Эпоха Возрождения. Быт, религия, культура

Чемберлин Эрик

В те времена существовали две главные конфликтующие школы: школа Аристотеля и Птолемея, поддержанная церковью и университетами, которая воспринимала Землю как твердо закрепленный центр Вселенной, и школа Пифагора, которая придерживалась точки зрения, что Земля со своими сестрами-планетами обращается вокруг Солнца. Коперник работал над этой проблемой более тридцати лет и распространял свою теорию в рукописях среди ученых собратьев. Публикацию он затягивал не из страха перед религиозным преследованием, а из-за гораздо более обыденного опасения стать посмешищем, потому что его теория вполне очевидным образом расходилась и с наблюдаемыми явлениями и с общепринятыми идеями. Он поддерживал теорию о кристаллических сферах, которые несут на себе небесные тела, вращаясь одна в другой, но при этом настаивал, что по законам математики Земля должна вращаться вокруг своей оси и двигаться вокруг Солнца. Его система включала в себя понятия, которые нельзя было наглядно продемонстрировать с помощью доступных тогда примитивных инструментов. Например, явления параллакса, когда из-за движения Земли вокруг Солнца кажется, что движется звезда, не наблюдали вплоть до XIX столетия. Но и для враждебно настроенных ученых, и для простых людей самым нелепым аспектом новой теории было приписываемое Земле движение, хотя каждому собственные чувства подсказывали, что она стоит на месте. Тщетно пытался Коперник приводить довод из классиков, напоминая: «Это то же самое, что у Вергилия говорил Эней: «Мы отплываем из гавани, и земля с городами удаляется от нас». На стороне нападавших был здравый смысл. Если бы Земля двигалась, то птицы и снаряды остались бы позади, а падающий камень никогда не достиг бы земли. Сам воздух слетел бы прочь с земного шара. Словом, вся эта теория сплошная чушь. Да, у Коперника были разумные причины подольше держать свои теории при себе, даже несмотря на то, что Ватикан поддерживал его намерение провести реформу календаря. Считается, что первый отпечатанный экземпляр его книги «Об обращении небесных тел» вложили ему в руки в день смерти, в 1543 году.

Поэты нападали на Коперника столь же рьяно, сколь и ученые. Даже первый настоящий астроном Тихо Браге (см. рис. 92) полностью отверг гелиоцентрическую теорию.

В отличие от Коперника Браге основывал свои заключения на прямых наблюдениях и устроил первую в Европе эффективную обсерваторию. Именно из нее он провел наблюдения за серией комет, сопровождавших появление Новой звезды в созвездии Кассиопея. Кометам не было места в жестких рамках Коперниковой системы кристаллических сфер, а Браге отмел их все, за исключением одной огромной сферы, которая и есть небеса. Но главным вкладом Браге в астрономию стало не построение новых теорий, а собрание воедино огромной массы данных, которая помогла затем его помощнику Иоганну Кеплеру выстроить законы движения планет.

Астрономы работали практически вслепую до 1699 года, когда итальянец Галилео Галилей узнал, что «некий фламандец соорудил подзорную трубу, посредством которой видимые предметы, пусть очень отдаленные от глаз наблюдателя, можно рассмотреть, словно они находятся рядом». Годом позже Галилей усовершенствовал свой собственный инструмент, который отныне давал увеличение в тысячу раз и делал предмет в тридцать раз ближе. Он назвал изобретение «подзорной трубой», но уже в 1611 году этому инструменту, позволявшему наблюдателю возвыситься над землей и увидеть истинную картину Вселенной, дали прозвание «телескоп». Многие наблюдения Галилея подтверждали теорию Коперника, окончательно установив, что Земля всего лишь один из целого семейства спутников Солнца, уверенно царящего в центре. Эти же наблюдения стали искрой, воспламенившей жестокую ссору между наукой и религией, которой отмечен XVII век и несколько последующих столетий.

