Эпопея советско-финской Зимней войны 1939— 1940 годов. Сухопутные, воздушные и морские операции

Чу Аллен Фрэнк

Если бы какой-нибудь советский агент внимательно следил за входом во временную штаб-квартиру маршала в отеле «Хельсинки» вечером 2 декабря, то увидел бы, что туда всякий раз заходит незнакомый офицер, причем в весьма возбужденном состоянии¹⁷. Если бы он знал, что предвещает такой визит, он мог бы заслужить орден Ленина, просто застрелив этого низенького розовощекого финского полковника…

В эти первые суматошные дни тревог и тяжелых испытаний маршал Маннергейм был также обеспокоен событиями на главном театре военных действий – Карельском перешейке. На этот узкий плацдарм, связывающий Ленинград непосредственно с сердцем Южной Финляндии, СССР бросил основные силы – восемь пехотных дивизий и пять бронетанковых бригад 7-й армии¹⁸. Коммуникации на перешейке, ширина которого составляет всего от 25 до 70

миль, были лучше, чем на протяжении сотен миль границы на севере. Две железнодорожные линии связывали Ленинград с финской железнодорожной сетью (одна из них разделилась на две ветки, проходящие через большую часть перешейка), третья финская линия в центральном секторе заканчивалась в Валкъярви в 10 милях от границы, кроме того, имелось несколько приличных автомобильных дорог. Узлом этих маршрутов и логистическим центром финских войск на перешейке была старинная крепость Виипури, расположенная всего в 70 милях к северо-западу от главной советской опорной базы в Ленинграде.

Виипури (также известный как Выборг), возникший вокруг шведского замка в 1293 году, за прошедшие столетия пережил несколько русских вторжений. Окончательно захваченный в 1710 году армией Петра I, город отошел к России по условиям Ништадтского договора 1721 года. Хотя в 1809 году царь Александр 1 присоединил Финляндию в качестве автономного Великого княжества, в 1812 году он вернул провинцию Виипури под внутреннее управление Финляндии. Для финнов Виипури был одновременно городом-крепостью и символом – бастионом на пути многовекового вторжения традиционного врага¹⁹.

Предвидя, что главный удар придется именно на Карельский перешеек, финская армия сосредоточила там свои главные силы – пять фронтовых дивизий – на самых сильных позициях – так называемой линии Маннергейма. Эта система обороны протянулась примерно на 80 миль с юго-запада на северо-восток от Кюрённиеми (юго-восточнее Койвисто) на берегу Финского залива до Тайпале на Ладожском озере. В то время как линия внушала оправданное доверие, события в приграничной зоне – на участке глубиной от 12 до 30 миль между основными укреплениями и границей – вызывали серьезное беспокойство финского Генерального штаба. Здесь около 21 500 финнов, объединенных в группы U, М, L и R, получили задачу сдерживать и преследовать вражеские легионы, включавшие около 1000 танков. Хотя с первых часов на некоторых участках завязались ожесточенные бои, маршал Маннергейм считал, что многие другие хорошие оборонительные позиции финны оставили, не оказав противнику достаточного сопротивления²⁰.

После того как утреннее затишье 30 ноября нарушил интенсивный получасовой обстрел из 600 полевых орудий, было начато запланированное блицкриг-наступление по всей границе Карельского перешейка. У Финского залива 70-я дивизия застала врасплох и взяла в плен часть финских пограничников, а к ночи оттеснила прикрывающие войска группы U до восточной части города Терийоки, который вскоре получил широкую известность. Защитники взорвали железнодорожный мост (и одно это задержало продвижение советских танков на десять часов), подожгли здания и в течение ночи предприняли четыре контратаки, но на следующее утро им пришлось оставить город²¹.

Соседняя группа М отходила еще быстрее, отступив к позднему вечеру 2 декабря вплоть до окрестностей Памппалы²². Тем не менее один из ее батальонов одержал единственную на тот момент заметную финскую победу: застигнутые врасплох превосходящими силами противника, проникшими в лес у Корпикюля, он отступил через Вуоттаа к Ахиярви, где 2 декабря успешно контратаковал противника. На фоне пессимистических событий на всех остальных фронтах этот незначительный финский триумф бы намеренно выделен для поднятия боевого духа²³.

Дальше к северу, в центре перешейка, в деревне Липола, 30 ноября разгорелись упорные бои за каждый дом.

Карта 4. Карельский перешеек

Бои на этом участке были настолько жаркими, что у некоторых советских пехотинцев в первый же день закончились боеприпасы. При этом на линии фронта уже активно работали финские снайперы, которых удивленные захватчики прозвали «кукушками»²⁴.

