Эпоха последних батыров
Шрифт:
Разумеется, с помощью этих примитивных фитильных ружей тягаться с русскими солдатами было невозможно. Начальник Оренбургской экспедиции В. Урусов едко отмечал, что «у нас из пушки могут десять раз выпалить пока их киргиз-кайсак, ружье заправить». Но против кочевых племен казахи их применяли с большим успехом. Так, например, колоссальным поражением обернулась для джунгаров битва, состоявшаяся на р. Ор-Булак в 1643 г., когда джунгарский хунтайджи Батур во главе 50-тысячного войска выступил в поход против казахов. Казахский хан Джангир дал бой захватчикам, располагая всего шестью сотнями бойцов, но зато половина из них была вооружена «огненным боем» и укрепилась в окопах. Обойти позиции казахских стрельцов в горном ущелье было невозможно, а предпринятая попытка лобовой атаки очень дорого стоила джунгарам, тем более что сам Джангир с оставшимися бойцами атаковал противника из засады. Общие потери джунгар составили около десяти тысяч человек.
Очевидно, что этот бой был проведен в
Практически все источники подтверждают, что казахи обладали серьезным преимуществом в столкновениях с соседними народами именно в силу освоения огнестрельного оружия. Так, астраханский губернатор А. П. Волынский писал, что «калмыки, конечно, могут пропасть, ежели так сильно оные касаки на них идут, понеже они так перед касаками робки, например, где оных сот 5 или 6, а калмыки пятью или шестью тысячами не могут противу их устоять, понеже касаки имеют больше пищалей, нежели луков». Российский посланник А. И. Тевкелев также отмечал, что казахи «сайдаков употребляют мало, а в войне имеют большую часть огненного ружья без замков с фитилями. Башкирцы в военный случай употребляют токмо одне сайдаки с луками, а огненного ружья никакова нет».
Любопытно, что такой известный исследователь, как И. Г. Георги, говорил о казахах, что «из луков стреляют они очень худо». С начала XVIII в. многие казахи даже позабыли секреты изготовления этого оружия. А. И. Левшин указывал, что «луки и стрелы, сделанные самими киргизами, нехороши, лучшие получают они от башкиров, монголов и китайцев». То же самое утверждал и Ч. Ч. Валиханов: «Сайдак – «джак» киргизы делали сами, но предпочитали купленный из Бухары или от башкиров, впоследствии пошли и китайские». Мнение И. Г. Георги кажется все-таки не очень корректным, поскольку тот же А. И. Левшин пишет, что «второе место (после скачек – Р. Т.) в забавах киргизского народа занимает стрельба из лука. Умеющие владеть оружием сим пускают стрелы в цельне только стоя неподвижно на земле, но на скаку с лошади и даже стоя в седле. Некоторые стреляют в бросаемые пред ними верх шапки и кольца».
В этот же период казахи стали самостоятельно изготавливать огнестрельное оружие. «Встречаются в степи еще ружья этой работы и большей частью бьют хорошо, все они имеют продольные полосы по стволу и медные мушки и прицел», – писал век спустя Ч. Ч. Валиханов. Казахи сами плавили свинец, делали достаточно хорошего качества порох и, кстати, тщательно хранили секреты производства от представителей других народов. По этому поводу Н. П. Рычков пишет следующее: «Сколько мне ведомо, то состав двух родов пороха им известен, как то черного и белого: но искуство сие хранят они как таинство не многим народам известное: ни ласковости мои, ни угощения которыя оказывал я тем Киргисцам, от коих надеялся я том разведать, не могли привлечь их удовольствовать мое любопытство. Ответ их состоял том: что мы делаем оной так как и в вашей стороне, и нет в искустве нашем ничего отменного, а потребное к онаму достаем мы в собственных наших землях». Не удивительно, что в свидетельствах об умении казахов стрелять из огнестрельного оружия никаких расхождений между источниками нет. «В бою они не знают порядка, – отмечал Джон Кэстль, – атакуют так же хитро, как кошка ловит мышей. Чтобы окружить врага, они ползут в высокой траве 2–3 версты, как при охоте на диких лошадей, а когда им кажется, что враг окружен, стреляют, лежа на земле, из своих камерных труб (т. е. фитильных ружей – Р. Т.) и почти каждым выстрелом убивают человека».
Джунгарских правителей очень серьезно беспокоило это преимущество, и они постоянно стремились организовать собственное производство огнестрельного оружия. Этой цели им удалось добиться в 80-х гг. XVII в., после подчинения Восточного Туркестана. Закономерно, что в ходе нападений на казахов джунгары стремились ударить в первую очередь по сырдарьинским городам. В случае успеха они полностью перевозили ремесленников на свою территорию. С 20-х гг. XVIII в. джунгарам удалось даже вырваться вперед за счет организации производства артиллерии.