Анатомия

В ту эпоху одним из самых привычных объектов наблюдения были человеческие трупы. Чума и войны порождали их сотнями и тысячами в самое короткое время. В каждом городе на виселице болтались разлагающиеся тела преступников, к ним постоянно добавляли свою лепту казни евреев, ведьм и еретиков. Большинство хоронили, но не всех. Частью это делалось в наказание, а частью из небрежения, особенно в малонаселенных местностях. Анатом Везалий мог уверенно заявить: «Гуляя по окрестностям, в поисках костей на проезжих дорогах, ибо туда обычно кладут тела казненных, я наткнулся на высохший труп». Трупы и скелеты постоянно появляются на рисунках с изображением Смерти. И все же, несмотря на всю привычность картины, люди почти ничего не знали о строении собственного тела. Так же мало, как о строении Солнечной системы. Классический пример принципа «смотреть не видя»! Все полагались на труды признанных авторитетов. Авторитетом в медицине и анатомии был Гален, греческий врач, умерший в 199 году до н. э. Его опыты по вскрытию ограничивались животными, но явные расхождения между его описаниями и наблюдаемыми фактами объясняли тем, что тело человека изменилось за прошедшие столетия. Гален писал о бедренной кости человека, что она изогнута, значит, бедренные кости людей эпохи Возрождения выпрямились благодаря ношению узких облегающих штанов.

В 1543 году появилась работа «О строении человеческого тела», которая заложила основы современной медицины и анатомии и стала вехой в истории книгопечатания. Ее автор Андреас Везалий был потомком трех поколений врачей и с юного возраста приобрел опыт вскрытия (см. рис. 93). Тщательно изучая Галена, он был поражен ошибками, которые другие старались не замечать. Исполненный самоуверенности, граничащей с наглостью, он решил исправить учителя. Его собственный труд увидел свет, когда ему было всего двадцать семь лет. То была превосходная работа, проиллюстрированная 277 великолепными гравюрами на дереве, почти произведениями искусства. Ходили слухи, что некоторые из этих гравюр вышли из мастерской самого Тициана. Они сыграли свою роль в наглядности анатомических описаний, но художники дополняли каждую иллюстрацию прелестными не относящимися к делу деталями, стараясь создать живой фон, смягчить и очеловечить изображение. Фронтиспис книги стал знаменитой картиной, так как показал самого Везалия, красивого темноволосого молодого человека, который читает лекцию группе студентов. Его лицо обращено к читателю, левая рука крепко держит полурассеченную человеческую руку (см. рис. 94).

У Везалия были ошибки, но он показал истинное расположение кровеносных сосудов и строение сердца, хотя и не понял системы кровообращения. Тем не менее он перекинул мост между древней и современной анатомией, снабдил путеводителем новое поколение хирургов, пришедших ему на смену.

Алхимики

Примерно в то же время, когда Коперник и его собратья вырабатывали упорядоченную схему мира физического, достигла своего расцвета наука или искусство — наполовину шарлатанство, наполовину мудрость — алхимия. Это было познание, возникшее из мистицизма, но имевшее дело с солью земли. В XVIII веке, когда алхимия угасала, один француз, оглядываясь на ее более чем трехтысячелетнюю историю, так подвел ей итог: «Это история величайшего заблуждения и величайшей мудрости, на какие только способен человек».

Алхимические процессы были туманны и темны, частью из-за сложности их природы, частью из желания тех, кто ими занимался, скрыть от глаз непосвященных тайны великого Искусства. Алхимик не просто работал с металлами и химикатами, но был философом и мистиком, обследовавшим все аспекты мироздания в поисках универсального ключа к его тайнам. Считалось, что основы этого искусства были заложены богом Гермесом, отсюда и пошли термины, его определяющие: «Герметическое искусство» (алхимия) и «сыны Гермеса» (алхимики). Ею занимались в Древнем Египте и Китае, но европейские алхимики выводили происхождение своих правил от так называемой Изумрудной таблицы законов, найденной в пещере с мертвым телом Гермеса несколько эр спустя после Потопа.

