Эпопея любви
Шрифт:
XXXVI. Дорога на виселицу
— Простите, монсеньер! — обратился кто-то к разъяренному Гизу.
Сидевший в седле Гиз недовольно обернулся и увидел Бема:
— А, это ты! Чего тебе надо?
— Вы хотите повесить Антихриста?
— Конечно! А ты чего хочешь? Говори скорей, мы торопимся.
— Как чего? Хочу его голову! Она принадлежит мне, вы же знаете. Ей цена — тысячу экю золотом.
Гиз расхохотался.
— Ты прав! Бери голову… А мы повесим
Бем наклонился и несколькими взмахами ножа отрубил голову у трупа. Двое солдат схватили тело за ноги и потащили, так что обезглавленный торс бился о мостовую. За ними последовал весь отряд во главе с Гизом.
Так начался путь к виселице, погребальное путешествие обезглавленного тела по окровавленной грязи парижских улиц, усеянных тысячами трупов. Тянулась чудовищная процессия, сопровождаемая громом выстрелов, неумолчным звоном колоколов и приветственными кликами взбесившихся фанатиков.
Двадцать тысяч парижан присоединились к торжествующему маршу сторонников Гиза. По дороге убивали и грабили, пели и смеялись. Труп Колиньи волокли по камням, то на спине, то на животе…
Так они добрались до виселиц на Монфоконе. И уже через минуту тело адмирала болталось, вздернутое за ноги.
Шквал голосов прогремел у подножия виселицы, пронесся над Парижем и долго-долго отдавался эхом, словно невиданный ураган задел город мощным крылом.
XXXVII. Знаменательные слова Бема
Бем остался во дворе дома Колиньи с теми, кому Гиз поручил разыскать дерзких безумцев, оскорбивших его. Солдаты в два счета разнесли дверь и кинулись вверх по той самой лестнице, по которой спаслись Пардальяны. Бем слышал крики то на одном, то на другом этаже.
— Сейчас их поймают, — ухмыльнулся он. — Да, за шкуры этих молодцов я и гроша ломаного не дам!.. А вот голова Антихриста принесет мне тысячу экю золотом. Хорошая головка… дай-ка я ее умою…
Он прошел в комнату на первом этаже, где, видимо, размещалась охрана, обнаружил там кувшин с водой и спокойно занялся отвратительной работой.
С верхнего этажа слышались голоса ищеек, пустившихся по следам Пардальянов. А во двор вошел какой-то человек. Вид у него был встревоженный; он озирался по сторонам, всматривался в окна дворца.
— Господин де Моревер! — воскликнул Бем. — Можно подумать, вы невесть какое сокровище потеряли…
— Я ищу двух еретиков, — хриплым голосом ответил Моревер. — Они только что удрали из тюрьмы Тампль. Я за ними гнался, но потерял их след. Уверен, оба заявились сюда…
— Надо же… один высокий, пожилой, сероглазый, с седыми усами?..
— Да!
— А второй молодой, смахивает на первого, только, пожалуй, посильней и понахальней будет? Так они здесь! Вон
Моревер, издав радостный вопль, ринулся вверх по лестнице в указанном Бемом направлении.
Пока все это происходило во дворе, оба Пардальяна, одолев лестницу, оказались в левом крыле дворца. Оно было отделено от фасадного и правого крыла и замыкало двор. Мечась по этажам, отец с сыном убедились, что выхода нигде нет.
Пардальяны как раз добрались до чердака, когда банда преследователей высадила дверь и рванулась вверх по лестнице.
— Похоже, нас загнали, как лис в капкан, — заметил старик вояка.
— Не спешите с выводами, батюшка! — ответил шевалье. — Меньше двух часов назад мы сидели в железной клетке и нас уже почти раздавили железные жернова… По сравнению с той клеткой, мы теперь — в раю земном!
В два прыжка они оказались у единственного на чердаке окна, выходившего в тесный дворик.
— Вот и путь к спасению! — произнес Пардальян-старший.
Позади левого крыла дома располагались служебные помещения дворца. Чердачное окно одного из них оказалось как раз напротив того окна, из которого высунулись Пардальяны.
— Доску бы перебросить! — воскликнул шевалье.
Но чердак был пуст: ни доски, ни хотя бы веревки, чтобы зацепиться за подоконник. Спуститься обратно вниз? Невозможно: солдаты, обыскивая каждый этаж, движутся по лестнице.
Отец с сыном растерянно переглянулись. А крики преследователей раздавались все ближе.
— Прыгнем! — предложил сыну старый солдат. — Погоди, я первый.
И он тотчас же взобрался на бортик окна. У шевалье перехватило горло и выступил пот, когда он увидел, как его отец выпал из окна. Ибо старый солдат не прыгнул, а именно выпал вниз…
Он сделал отчаянную, невероятную попытку, ибо ему в голову пришла сумасшедшая идея, одна из тех идей, что посещают человека лишь в минуты крайнего отчаяния…
Пардальян-старший упал, вытянувшись всем телом, подняв руки и зацепившись носками за бортик окна. Собрав все силы, он постарался в падении не сгибать ни колен, ни локтей… Тело его описало дугу в пустоте…
Шевалье не смог сдержать крик. А ответом ему был голос, голос живого отца:
— Вот тебе доска! Перебирайся, шевалье! Сумасшедшая попытка удалась!
Вытянув руки, Пардальян-старший сумел зацепиться за бортик окна напротив, а ноги его уперлись в стену левого крыла. Живым мостом, переброшенным от одного окна к другому, повис он над крохотным двориком.
Самые невероятные вещи удавались двум отважным: шевалье рванулся, быстрей молнии, и, наступив на живой мостик, рывком вбросил тело в окно напротив и упал на пол в середине комнаты!..