В районе Ладожского озера Советы в первую же ночь захватили деревню Метсяпиртти. Успешное продвижение советского полка сопровождалось вводом в бой тяжелых танков, которые

на этом этапе войны использовались редко. Контратака финской группы R-2 декабря ни к чему не привела, и к следующему дню советский полк достиг берегов озера Суванто и реки Тайпале²⁵.

Ближе к вечеру 2 декабря штаб Армии Карельского перешейка под командованием генерал-лейтенанта Эстермана получил два тревожных донесения из штаба II армейского корпуса (обороняющего юго-западную половину перешейка, под командованием генерал-лейтенанта Эхквиста). В одном из них сообщалось о высадке противника в Пуумале на побережье Ботнического залива, в тылу у правого фланга войск прикрытия. На основании этого донесения генерал Эхквист приказал группе U отступить в район Уусикиркко. В другом донесении говорилось, что вражеская танковая колонна вошла в деревню Сормула, расположенную недалеко от основных позиций в центре Карельского перешейка, и тем самым рассекла пограничную зону надвое. В связи с этим генерал Эстерман приказал III армейскому корпусу (части на северо-восточной половине перешейка, которыми командовал генерал-майор Хейнрике) отвести свой левый фланг, группу R, в район озера Суванто. Оба фланга были отведены так поспешно, что, когда впоследствии выяснилось, что донесения не соответствуют действительности, оказалось невозможным выполнить приказ маршала Маннергейма о возвращении утраченных территорий. Таким образом, местность, обеспечивавшая хорошие оборонительные возможности, досталась захватчикам просто так, без боя, и у маршала появилась еще одна причина для того, чтобы в ту мрачную ночь 2 декабря сделать по телефону строгий выговор своим подчиненным. Происхождение этих ложных донесений так и не было установлено – это могли быть измена, советская фальсификация или просто результат путаницы²⁶.

Вечером 3 декабря Генеральный штаб был переведен – в соответствии с существующими чрезвычайными планами мирного времени – из столицы в маленький городок Миккели в краю озер²⁷. Превосходно связанный с основными театрами военных действий, Сен-Мишель (как его называли шведы) имел весьма удачное расположение. Поскольку это место являлось последней штаб-квартирой маршала во время гражданской войны в 1918 году, с переездом была связана определенная ностальгия, возможно, даже некая неосознанная символика – святой Михаил, ангел-хранитель, победитель сатаны.

По мере того как продолжался стремительный отход финских войск, 4 декабря главнокомандующий по пути в Миккели заехал в штаб генерала Эстермана в Иматре, куда также был вызван генерал Эхквист. Возмущенный тем, что Эстерман не выполнил его приказ о переброске на фронт армейских резервов, маршал Маннергейм выразил свое недовольство в весьма недвусмысленных выражениях. Как пишет в своих мемуарах Эстерман, во время его беседы с маршалом поднимался вопрос об отставке. Среди других последствий этого бурного визита – директива от 8 декабря группам U, М и L о подробных письменных докладах по всем боевым операциям с 30 ноября по 6 декабря²⁸.

Расхождение во взглядах на роль войск прикрытия возникло еще до начала боевых действий. В директиве Эстермана от 25 октября командирам корпусов говорилось, что эти войска «возможно, даже слишком сильны», и он приказал не задействовать их в решающих сражениях. Очевидно, их задачу он рассматривал в ее первоначальном ограниченном формате – задерживать продвижение захватчика до тех пор, пока не будут подтянуты резервы, которые и заполнят основные оборонительные позиции. Поскольку линия Маннергейма уже была укомплектована гарнизонами во время предвоенной мобилизации, генерал считал, что упорная оборона передовой зоны с риском больших потерь неоправданна. Маршал же Маннергейм, напротив, хотел, чтобы войска прикрытия держали «максимально эффективную оборону гораздо ближе к пограничному району», используя достаточно крупные силы, чтобы наносить противнику большие потери, при этом максимально используя оборонительные преимущества данной местности и уже построенные там полевые укрепления (его мнение содержалось в директиве штаба Эстермана от 3 ноября, которая была подтверждена в уточняющем письме от 10 ноября). Несмотря на некоторые передислокации, проведенные по приказу Эстермана 22 ноября, к началу войны финская группировка войск все еще не соответствовала чаяниям маршала. Проблемы, присущие обороне приграничной зоны, усугублялись реорганизацией командного состава незадолго до начала войны. В результате этих изменений возникла некоторая неопределенность в отношении соответствующих задач (и значительные трения) между Армией Карельского перешейка (Эстерман) и подчиненными ей корпусами, особенно II корпусом Эхквиста²⁹.