Необходимо отметить, что серьезную опасность для казахов в тот период представляли не только джунгары. Калмыки, с которыми казахи тоже часто враждовали, были тем же самым народом, что и джунгары. Это были ойратские племена, принявшие российское подданство и перекочевавшие на берега Волги. Калмыки участвовали почти во всех войнах молодой Российской империи и поэтому обладали огромным боевым опытом. Верно служили России и башкиры, непревзойденные стрелки из лука. Туркмены, на протяжении веков терроризировавшие Иран, Хиву и Бухару, считались самыми умелыми мастерами сабельного боя. Не менее воинственны и храбры были кыргызы, каракалпаки, кочевые узбеки, и немало казахских батыров сложили свои головы в войнах с этими народами. Тем не менее, в течение XVIII в. военная удача в конфликтах с этими соседними народами все-таки чаще улыбалась казахам.
Совершенно другая картина наблюдалась в столкновениях с военными силами Российской империи. Надо отметить, что большая часть всех российских авторов, естественно отражающих точку зрения казахских противников, достаточно критически оценивала боеспособность казахских ополчений. По их сведениям, вся битва сводилась лишь к одному удару, в ходе которого казахская конница старалась смять противника, и, если это не удавалось, обращалась в бегство. «В нападении иногда бывают отважны, и при малейшем успехе, наглы до неограничености, но увидев убитых своих товарищей, удобно обращаются в бегство, и уже никакая власть остановить их не может… Вступают в дело перестрелкою с неприступных мест метанием стрел, и наконец стремительным нападением с криком ги!… Горе тем, которые не выдержав хладнокровно их натиска, покажут тыл, тогда жестокость кровопролития бесконечна», – отмечал по этому поводу С. Б. Броневский. Это же мнение подтверждал Л. И. Левшин: «Первый удар их, или первая атака, если так можно назвать нападения разбойников, бывает всегда сильна, и устоять против оной нелегко. В ней совокупляют они всю храбрость свою, но при первой неудаче теряют ее, стремительно переходя из дерзости в робость и обращаясь в бегство». Схожим образом описывал казахов и Н. Северцов, который отмечал, что «для киргизов, и ни для них одних, высшая доблесть есть военная; а у киргизов, как у туркмен и бедуинов, война не что иное, как разбойничьи набеги, в которых и дерутся, и храбро даже дерутся – когда этого избежать нельзя. В батыре, удальце, ценится и телесная сила, а из нравственных качеств – находчивость и хладнокровие; он не должен никогда терять присутствие духа, но его похвалят за избежание битвы, если и так можно поживиться на счет врага, и не осудят за бегство перед неприятелем, если оно выгоднее боя. Понятий о “чести оружия» у киргизов нет, а жизнью они весьма дорожат. Идеально-храбрый киргиз беспрестанно рискует жизнью, идет на все опасности, – но с уверенностью так или иначе отвертеться и остаться целым, да еще с поживой; для чего киргизское понятие о чести его не стесняет в выборе средств, так что и баснословно-прыткое бегство и какой угодно обман – почетны».
Судя по документальным источникам, казахам чрезвычайно редко удавалось одерживать победы над отрядами российских солдат, и обычно потери кочевников в этих столкновениях в несколько раз превышали урон, нанесенный противнику. Разумеется, здесь следует учитывать и то обстоятельство, что герой популярного в те времена русского военного анекдота – генерал, приказавший писарю увеличить число убитых в сражении бойцов противника, мол, «чего жалеть бусурман», – имел огромное количество прототипов, коротавших свою службу на границе с «киргиз-кайсацкой ордой». Многие российские офицеры с помощью подобных реляций надеялись получить повышение по службе либо перевестись в европейскую часть страны, поближе к благам цивилизации.
Но были для нелестных отзывов о казахах и более объективные основания. В немалой степени дело крылось в различии мировоззрений оседлого и кочевого миров. В конфликтах с оседлыми народами казахами применялась тактика, заключавшаяся в использовании традиционных преимуществ кочевников. Степняки никогда не считали отступление и бегство каким-то небывалым позором, и надо признать, что для этого у них были основания. Бегство конницы в отличие от бегства пехоты редко превращалось в поголовное избиение, а что касается номадов, отправлявшихся на войну как минимум с двумя конями, то им и вовсе не составляло никакого труда оторваться от преследования. Европейским полководцам дневной переход в сто километров показался бы делом фантастическим, а для кочевого отряда это была абсолютно заурядная скорость передвижения. При необходимости степняки легко совершали такие марш-броски, которые просто изумляли русских исследователей. Тот же С. Б. Броневский сообщал, что казахи «везде не знают утомления; бытро перебегают иногда 200 верст в один день… Я был очевидцем, как один солтан, по виду богатырь… с несколькими киргизцами, имея каждый двух лошадей… перебежали в одни сутки 300 верст, частию через горы, и по каменистому грунту; они не чувствовали никакой усталости, жаловались только, что не спали». «Лошадь под киргизом никогда не устает, – отмечал также В. В. Радлов. – Не раз я имел возможность с восхищением наблюдать это: во время моей поездки в Кулджу выбилась из сил лошадь сопровождающего меня казака и он поменялся лошадьми с нашим проводником-киргизом, но через два часа и эта лошадь под казаком устала и не желала сдвинуться с места, тогда он снова пересел на свою лошадь, отдохнувшую тем временем под киргизом, а тот снова сел на свою лошадь, которая еще более часа безотказно несла его».