Эпоха лишних смыслов
Шрифт:
– По всей видимости, это какой-то код?
Макс с размаху хлопнул себя по лбу. Я чуть подняла брови: излишняя экспрессивность, направленная то ли на меня, то ли в мир. Однако пора бы запомнить, что любое преувеличение я увижу.
В этот момент дверь распахнулась. Я открыла рот, но тут же закрыла его обратно: вместе с Герой в нашу скромную обитель ввалился какой-то излишне румяный мальчишка, смахивающий на представителя отряда «хипстеры парнокрылые», в смысле, парнокедные. Я сама летом обожала побегать в конверсах на босу ногу, да и было у меня их восемь пар, навезенных со всей Европы. Но чтобы зимой, да не кожаные… Плюс квадратные очки, плюс рубашка в клетку. Я нахмурилась. Больше всего парень смахивал на журналиста-неудачника. Таких горячо любили девочки с Палаником под мышкой, но я привыкла видеть людей насквозь. Хипстеры слишком часто оказывались пустыми, как ведро из несчастливой приметы.
– «Старбакс» в следующем доме, вы ошиблись, – сказала я, ожидая реакции.
В кои-то веки бледный своей нормальной бледностью Гера усиленно заморгал глазами. Очевидно, это было еще одним знаком из той инструкции по секретному общению, с которой мне почему-то не удалось ознакомиться.
Румяный улыбнулся:
– Сразу видно, что именно вы занимаетесь отбором книг и принимаете по ним дефинитивное решение.
Захотелось что-нибудь разбить. Почему-то среди современной интеллектуальной тусовки считалось очень крутым скалькировать какое-нибудь английское слово и без разбора вставить его в предложение.
– По наушникам? – отбила я, стягивая с головы мех.
– Нет, по вашему остроумию.
– Герман, будь добр, представь нас. А то я начинаю терять голову.
– Потеряешь тут, – загадочно хмыкнул румяный.
Я бросила подозрительный взгляд на Макса.
– С удовольствием. – Гера был мрачен как никогда. – Павел, журналист, пришел узнать про нашу издательскую деятельность.
– Чудесно, чудесно. – Я старательно излучала добродушие. – Скажите, Павел, а удостоверение какого-нибудь СМИ у вас есть? Подскажу: на нем написано «Пресса» заглавными буквами.
И тут Павел затараторил со скоростью триста слов в минуту. Прислушиваться я перестала после того, как прозвучало сакраментальное словосочетание «студенческая газета». Сама когда-то была такой же. Небезуспешно притворялась автором нашего истфаковского журнала, чтобы раздобыть информацию о магии у нескольких известнейших российских целителей, магов, а попросту говоря – шарлатанов. Потом, правда, застыдилась, сделала материал и действительно стала автором. Пробыла им до пятого курса.
– Что Павел здесь забыл? – спросила я мрачно, чувствуя, как настроение Геры по воздуху переползает ко мне.
– Видишь ли, Оли… госпожа Оливинская, у Павла есть занятное видео.
Я снова посмотрела на Макса. Тот выразительно пожал плечами.
– Так показывайте.
Я наконец сняла и куртку, думая про то, что покоя на свете нет. Только разобралась в этом круговороте эйданов, лешек, гамовых, работ, прорывов, москв и лондонов – как получите и распишитесь. Начинающий блогерожурналист. Журналистоблогер. Студенческая газета. Любите, жалуйте, все такое.
– Пожалуйста. Только учтите, оно скопировано еще на несколько носителей.
Я, не скрываясь, закатила глаза. Четвертый айфон лег в ладонь тяжеловато. Все понятно. Какой-нибудь журфак со своими вечными неуместными историями.
Экран был темен. Шел снег. Внезапно в кадр влетел маленький, как будто игрушечный внедорожник, из него вывалились мы с Максом, куда-то забрались, исчезли на несколько мгновений, потом появились вновь, причем я просто выпала на снег и стала кататься по земле. Все это, в общем-то, было видно очень и очень плохо. Нас с Максом я опознала только по разнице в росте и машине.
– Все? – Я отдала телефон Павлу. – Как вы любите говорить, забавный глитч. Будто люди куда-то исчезли.
В голове у меня параллельно крутилось несколько отдельных сюжетов. Первый был посвящен сохранению секретности нашей работы. Вторый занимал полголовы животным страхом за жизнь ребенка, потому что черт его знает, как на эти журналистские расследования посмотрит генерал-майор. ФСБ вышло из очень неприятной организации, которая, в свою очередь, пустила корни вообще на черном месте. Третья история говорила, что стоит собраться с мыслями и не придавать столь основополагающего значения прошлому. Времена-то уже не те.
– У нас имеются еще два видео, – сказал Павел.
– А еще наверняка полтора аудио. И противозаконная слежка. Только вот за кем? За мной или за Максимом? А может, за Германом? Павел, может, Герман – просто ваш любимый писатель? И вы таким образом решили познакомиться и произвести впечатление?
– Вы исчезали! На ровном месте! Своими глазами видел! – взвизгнул парень – и покраснел окончательно.
Интересное кино. Творческая профессия, незашоренный взгляд на мир, а прорыва-то и не заметил. Видел, что мы исчезали. Да, вот и век современных технологий. Увидел, снял, выложил на YouTube. Или пришел грозиться.
– Павел, – сказала я как можно более устало. – Ну вы сами-то верите в это? Герман вам уже наверняка объяснил, чем мы занимаемся. А то, что люди не могут исчезать посреди улицы, вам должны были объяснить родители. Или учителя. Так что, в полицию обратимся с вопросом о том, откуда у вас наше место работы?
– Давайте обратимся, – выпалил Павел, и тут я наконец разглядела то, что не сумела увидеть вначале. Совсем мальчишка еще, он так рвался поверить в чудо, так ждал чуда, что выяснял, следил – и явно хотел, чтобы мы показали ему, как это бывает, чтобы взяли работать с нами. В отряд по отработке и складированию чудес.
– Максим, – позвала я, разводя руками. – Ну что с ним делать? Вбил себе в голову какую-то чепушину и теперь думает, что мы можем исчезать и снова материализовываться. Да если б я так умела!
Макс сделал шаг ко мне и кивнул:
– Всего-навсего государственная контора по поиску талантов. Ничего особенного. Литературная деятельность в чистом виде. Только не на деньги издательств.
– Нам нужны национальная идея и национальная гордость, – в разговор наконец-то включился Гера. – Издательствам нужны деньги. Так что какие-то вещи они просто не будут публиковать. Их поиском мы и занимаемся.