Эпоха Возрождения
Шрифт:
— Зак, ты…
— Нет, довольно разговоров! — брызжа слюной, прокричал Зак, — нужно было послушать Дейна, у него наверняка был план! А я, как дурак, позволил убить его…
— Лармио Дейн был мерзким ублюдком, — ледяным тоном ответил Гэдмар, — и ты, как никто другой, прекрасно это знал.
Гэдмар поднялся на ноги, оперся на костыли, и доковылял к Заку.
— Сейчас же перестань ныть! — с полной уверенностью в голосе прокричал Гэдмар, — ты должен быть благодарен этим людям! Они спасли твою задницу, и дали шанс начать жить заново! Без надзирательства и приказов
Зак ошарашенно вылупил глаза. Он даже не мог представить, что Гэдмар может быть настолько вспыльчивым.
— Не обложайся, — сквозь зубы проговорил Гэдмар, — и воспользуйся этой возможностью. Другого шанса у тебя может и не быть.
Они простояли так, глядя друг на друга, несколько минут. После выпада Гэдмара Зак не мог вымолвить ни слова.
— Э-э, слушай, — откашлялся Гэдмар, — извини, что накричал на тебя…
— Нет, — выдохнул Зак, — ты абсолютно прав.
Зак огляделся по сторонам, нашел взглядом два кресла-качалки возле камина.
— Давай присядем.
Усевшись возле камина, Гэдмар сложил костыли на пол, и с наслаждением вытянул ноги. Послышался хруст суставов, но это была приятная боль. От напряжения болели мышцы, а стопа правой ноги совсем затекла.
— Болит? — улыбнулся Зак, кивнув на лодыжку Гэдмара.
— Ерунда, — отмахнулся Гэдмар, — через пару дней буду, как новенький.
Зак подобрал с деревянного кофейного столика кувшин с молоком, разлил по кружкам, и протянул одну Гэдмару.
— Принесли сегодня утром, — прищурившись, Зак принюхался и с сомнением вгляделся в содержимое кружки, — с ума сойти, у них и коровы есть.
— Я слышал, — улыбнулся Гэдмар, — что у них здесь и виноградники есть. Делают собственное вино.
Пригубив напиток, Гэдмар расплылся в восторженной улыбке.
— Прямо как в детстве, — Гэдмар облизнул губы, и залпом допил молоко.
— Не знаю, — пожал плечами Зак, — никогда раньше молоко не пробовал.
Пригубив напиток, Зак тут же весь поморщился, и едва не выплюнул молоко обратно в кружку.
— Боже! Какая гадость! — юноша утер рот тыльной стороной ладони, и отставил кружку в сторону, — как ты можешь это пить?
Гэдмар звонко рассмеялся, наклонился за графином с молоком, и с наигранным наслаждением выпил его до самого дна.
— Какой кошмар, — поежился Зак, — ты точно сумасшедший…
— А я этого никогда и не скрывал, — улыбнулся Гэдмар, облизнув губы, — в детстве я мог выпить два литра молока за день, и мне всегда было мало. Однажды мама специально налила мне в хлопья прокисшее молоко, чтобы отбить эту безумную тягу, но ничего не вышло.
Гэдмар улыбнулся, поставил графин обратно на столик, и запрокинул руки за голову.
— Ты правда веришь, что в этом месте у нас есть шанс начать все заново? — с полной серьезностью в голосе вопросил Зак.
— Если не здесь, — вздохнул Гэдмар, — значит, такого места вообще не существует.
***
В обеденный зал с каждой минутой прибывало все больше и больше народу. Стол в центре зала был рассчитан, максимум, человек на двадцать, но в помещении собралось уже не меньше тридцати. Трое крепко сбитых широкоплечих молодых ребят поднесли еще несколько столов и стульев, и заставили ими свободное пространство вокруг основного стола.
За окном уже начало смеркаться, отчетливо слышалось стрекотание кузнечиков и пение козодоя. Звуки как будто из прошлой жизни. Хотя с каждым прожитым годом Гэдмару казалось, что жизнь До Происшествия и вовсе была сном.
На флагштоке во дворе развивалось знамя Возродителей: поднимавшееся солнце на фоне разрушенных небоскребов. Гэдмар долго думал над значением этого символа. Что это, некое олицетворение возрождения человеческой цивилизации? Право на второй шанс?
Обеденный стол ломился от угощений: крабовый салат, жареный и вареный картофель, салат с тунцом, жареные креветки в панировке. А в следующий миг с заднего двора вошёл мужчина с полной тарелкой ароматных поджаренных стейков.
Собравшиеся в зале тут же встретили его радостным смехом и восторженными рукоплесканиями.
Давно Гэдмар не ощущал такого единения и по-настоящему домашнего уюта.
Пока на стол подносили все новые угощения, в дальнем углу комнаты мужчина в белой парадной рубашке и строгих брюках, уселся за пианино. Он начал с какой-то торжественной джазовой композиции, затем заиграл хорошо знакомого Гэдмару с времён учебы в музыкальной школе Моцарта и Бетховена. Постепенно вокруг играющего мужчины собиралось все больше народу. Они слушали его игру с благоговейным трепетом, и не смели прерывать даже аплодисментами.
Он завершил свое выступление настоящим шедевром Иоганна Пахельбеля, «Каноном в ре мажоре». Пускай Гэдмар не успел самостоятельно разучить эту композицию, он мог переслушивать ее днями напролёт во время чтения или прогулок в парке.
Сама гостиная впечатляла атмосферой домашнего уюта и гостеприимства. Пол под обеденным столом был устлан красным шерстяным ковром, идеально гармонирующим с расположившимся напротив красным диванчиком, обитым флоком. На диванчике сидели две молодые девушки, не старше восемнадцати, и бурно обсуждали какую-то книгу. Кажется, они говорили о «Песни Льда и Пламени» Джорджа Мартина. К сожалению, автор так и не успел дописать финал своей эпохальной саги, поэтому девушкам пришлось додумывать концовку самостоятельно. В связи с чем, видимо, и произошел спор.
— В их возрасте я тоже обожала читать, — Гэдмар и не заметил, как к подошла Мия, — потом моя страсть к литературе немного поутихла. Но даже сейчас бывают времена, когда я могу просидеть у камина с книгой весь вечер.
Темные волосы, подернутые сединой, ниспадали прямо на плечи. На Мии было синее хлопковое платье, хорошо подчеркивающее красоту ее голубых глаз. На какую-то секунду Гэдмар буквально опешил, заглядевшись на Мию.
— Я так и знала, что оделась слишком вызывающе, — смущенно рассмеялась Мия, — в мои-то годы…