо в тот день было предательски чистым.
Прилив сил оказался лишь иллюзией: бившая ключом энергия постепенно улетучилась. Снова Эмма почувствовала тяжесть и жжение в груди, желудок начал недовольно ворчать, а голова закружилась. Когда её спутник делал очередной поворот, она молила безымянных богов, чтобы тот оказался последним, но её молитвы оставались неуслышанными. Вокруг, насколько хватало глаз, не было ничего, похожего на дом, или хижину, или хотя бы берлогу. Эмма отчаялась.
Наверное, обладая настолько широкой спиной, здоровяк мог бы понести её на руках, но попросить о таком у Эммы язык бы не повернулся. Этот человек и так сделал для неё слишком многое.