В основе алхимии лежали поиски философского камня (см. рис. 95). Для людей, настроенных коммерчески, этот камень являлся всего лишь веществом, которое, будучи приведено в контакт с неблагородным металлом, превращало его в золото в десяти-, ста— или тысячекратном размере. Однако для истинного алхимика этот камень представлял собой нечто большее. Золота они хотели не из алчности, не ради его самого, а потому, что оно казалось людям совершеннейшим из всех металлов. Считалось, что любой металл был бы золотом, если бы можно было предотвратить его загрязнение примесями земли. Этот камень считался чистейшим веществом, идеалом, умевшим преображать примеси и загрязнения. Он стал бы Живительным Эликсиром, способным продлевать человеческую жизнь, возвращать молодость и здоровье. Он дал бы человеку возможность понимать языки зверей, проникать в дальние страны, исправлять порочных и злых, улучшать сельское хозяйство. Но важнее всего то, что он не являлся порождением Сатаны, но, будучи возгоном сырьевых источников, созданных Господом, не мог не быть здоровым и целительным. Его названия и описания бесчисленны так же, как надежды, на него возлагаемые: «Молоко девственницы», «Тень Солнца», «Сухая вода», «Желтая медь философов», «Брат змеи», «Великий магистр». Существует список, который приводит около шестисот имен. Подготовка к его получению называлась Малым трудом, а само изготовление — Великим трудом. Описаний процесса его получения множество, но они настолько полны загадочных символов и ритуалов, что понять их мог лишь алхимик.

Итак, обычные золото, серебро, сера и ртуть снова и снова подвергались очистке в «вазе Гермеса» — герметично запечатанном стеклянном сосуде, имеющем форму яйца. Полученные «философские золото, сера или серебро» вновь перегонялись со всевозможными ингредиентами, способными к превращению под воздействием тепла.

Многие алхимические сведения представлены в форме иллюстраций. Из-за того, что в процесс включены самые несоединимые вещи, картины странно напоминают сюрреализм ХХ столетия. Большинство иллюстраций обозначают химические процессы, то есть изощренная аллегория заменяет современные химические формулы. Так, четыре ступени нагрева, требуемые на разных стадиях Великого труда, предстают в виде четырех сидящих женщин, каждая из которых увенчана солнцем, а солнечное тепло обозначают четыре знака зодиака. Прославленные 12 ключей Василия Валентина суммируют в одном завораживающем ряду все, что есть в алхимии мистического, аллегорического и практичного. Имя Василий Валентин само по себе аллегория, весьма вероятно, псевдоним некоего монаха, жившего в конце XV столетия. Предполагалось, что ключи — это его последняя воля и завещание, что они есть руководство по процессу получения философского камня с первой до последней ступени, пригодное для тех, кто уже прошел предварительные этапы. Первый ключ показывает существенно важную очистку золота (см. рис. 96). Король означает металл, королева — серебро, волк — сурьму (разъедающий компонент), а старик — огонь. Короля следует скормить волку, которого затем подвергают обжигу, «…и этим процессом король будет освобожден и признан пригодным к первой стадии нашего труда». Последний ключ самый могущественный. «Тот, кто владеет тинктурой и незнаком с ее использованием, может вовсе ее не иметь. Посему двенадцатый, и последний, ключ должен открыть вам применение этого камня». Здесь Лев, который и есть сам Камень, сжирает змея (неблагородный металл), превращающегося в его плоть. Для философского камня было придумано много обозначений (эмблем), на одной из которых он выглядит как куб, рядом с которым растут семь цветов, означающих семь планет и связанные с ними металлы. Выше знак, символизирующий металлическую ртуть, по бокам которого расположены луна (серебро) и солнце (золото). Еще выше — знак феникса, заключенный в знак серы, а доминирует над всем этим венчанный король, в окружении огня и крови пеликана. Пеликан есть знак реторты, или перегонного куба (см. рис. 95).

На последних этапах своего существования алхимия стала прибежищем шарлатанов, похвалявшихся, что способны получить золото из любого неблагородного металла, а на самом деле великолепно умевших разлучать глупцов с их деньгами. В 1589 году упрямые жители Венеции оказали некоему Брагадини, одному из «алхимиков», честь, которую не оказывали и монархам. «Его осаждало такое количество принцев и лордов, что он находился в опасности, несмотря на то что его охраняло пятьдесят лучников. Он буквально расшвыривал золото лопатами». Были уверенные доклады, что Бригадини представил городу две ампулы с жидкостью, которая превратила ртуть в золото, ценой в шесть миллионов дукатов. «Безусловно, это покажется очень странным, но в это следует верить, потому что все делается так открыто, что сомнений не может быть». Спустя месяц после этого доклада Брагадини все еще не был разоблачен. «Позапрошлой ночью он изготовил два золотых слитка, каждый весом по фунту, в присутствии нескольких наших патрицианских старейшин. В этом деле не остается никаких сомнений».