Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы

Гринспен Алан

Лучшим подтверждением того, что популизм — прежде всего эмоциональная реакция, а не комплекс идей, служит упорство его сторонников, несмотря на многократные неудачи. В Бразилии. Аргентине, Чили и Перу после Второй мировой войны популистская политика не раз приводила к краху. Похоже, новые поколения лидеров не извлекают уроков из истории и продолжают искать упрощенческие популистские решения. Этим они лишь усугубляют и без того непростую ситуацию.

Мне жаль, что, пытаясь решить текущие проблемы, популисты не учитывают прошлых экономических промахов, но такой подход не удивляет, как не удивляет неприятие рыночного капитализма. Куда больше меня поражает готовность многочисленного и часто малообразованного

населения жить по законам рыночного капитализма. Рыночный капитализм — широкая абстракция, которая не всегда соответствует наивным представлениям о том, как работает экономика. Я полагаю, что готовность принять рынок, объясняется тем, что его долгая история — это история создания богатства. Тем не менее люди часто жалуются на непонимание рыночного механизма и ощущение постоянного балансирования на грани хаоса. Нельзя сказать, что это ощущение безосновательно, однако, как говорит учебник Economics 101. когда рыночная экономика теряет устойчивость, конкуренция восстанавливает равновесие. Поскольку восстановление равновесия предполагает миллионы экономических операций, осмыслить такой процесс очень непросто. Абстракции, которые изучаются в аудиториях. — это лишь бледное отражение реальной динамики, которая позволила, например, экономике США стабилизироваться и продолжить развитие после терактов 11 сентября.

Экономический популизм представляет мир упрощенно, считая, что концептуальные схемы лишь отвлекают от насущных потребностей. Его принципы просты. Если существует безработица, правительство должно дать людям работу. Если в обращении мало денег и поэтому процентные ставки слишком высоки, правительство должно ограничить ставки или печатать больше денег. Если импорт угрожает рабочим местам, нужно его ограничить. Подобные действия кажутся популистам вполне логичными — разве для того, чтобы завести машину, не нужно всего лишь повернуть ключ зажигания?

На это можно возразить, что в экономике, где миллионы людей изо дня в день производят товары и торгуют, отдельные рынки тесно взаимосвязаны друг с другом. Ограничивая один из аспектов, вы вносите дисбаланс в происходящее, а это порождает череду других дисбалансов. Следствие ограничения цен на бензин — нехватка топлива и очереди на заправочных станциях. Это хорошо усвоили американцы в 1974 году. Прелесть рыночной системы в том. что при нормальном функционировании (а это наблюдается почти всегда) она сама поддерживает равновесие. Популистская точка зрения подобна бухгяптррии с одинарной записью. Отражается лишь то, что проходит по кредиту, — в случае с ограничением цен на бензин учитывается только сиюминутная выгода. Уверен, настоящие экономисты ведут учет по методу двойной записи.

В отсутствие осмысленной экономической политики популизм вынужден апеллировать к нравственности, чтобы привлечь последователей. Поэтому лидер-популист должен обладать харизмой и качествами сильного, порой даже авторитарного руководителя. Многие, а может быть, и большинство таких лидеров — выходцы из военной среды. Они не в состоянии доказать концептуальное преимущество популизма перед свободным рынком. Им не по зубам и рациональная строгость логики Маркса. Их экономические идеи — это пустые разглагольствования, сдобренные такими словечками, как «эксплуатация», «справедливость» и «земельная реформа». Понятия «ВВП» или «производительность» попросту отсутствуют в лексиконе.

Для крестьян, возделывающих чужую землю, перераспределение земельных угодий — желанная цель. Лидеры гюнулпыекого толка никогда не говорят о негативных аспектах, которые могут быть катастрофическими. Роберт Мугабе, президент Зимбабве с 1987 года, раздал своим сторонникам землю, отобранную у белых поселенцев. Однако новые хозяева не смогли использовать ее с толком. Производство продуктов питания упало, что вынудило

страну ввозить их из-за рубежа. Налогооблагаемые доходы резко снизились, и чтобы получить средства для финансирования правительства, Мугабе пришлось запустить печатный станок. В то время как пишутся эти строки, гиперинфляция подрывает основы государственного строя в Зимбабве. Экономика, которая издавна была одной из самых успешных в Африке, терпит крах.

Уго Чавес, ставший президентом Венесуэлы в 1999 году, идет по стопам Мугабе. Он насилует и политизирует нефтяную промышленность Венесуэлы, которая некогда была гордостью страны — полвека назад по объемам добычи Венесуэла занимала второе место в мире. Уровень технического обслуживания основных нефтяных месторождений резко снизился, когда большинство непричастных к политике специалистов в государственной нефтяной компании были заменены ставленниками режима Чавеса. В результате продуктивность пластов стала падать на несколько сотен тысяч баррелей в день. Объем добычи сырой нефти в Венесуэле сократился со среднего показателя 3,2 млн баррелей в день в 2000 году до 2.4 млн баррелей в день весной 2007 года.

И все же фортуна улыбнулась Чавесу. Его политика давно бы пустила по миру любую другую страну. Но после того как он стал президентом, растущий спрос на сырую нефть привел к увеличению цены почти в четыре раза, что. по меньшей мере на время, стало спасением. Венесуэла, возможно, обладает крупнейшими запасами нефти в мире. Но от нефти, находящейся в земле тысячи лет, мало толку, если вы не способны создать экономику. которая обеспечит разработку месторождений⁵⁸.

При этом перед Чавесом стоит дилемма. Две трети поступлений от добычи нефти в стране приходится на поставки в США. Отказаться от такого крупного потребителя непросто, поскольку Венесуэла в основном производит тяжелую высокосернистую нефть, для переработки которой требуются технические возможности заводов США. Можно продавать нефть и в другие страны, например в Азию, но это будет дорогим удовольствием. Конечно, повышение цен позволит Чавесу покрыть дополнительные издержки. Однако в стремлении обрести политическое влияние за рубежом и поддержку у себя на родине, он все теснее увязывает свое политическое будущее с ценами на нефть. Чтобы одержать победу, ему нужен постоянный рост этих цен. Однако фортуна не может улыбаться ему вечно.

К счастью для мира, не все харизматичные популисты, оказавшись в президентском кресле, ведут себя как Чавес и Мугабе, Луис Инасио Лула да Силва, бразильский популист, который пользовался широкой поддержкой. был избран президентом в 2002 году. В стране предчувствовали его победу — внутренний фондовый рынок рухнул, инфляционные ожидания росли, а значительная часть целевых иностранных инвестиций была отозвана. Однако он, к удивлению большинства, включая и меня, придерживается в основном разумной политики программы Plano Real, которую разработал его предшественник Кардозо для обуздания гиперинфляции в Бразилии в начале 1 990-х годов.

Экономические популисты раздают обещания, не задумываясь о том. где взять средства на их выполнение. Реализация обещаний нередко приводит к сокращению налоговых поступлений и не позволяет заимствовать средства у частного сектора или иностранных инвесторов. В таких условиях почти всегда плательщиком становится центральный банк. Ему приходится печатать деньги, чтобы обеспечить платежеспособность правительства. Это вызывает гиперинфляцию, которая приводит к падению правительств и угрожает социальной стабильности. Именно по такой схеме развивались события во время всплесков инфляции в Бразилии в 1994 году, в Аргентине в 1989 году, в Мексике в середине 1980-х годов и в Чили в середине 1970-х годов. Последствия для общества были разрушительными.