Эпоха Големов. Эпидемия Свободы

Кермт Марсель

– Попробуйте, – стало интересно, сколько сдерут за то, что я чуть не погиб.

Мэр выудил из кармана цифровой органайзер и, мурлыча что-то под нос, начал считать. Через минуту он показал цифры. Сначала я не понял, что означала данная строка и бессмысленным взглядом смотрел на ряд черных знаков в окошечке программы-калькулятора. 138700. Если принять их за мировую денежную единицу, каковой давно уже стала галата, то на счет, выставленный моей скромной персоне, можно было приобрести полтора моих глиссера. Ладно, проштрафился, но на столько!

– Что это? – спросил я неожиданно севшим голосом.

Глава планеты даже не поленился скрыть вида, что его радует моя реакция:

– Сумма штрафа.

– А почему так… много?

– Вы можете и сами посчитать, молодой человек. Штраф за нарушение границы, за ущерб имуществу. Сколько вы загубили вековых деревьев? Порядка сотни, я полагаю? Плюс за экспертизу, за судебные издержки. Это, не учитывая вашего двухнедельного проживания на Аполлоне-13. Хотя, комнату я смогу вам выделить и так, я же не изверг. Но что касается питания – расходы с вашего кошелька, – он сделал длительную паузу, словно давая время переварить информацию, осознать положение прижатого к флажкам зверя, – Не стану скрывать, молодой человек, вы мне симпатичны. Всей душой хочу помочь и предлагаю следующий вариант. Штраф оформляю по минимуму, глиссер конфискуем, но из местного бюджета вам выделяется полторы тысячи галат как разница за конфискованный корабль, чего хватит и на Землю слетать и домой вернуться. Вы, кстати, где живете?

– На Сухасулу, – не слыша собственного голоса, произнес я.

Как меня раздражал его елейно-добродушный тон, сочувствующий взгляд, беспрестанное «молодой человек» и «хочу помочь», звучавшее, как «хочу похоронить»…

– Если согласны, то завтра же улетите. Утром прибывает корабль с грузом, а вечером возвращается на Землю. Выделим шикарную комнату, переночуете, днем прогуляетесь, осмотритесь, хотя здесь нет достопримечательностей, но планета ценится девственной природой. Решайте. Ответ нужен сейчас, чтобы успеть все оформить.

Решение далось легко. Так как иного выхода, действительно, не предвиделось. Я попал в передрягу, помочь искать было не у кого. В первый миг, конечно, возникла мысль, что мэр врет. Но даже если так, то суд не поможет – наверняка все здесь повязаны одной веревочкой. Скандалить, кричать, заявлять о своих зыбких правах сейчас – все равно, что махать транспарантом перед звездами, болтаясь на без скафандра на орбите.

– Согласен, – одними губами произнес я.

В глазах резко потемнело, сдавило в висках. Я кое-как встал, выпрямил скрюченное креслом тело и, пошатываясь, покинул кабинет.

Полумрак, царивший на планете благодаря густым лесам, медленно переходил во тьму – садилось солнце.

Я расположился на кочке, обросшей серебристым мхом, ощущая спиной широкий, узловатый ствол лесного исполина. Дерево дарило странные для неместного жителя ощущения: внутри тела разливалось нежное, едва ощутимое тепло и ощущение уюта, хотя внешне, спиной я чувствовал лишь, что упирался в твердую поверхность…

В сгущавшихся сумерках кто-то принялся стрекотать. Тихо, подобно десятикратно ускоренному звуку секундной стрелки, через несколько минут – быстрее. Вскоре к тиканью прибавился еще и тихий сип. В ту секунду подумалось, что сейчас по лесу разнесутся песнопения хора местной фауны. Но когда прислушался, стало ясно, что какофония сотен инопланетных цикад (или кто там прятался в чаще?) слуха моего не достигнет – звуки издавало одно и то же существо. Спустя короткое время во тьме леса застрекотало-засвистело второе насекомое… или животное. Через пару мгновений начала звучать, как показалось, уже вся семья, прайд или стая…

Обладатели негромкого, приятного стрёкота не показывались, и воображение рисовало скачущую где-то по мягкому мху то ли тучку шестиногих кузнечиков, то ли сидящих на ветвях иных полужесткокрылых, а может даже и членистохоботных, проснувшихся для своих повсеночных игрищ.

В иной момент ничто не помешало бы мне насладиться этим прекрасным теплым лесом, обладающим какой-то светлой древней магией… но, космический дьявол их всех побери! Кто только придумал такие высокие штрафы? Это же… не по-человечески! Это же… антидемократично!

В расстроенных чувствах я даже не мог подобрать нормальных бранных слов, чтобы выразить негативные эмоции, порожденные вопиющей несправедливостью и чиновничьем беспределом по отношению к рядовому жителю галактики. Во мне кипел котел возмущения, отравляя мысли едким зеленым паром ненависти к роду человеческому.

Ну надо же так! Отняли корабль за посадку без предупреждения… Что дальше? За переход проезжей части в неположенном месте лишат физической возможность передвигаться? За любое не понравившееся слово отнимут умение складывать из звуков слова? За крамольную мысль в обход цензуры лишат разума?

Когда котел негодования вскипал особо сильно, а бурлящая в нем желчь начинала переливать за края, я пытался утешиться иными мыслями…

Ничего, заработаю, куплю новый, пусть подавятся. Искусство требует жертв! Пусть злорадствуют… пока можно. И на нашу планету упадет космогруз с пряниками, расцветут и на нашей широте мягкие субтропики…

Наивно, где-то даже глупо и по-детски, но ничего иного в этой ситуации я сделать не мог. Такие мысли, естественно, независимо от воли человека, не только не успокаивают, но еще больше раззадоривают. Начинаешь жалеть себя и ненавидеть других. Поздно, но я понял это, когда заметил, что сижу на земле, озлобленно прищурившись и даже немного оскалившись.

Но также я и понимал, что лишился корабля не только за «неправильную парковку», но и за погубленные деревья. Стоили ли они целого глиссера? Неизвестно. Недоказуемо. Определенно, штраф наложить требовалось. Но сумма его казалось чрезмерной, выходящей за рамки установленных галактическим законом чисел.

Я вздохнул, закрыл глаза и, чтобы отвлечься, стал тихо напевать старую песенку из детства – про воровские сапоги.

Ночью тихой, долгожданной,Вор крадется меж домов.Тенью незаметной, странной —Он украсть весь мир готов.Вот забор помечен мелом,Злобный пес спит на цепи.Деловито, между делом,Вор снимает сапоги.Тихо досочку забораРуки двинут вперекось.И для взяточки у вораЕсть собаке сладка кость.Крепко спит ночная стража,Пес молчит, как рыба-сом.Эх, удачной будет кража!Человек прокрался в дом.Тихой поступью шагая,Золотишко вынес вор.Глядь, мелькнула тень кривая —Сапоги уж кто-то спер!

Песенка немного приподняла настроение. Я мельком окунулся в детство. Наверное, лет пять-шесть мне тогда было, точнее уже и не вспомнить.

Перед моим внутренним взором показался дед, его потерявшие былую морскую яркость глаза и лёгкая улыбка с хитрецой, словно он знал какой-то очень важный секрет Вселенной. Он всегда так улыбался – сквозь многозначительное ироничное молчание.

Помню первый наш полет на его старом глиссере: до этого он целый месяц гремел инструментом в ангаре у себя на ферме, пытаясь устранить незначительную поломку, то ли вмятину на обшивке, то ли погнувшуюся ступеньку трапа.