Эпопея любви
Шрифт:
— Это все, мадам?
— Все. Однако, поскольку вы — опора французского престола, хочу показать вам, какие предосторожности приняты на тот случай, если еретики атакуют Лувр. Нансей! Тотчас же появился капитан королевских гвардейцев.
— Нансей, — спросила королева, — сколько гвардейцев у нас в Лувре?
— Тысяча двести человек, вооруженных аркебузами.
— А еще? — настаивала Екатерина.
— Еще у нас две тысячи швейцарцев, четыреста арбалетчиков и тысяча вооруженных дворян — разместили, как смогли.
Гиз
— Что еще? — продолжала королева. — Говорите в присутствии герцога, капитан, он верный слуга трона.
— Двенадцать пушек, мадам.
— Наверное, парадные бомбарды для фейерверков? — поинтересовалась Екатерина.
— Нет, мадам, боевые орудия. Их тайно привезли в Лувр вчера ночью.
Гиз побледнел, улыбка сползла с его лица, поза стала менее самоуверенной.
— Чтобы герцог не волновался, сообщите, капитан, какие известия мы получили из провинции?
— Но вы же знаете, мадам, — с удивлением ответил Нансей, — нам сообщили лишь то, что приказ короля выполнен: губернаторы провинций отправили войска в Париж…
— Из этого следует…
— Из этого следует, что шесть тысяч солдат подошли к Парижу утром и войдут в столицу днем. Еще от восьми до десяти тысяч пехотинцев прибудут сегодня вечером или, самое позднее, завтра утром. Таким образом, в самом Париже и под стенами города соберется армия в двадцать пять тысяч под командованием короля.
Гиз уже не мог скрывать своих чувств: он был ошеломлен. Склонившись перед королевой в почтительном поклоне (никогда раньше он так не кланялся), герцог признал себя побежденным.
«Эту партию я проиграл!» — подумал он про себя.
А Нансей спросил королеву:
— Мадам, раз уж мы заговорили о делах военных, соблаговолите сообщить, кто примет командование войсками в Лувре? Может, господин де Коссен?
Герцог на миг воспрянул духом: де Коссен, как мы знаем, принадлежал к числу сторонников Гиза. Но радость его была недолгой.
— Господин де Коссен, — сказала королева, — назначен королем на охрану дворца адмирала. Лучше ему там и оставаться. Нансей, командовать будете вы. Я знаю вашу преданность.
Нансей опустился на одно колено и произнес:
— Буду верен вам до последнего вздоха, мадам!
— Мне это известно. Прикажите же с наступлением ночи зарядить аркебузы. Поставьте охрану у каждой двери. Расставьте пушки по всем направлениям. Всадники, готовые вступить в бой, пусть проведут ночь во дворе, прямо в седлах. Четыреста швейцарцев пусть охраняют короля. И если кто-нибудь осмелится атаковать Лувр, прикажите открыть огонь! Огонь из аркебуз! Огонь из пушек! Стрелять в любого: в нищего или буржуа, в священника или дворянина, в гугенота или католика… убить любого!
— Пристрелю любого! — воскликнул Нансей. — Но, мадам, кого мне назначить охранять вас?
Екатерина встала, протянула руки к серебряному распятию и звучным голосом произнесла:
—
Когда Нансей вышел, Гиз обратился к королеве, и голос его дрожал:
— Мадам, Ваше Величество знает, что может располагать мной и для защиты короля, и для защиты святой веры…
— Знаю, герцог. Поэтому, поверьте, если бы не выбрали себе назначение сами, я бы попросила вас принять командование над силами Лувра.
Гиз до крови прикусил губу: получалось, что он сам все испортил.
— Мадам, — продолжал герцог, — мне остается лишь просить Ваше Величество принять человека, на которого возложено непосредственное выполнение поручения завтрашней ночью.
— Пусть войдет! — сказала Екатерина.
Гиз распахнул дверь в коридор, и по знаку в молельню вошел огромного роста мужчина. В лице у него было что-то тупое и наивное; кисти рук несоразмерно велики; круглые светло-голубые глаза навыкате и низкий, покатый лоб. Фамилия этого человека была Деановиц, но в те времена существовала традиция именовать слуг по имени провинций, откуда они происходили. Деановиц явился во Францию из Богемии, и Гиз прозвал его Богемец, а сокращенно просто Бем.
Екатерина посмотрела на гиганта с притворным восхищением, а тот улыбнулся и погладил усы.
— Тебе этой ночью будет дано одно поручение…
— Знаю, мадам: убить Антихриста и отрезать ему голову, если прикажет Ваше Величество.
— Приказываю, а теперь иди и выполняй распоряжения своего господина.
Гигант, переминаясь с ноги на ногу, остался стоять.
— Бем, ты что, не слышал? — спросил герцог.
— Слышал… но, видите ли, мне бы хотелось после выбраться с двумя-тремя приятелями из Парижа… они меня проводят до Рима. А все ворота закрыты, сами знаете…
Екатерина села за стол, быстро написала несколько строк, приложила королевскую печать и протянула Бему. Тот внимательно прочитал бумагу:
«Пропуск. Годен для проезда через любые ворота Парижа, действителен с 23 августа в течение трех дней. — Пропустить подателя сего и сопровождающих его лиц. — Служба короля».
Великан сложил бумагу и сунул ее за пазуху.
— Еще вот это не забудь! — сказала Екатерина, уронив на пол кошелек, полный золота.
Бем наклонился, подобрал деньги и вышел в полной уверенности, что произвел на королеву неизгладимое впечатление.
— Настоящий зверь! — заметила Екатерина. — Поздравляю, герцог, вы удачно выбираете слуг… А теперь пойдемте побеседуем с нашими друзьями.
Беседа продолжалась до семи часов вечера. Все это время какие-то люди тайно входили и выходили из дворца. Несколько раз Екатерина посылала за королем, но Карл играл с гугенотами в мяч и упорно отказывался явиться на зов матери. Может, он надеялся, что без него никто не посмеет принять последнее решение, а может, король просто хотел отвлечься.